Жажда (Потаенное пламя) - Браун Сандра (читаем книги .TXT) 📗

Лорен посмотрела на Карсона, но тот не отрывал глаз от своих башмаков, не изъявляя желания прийти ей на помощь. Она сцепила руки и закусила нижнюю губу, сдерживая искушение вновь объяснять этой женщине, что между ней и Беном не было ничего, кроме дружбы, никаких отношений, которых можно было стыдиться.

Два месяца. Она должна продержаться хотя бы два месяца. И тогда… Лорен пожелала им спокойной ночи и поспешила наверх.

Карсон, лежа в постели, наблюдал за Оливией. Она вышла из-за декоративной ширмы и обнаженная прошла через комнату.

Эта женщина не переставала удивлять его. Он знал, что ей больше пятидесяти лет, но ее великолепное тело отрицало этот факт. Пока Оливия вынимала шпильки из прически и распускала волосы, он любовался ее высокой, крепкой, полной грудью, отражавшейся в зеркале-псише [8]. Живот у нее был плоским, бедра не отяжелевшими, как обычно бывает у женщин среднего возраста, а упругими и стройными, кожа на ягодицах гладкая.

Каждый раз при виде ее красоты Карсон болезненно ощущал свои физические недостатки. Уже не удерживаемый плотно обтягивающим жилетом живот отвисал, а короткие ноги с возрастом потолстели. Карсон всегда завидовал высокой, гибкой фигуре своего друга Бена. Его тренированное тело и густые белые волосы сводили женщин с ума, даже когда Бен был далеко не молод.

Нисколько не смущенная тем, что ее так пристально разглядывают, Оливия подошла к постели и прикрутила газовую лампу. Затем легла и, положив голову на надушенную наволочку, устало вздохнула.

– Сегодня вечером ты держалась великолепно, дорогая. Понимаю, как ты утомлена, – сказал Карсон, протягивая руку, чтобы коснуться своими короткими, толстыми пальцами роскошных волос Оливии.

– Мерзавцы, – прошипела она, – они знают, что загнали нас в угол, и уж теперь не упустят своего, будут лягать нас, пока не добьют. Если бы я так отчаянно не нуждалась в железной дороге, ни за что на свете не стала бы тратить время на этих немецких сукиных детей.

Карсон давно привык к ее манере выражаться. Его радовало, что Оливия так откровенна с ним, значит, она ему доверяет.

– Знаю, дорогая, но какое-то время нам придется им подыгрывать. Нам и прежде случалось идти на жертвы, но это всегда приносило пользу.

– Да, но на этот раз это переходит всякие границы.

– Забудь о них и попытайся расслабиться, – сказал Карсон, прижавшись к ней своим плотным, коротким телом.

Карсон слегка погладил Оливию по щеке и быстро поцеловал ее в губы – на большее он не решался, зная, что более пылкие поцелуи не доставляют ей удовольствия. Карсон провел рукой по ее шее и груди, нежно лаская то одну грудь, то другую. У Оливии была всего одна беременность, и соски ее не потемнели, а оставались такими же розовыми, словно у юной девушки. Он наслаждался, чувствуя тепло ее тела, упругость грудей, до тех пор, пока она не стала проявлять нетерпение. Ее беспокойные движения были для него сигналом, что пора переходить к делу.

Он лег на нее и не встретил сопротивления, когда его плоть вошла в ее тело. Его страсть достигла апогея и сошла на нет в считаные минуты. Он никогда не делал попыток продлить наслаждение. Монахини в Школе урсулинок [9] в ее родном Орлеане научили Оливию: леди не должны получать наслаждение от сексуальных отношений, они покоряются и терпят это из любви. Карсон это понимал. Если у него временами и появлялось желание добиться от Оливии более теплого приема, то это было не более чем мимолетной фантазией. Его собственные крики восторга заглушала пышная подушка, в которую он зарывался лицом.

Его слегка погладили по плечу, и это было единственной короткой лаской, которой он добился. Оливия слегка прикоснулась губами к его губам и высвободилась, скорее, вырвалась из его объятий. С того самого дня двадцать лет назад, когда она, не проявляя никаких эмоций, предложила Карсону стать ее любовником, ему ни разу не позволили продлить удовольствие или насладиться созерцанием ее прекрасного тела после занятия любовью.

Сегодня, как и всегда, Оливия встала с постели и направилась в ванную. Он слышал, как там льется вода: она мылась. В спальню она вернулась, уже одетая в пеньюар.

– Карсон, у меня появилась идея. – Она начала ходить взад-вперед по дорогому ковру вдоль кровати. Ему никогда не разрешалось оставаться у нее на всю ночь, и Карсон ревновал ее к тем людям, с которыми она проводила время вне постели.

– Да, дорогая? – спросил он покорно.

По ее возбужденной жестикуляции и сосредоточенному лицу он понял, что она захвачена своей идеей. Сегодня ему опять придется удовлетвориться теми краткими ласками, которые она позволила ему.

Пока Оливия излагала свой план, Карсон слушал с все возрастающим удивлением, которого не мог скрыть. Ее план был отчаянным и опасным, умным и талантливым, нереальным и вполне достижимым. Поначалу возражал против мотивов, приведших к рождению этого плана, негодовал на предложенные ею методы достижения цели, но в конечном итоге, как всегда, согласился помогать ей.

6

Пока Оливия излагала свой план, который самым драматическим образом скажется на судьбе Лорен, девушка ворочалась в своей постели, тщетно пытаясь заснуть. Она беспокойно металась, и мириады мыслей роились в ее голове, вдребезги разбивая спокойствие, которое ей с трудом удавалось сохранять в доме Локеттов.

Оливия и Карсон были загадкой, разрешить которую она не могла. В какой-то момент Лорен казалось, что они понимают, какая она на самом деле, и принимают ее, но уже в следующий она чувствовала явную угрозу с их стороны. Карсон был добр к ней, но он служил Оливии. Оливия же относилась к Лорен со сдержанной холодностью, и это было самой слабой характеристикой ее поведения.

Вандайверы Лорен напугали. Она никогда не присутствовала при обсуждении сделок, и ее поразили черствость и неуступчивость Паркера. Что касается Курта, то он, вне всякого сомнения, был таким же алчным и тщеславным, как его отец.

Вспомнив этого молодого человека, Лорен задрожала, как от холода, несмотря на теплое одеяло. Он был по-своему красив, если нашлись бы ценители такого рода красоты, чувственной и грубой, но ее отталкивало его тяжелое, сильное тело, а от его елейного, вкрадчивого голоса ей становилось дурно. Она чувствовала, что от него тоже исходит угроза, но совсем не такая, какую она чувствовала в Джереде Локетте.

Джеред… сын Бена был распутником и негодяем, пьяницей и бабником, но почему Лорен все время думает о нем? Почему его длинное, худое тело так привлекает ее? Почему ее мучает желание дотронуться до него?

Лорен прошла инициацию и была посвящена в тайны процессов, происходящих в женском организме. Но Доротея Харрис объяснила Лорен только азы сложной науки, когда ей исполнилось одиннадцать лет, так что ее познания в вопросах секса были прискорбно скудными.

Ей было пятнадцать, когда она осознала, что между мужчинами и женщинами существует некое таинственное и странное влечение, некая непонятная реакция друг на друга. Однажды ей случилось быть на пикнике в честь возвращения участников испано-американской войны на Кубе. Она сидела с книгой в тени дерева, когда ее внимание привлекли молодой солдат и его хорошенькая жена. Лорен знала их обоих. Они прожили вместе всего несколько недель перед его уходом на войну.

Молодые люди сидели под соседним деревом, крепко прижавшись друг к другу. Они не разговаривали, но их взаимная любовь была очевидна. Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Рука молодой женщины покоилась на бедре мужа, и кончиками пальцев она ласкала его. Тайком, из-под очков, Лорен наблюдала за ними и видела, как он взял ее руку, поднес к губам и страстно поцеловал ладонь. Потом снова положил ее руку себе на бедро и крепко прижал ее.

По какой-то непонятной причине сердце Лорен тяжело забилось. Она почувствовала, как все ее тело обдало жаром, и какое-то странное жжение в нижней части тела. Ее груди напряглись и заныли, а соски поднялись и отвердели под блузкой. Ей было неприятно и стыдно, что ее тело так бурно отреагировало на увиденное и что эта реакция возникла в интимных частях ее тела.