Венец желаний - Грант Лаура (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Рейнер перевел взгляд на смуглого карлика, занятого беседой с Филиппом Напетом и Ричардом Плантагенетом, на сверкающие на его пухлых пальчиках перстни, на добродушно улыбающееся лицо.
— Да, я тоже. Держись-ка лучше от них подальше. Вряд ли в его планы входит продать их простым рыцарям вроде нас с тобой.
Гийом продолжал развлекаться, а Рейнер занялся едой, как только пажи начали подавать на стол.
Местные блюда чередовались с такими, которые были привычны «папистам». Сицилийская кухня служила как бы преддверием к будущим восточным откровениям. Сначала подали марципанные шарики, неаполитанские лепешки со специями, виноград, оливки, свиные языки в вине. Потом принесли горячие кушанья на огромных серебряных блюдах: жаворонков в лимонном соусе, перепелов с порезанными баклажанами, голубей в сахарных брызгах, кроликов в ананасах, ногу козла в собственном соку. В третьей перемене было вареное мясо и еще вареная рыба. Гусь с миндалем, телятина, украшенная цветами, миндаль в чесночном соусе, голуби с колбасой и луком, пироги с птицей, телячьи ноги. К тому времени, как принесли последнюю перемену, Рейнер мог лишь смотреть на пирожные с айвой, миндаль на виноградных листьях, жареные орешки в сахаре, с солью и перцем, а также самые разные сыры.
Насыщаясь, Рейнер не забывал поглядывать на Алуетт. Она ела почти так же мало, как птичка, в честь которой ее назвали, и движения ее были изящны, словно слепота вовсе ей не мешала. В отличие от нее и Перонелла, и другие дамы обильно поливали соусами руки и красивые платья.
Когда пирующие перешли к сладостям и сицилийским винам, Алуетт поднялась со своего места и в сопровождении пажа поднялась на галерею. Вскоре чистый голос лютни зазвучал в зале, и все зашептали:
— Тихо! Тихо! Сейчас Жаворонок будет петь!
Стало тихо.
Когда вернется вновь весна -
Эй — и — я -
Печаль уйдет за ворота -
Эй — и — я -
О, Королева Мая, поспеши -
Эй — и — я -
Мы ждем тебя от всей души.
Пусть Королева Мая
Пребудет здесь всегда,
Тоску-печаль развейте,
Ты прочь, беда, иди,
Пляшите, пойте, пейте,
Где Королева — там не грусти…
Рейнер как зачарованный слушал веселые пасторали, гимны, прославляющие Деву Марию, и военные песни, воодушевляющие христиан на борьбу за Гроб Господень. Своим чистым сопрано она ласкала каждую ноту, превращая каждое слово в золотой ручеек. Слушать ее было истинное наслаждение. Если бы он закрыл глаза, то вполне мог бы подумать, что слышит ангела из Небесного хора.
Пока она пела, все сидели затаив дыхание, а потом наперебой просили ее исполнить что-нибудь особенно полюбившееся. Но Рейнер заметил, что она ни разу не спела ни одной любовной канцоны.
Вероятно, вино ударило ему в голову, хотя он не чувствовал опьянения, потому что вдруг вскочил с места и крикнул:
— Спойте нам любовную песню, леди Алуетт! Спойте канцону, пожалуйста, для влюбленного англичанина, тоскующего вдали от дома!
Он не мог разглядеть выражение ее лица за решеткой, но прошло много времени, прежде чем она запела вновь. В зале все перешептывались и смотрели на Рейнера, но он ничего не замечал, даже того, как побледнел Филипп и с силой сжал ножку бокала, словно это была шея англичанина.
Алуетт настроила лютню и запела под простенькую мелодию:
Ах, долго горевала я,
Отдав себя во власть любви,
И лишь теперь узнала я,
Что то была лишь власть любви…
Умолкла Алуетт, стихла лютня. Она узнала его голос и ответила ему. Она сказала ему, что любила его, когда страстно целовала на берегу Роны, а теперь она отвергает его любовь как недостойную ее.
На нижней ступеньке лестницы, что вела на галерею, стоял менестрель Ричарда, Блондель де Несль, с кифарой, ожидая своей очереди. Рейнер бросился к нему с отчаянной улыбкой на губах и зашептал в самое ухо:
— Это недолго, Блондель. Помните песню, которой вы учили меня? «Хуже смерти»? Подыграйте мне, а я обещаю, что потом не буду вам мешать.
Блондель был не из тех, кого можно было вот так просто просить подыграть, но он понял, что на его глазах разыгрывается какая-то драма, и его сердце трубадура забилось быстрее. Может, эту историю он тоже когда-нибудь переложит в балладу, а теперь, не говоря ни слова, он настроил кифару, и Рейнер запел сильным баритоном:
Безрадостна, печальна и грустна,
Ты хуже смерти, жизнь, коль нет любви, Ах, милая не слушает меня,
Ей безразличны слезы и мольбы…
Алуетт тяжело вздохнула, и Рейнер услышал, как она вздохнула, несмотря на затихающие звуки кифары. Ему даже показалось, что он видел кружение алой ткани. Но вот все стихло, и пирующие зашумели, заговорили, обсуждая разыгравшуюся на их глазах ссору влюбленных. Были и такие, что подумали, будто эту сцену сыграли ради их удовольствия, и благодарно захлопали Рейнеру и Алуетт.
Рейнер пытался разглядеть что-нибудь на опустевшей галерее.
— Благодарю вас, мой друг, за любезность, — сказал он Блонделю и поспешил вон из зала, даже не поклонившись королю.
Куда она ушла? Он должен ее разыскать и все выяснить. Что такое случилось между Лионом и Мессиной? Не может быть, чтобы она так обиделась только из-за его отсутствия на ужине в Генуе. Пусть она окажет ему такую любезность и выслушает его! Сжав зубы, он шагал по пустым коридорам дворца, высматривая, не мелькнет ли где алое платье.
За те несколько недель, что Алуетт прожила в Мессине, она хорошо изучила дворец Танкреда, когда бродила по нему в сопровождении Зевса. Теперь ей это очень пригодилось, потому что она убежала, отвергнув руку пажа.
Эрменгарда ждала ее в отведенных ей покоях, но Алуетт не желала показываться на глаза преданной служанке. Она хотела побыть одна, пока не остынут щеки. В садике позади дворца ей никто не помешает вновь взять себя в руки.
Она бежала по холодному каменному полу и считала двери, пока не почувствовала дуновение ветра и не поняла, что нашла то, что искала.
Глава 9
Как он посмел при всех ответить ей, словно они легкомысленно разыграли любовную сцену из жизни двора? Разве она похожа на надменную аристократку, требующую от без памяти влюбленного рыцаря исполнения каждого своего желания? Нет, она незаконная дочь короля Людовика, которая хочет только одного — смыть с себя пятно греховного рождения, отказавшись от мирской жизни! То, что она отдала свое сердце мужчине, совершенно не понимающему ее чувств, а это подтверждает его поведение в Генуе и здесь, говорит лишь в пользу ее решения.
Зачем она вообще выучилась играть на лютне? Не будь этого, ее не заставили бы сопровождать Филиппа. И теперь она жила бы в безопасном покое, укрытая монастырскими стенами, молитвами и псалмопениями от жестокого мира. Первое, от чего она откажется, когда наступит час, — это от лютни, доставившей столько горя. Откажется обязательно, даже если попадет в не очень строгий монастырь, где сестрам разрешается держать при себе кошек и птиц.
Ей отрежут волосы. Алуетт испуганно коснулась рукой черных блестящих волос на затылке. Ее единственная гордость. Алуетт любила, когда Эрменгарда распускала их и расчесывала, и они тяжелой шелковистой массой лежали у нее на спине. Когда-нибудь она наденет апостольник, знак своей принадлежности Небесному Владыке.
Алуетт глубоко вдохнула аромат лимонов, перемешанный с соленым морским запахом Мессинского залива. Она знала, что в саду растут лимонные деревья, а посредине стоит фонтан, и его журчание всегда действовало на нее успокаивающе. Она ступила на тропинку, посыпанную размельченными раковинами, и почувствовала прохладный ветерок на пылающих щеках, .
Погруженная в свои мысли, она не слышала шагов позади себя, но вдруг поняла, что не одна в саду.
Она обернулась, и ее юбка вспыхнула алым пламенем в свете луны.
