На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
— Ваше сиятельство?.. — прервал ее лихорадочные размышления дворецкий.
— Я бы хотела остаться одна, — медленно произнесла Лиза, все еще не веря в происходящее.
— Как угодно вашему сиятельству, — коротко поклонился дворецкий и вышел вон вместе с остальной прислугой.
Лиза неуклюже сползла с кровати и обошла комнату. Наконец-то ее оставили одну! Мысли путались под стать неровной поступи слабых ног. Неужто все явь? Нет! Она определенно спит! Или снова бредит в горячке? Пришлось даже ущипнуть себя за руку и поморщиться от боли, чтобы поверить, что это не сон. Окончательно же удостовериться в своем ясном сознании Лиза смогла, когда, спеша укрыться в привычном убежище — под одеялом, сильно ударилась о ножку кровати. «Этого не может быть, — уверяла она себя, изо всех с сил борясь с нахлынувшей паникой. — Этого просто не может быть…»
Однако заглянувший проведать ее с наступлением сумерек доктор Вогель был вполне реален, как и его холодные пальцы, и тихое тиканье брегета, с помощью которого он измерил Лизе пульс.
— Вы смотреть… м-м-м… aufgeregt… тревога, да? — спросил он, завершив осмотр. — Нельзя тревога. Нельзя волнений. Спите. Много отдыхать.
Не успел доктор откланяться, как в дверь постучали снова. Через мгновение при помощи лакеев в спальню вошла Пульхерия Александровна и с легким кряхтением опустилась в кресло у постели.
— Ах, моя девочка! — воскликнула она, глядя на Лизу подозрительно блестящими глазами. — Это такое счастье! Je n'aurais pas cru voir le jour… и вы… это вы! И это все… Comme c'est romantique![373]
Что же могло быть очевиднее, чем детский восторг тетушки Дмитриевского? Старушка радовалась так заразительно, что и сама Лиза невольно поддалась ее настроению. Она слушала рассказ Пульхерии Александровны и уже почти верила, что Александр спас ее от толпы крестьян, когда она ехала в Заозерное, что они обвенчались, опасаясь, что смерть заберет Лизу, и что их любовь все-таки победила смерть.
— Нам нужно всенепременно дать званый обед, когда вы выправитесь, — убеждала Лизу старушка. — Созвать всех соседей, а может статься, и столичных аль московских знакомцев. Надобно избежать лишних толков, дитя мое, и представить вас, как полагается, чтобы все увидели, какая прелестная супруга у Alexandre. Только вот жалость — ваш новый гардероб пожрал огонь. Не выходить же вам в чужих платьях из сундуков! Тогда придется ждать… А! Я придумала! — восторженно захлопала в ладоши Пульхерия Александровна. — Мы пошлем за портнихой в Тверь! Или из Москвы желаете мастерицу? Выпишем ткани и кружева… Пусть работает, покамест вы набираетесь сил, верно? Ах, как же ловко я придумала!
Старушка осталась с Лизой на ужин, который им сервировали тут же, в спальне. Она настояла, чтобы позвали племянника, но, к облегчению Лизы, не готовой пока встречаться с Александром, граф отказался, сославшись на занятость.
— Немудрено, — покачала головой Пульхерия Александровна. — Ему нынче во все вникать приходится, не то что прежде, как при Борисе Григорьевиче бывало. А за болезнью вашей и вовсе дела позабросил. Почти неделю в доме не появлялся.
За ужином Лиза все больше молчала, не мешая Пульхерии Александровне делиться последними новостями: о том, что Борис оставил службу у Дмитриевского из-за удара, случившегося с матерью, о том, что Василь пропал еще с прошлого лета, но тайком известил ее в своей записке, что планирует выехать за границу и более не возвращаться.
— Не от большого ума все, — качала головой старушка. — Как же он там будет? В чужом краю, без средств… Alexandre ведь не сразу смягчится. А за границей, говорят, все дорого… как же он будет там, mon Vasil?
К концу ужина Пульхерию Александровну разморило от вина, и она задремала прямо в кресле, не проснувшись, даже когда кресло подхватили с обеих сторон два дюжих лакея. Затем слуги унесли посуду и остатки ужина. Приготовив Лизу ко сну, ушли приставленные к ней девушки. И ей вдруг пришло в голову, что сейчас самое время наконец потребовать объяснений. Она глубоко вздохнула и смело шагнула к двери, ведущей в покои Александра. Но там было пусто — Дмитриевского не оказалось ни в спальне, ни в туалетной комнате, ни в гостиной. Только распахнутые в парк окна впускали в комнаты едва уловимые ночные шорохи да огоньки свечей трепетали от легкого сквозняка.
«Где же он?» — встревожилась Лиза. Почему он ушел сразу же, как принес ее сюда? Почему не показался после? Неизвестность томила. Вопросы гулким роем кружились в голове.
В ту ночь Александр не ночевал в своих покоях. После завтрака Лиза снова побывала в его комнатах — все вещи так и остались нетронутыми, как и идеально застеленная покрывалом кровать.
Спустя какое-то время за сменой одежды для барина зашел лакей, и замер в испуге, когда Лиза быстро зашла в гардеробную, ожидая застать там Александра. Спрашивать, где граф, и тем более, где он провел ночь, новоиспеченная графиня не стала. Правда, на третий вечер уже с трудом сдерживала себя, чтобы не задавать вопросов Пульхерии Александровне, доктору Вогелю и даже собственным горничным.
Александр явно ее избегал. За минувшие дни она видела его лишь однажды из окна, когда он выгуливал в парке пару собак. И все. Остальное Лизе передавали на словах: о том, что его сиятельство интересуется ее самочувствием и желает ей скорейшего выздоровления, что барин самолично выезжал на постоялый двор и убедился, что из оставшихся там выжил лишь один из лакеев саратовской барыни. Всех заперли на карантин, никому не удалось избежать заражения, как объяснил позднее доктор Вогель заплаканной Лизе.
— Зато закрыть болезнь. Никто не умереть в уезд. Keine Seuche[374].
У Лизы же всякий раз при упоминании постоялого двора сжималось сердце, и не только от понимания того, как близка она сама была к смерти. Прохор пожертвовал ради нее своей жизнью, как и обещал Никите перед выездом. Спас ее, но умер сам. А она даже не знает, где и как его схоронили. Только и может, что попросить отца Феодора молиться за упокой лакея, Маши и других несчастных.
Иерей навестил Лизу в первые же дни и подтвердил свершившееся венчание. До последнего она сомневалась, что обряд состоялся, хотя и стыдилась своих мыслей. Кольца ведь не было на пальце… Но священник окончательно поставил точку в ее сомнениях вопросами о том, что она думает о своем неожиданном браке.
— Развейте мои опасения, дабы душа успокоилась на сей счет, — неожиданно попросил отец Феодор в конце своего короткого визита. — Зная обо всех событиях минувших, я не могу не думать… Скажите, Лизавета Алексеевна, по доброй ли воле и в ясном уме вы венец приняли? Коли не так, коли есть причины, по коим вы не желаете сего союза, есть возможность обратиться в епархию. Ежели все по принуждению было…
Лиза могла бы ухватиться за его слова. Могла бы… но понимала, что для нее это немыслимо. И даже не от сомнений, что Дмитриевский не согласился бы на развод или раздельное проживание. Она вспоминала строчки его письма-исповеди и все-таки лелеяла надежду, что его признание не явилось лишь уловкой для ее возвращения, что не единое слово в нем не было ложью. Пусть как супруг Александр и ведет себя странно, сама она ни за что на свете не станет разрушать их союз.
Ах, если бы можно было кого-нибудь расспросить, узнать, где проводит дни и ночи Александр, и не проживает ли до сих пор поблизости московская актриса, внезапно оставившая сцену. Но подобные расспросы унижали не только саму Лизу, но и имя, что она приняла, пусть и блуждая в мороке болезни. А потому она молчала и терпеливо ждала, предоставив все на волю судьбы. Не может же Дмитриевский избегать ее бесконечно?
На третью ночь Лиза проснулась от странного звука. Она долго лежала, прислушиваясь, пока ее уши снова не уловили звуки, уже гораздо более тихие, и доносились они из половины Александра. Это были шаги, еле слышные, легкие, словно кто-то опасался потревожить тишину летней ночи.
Лиза тут же вскочила с постели, наспех набросив капот, отчего-то разгадав, что не лакей, а именно Александр ходит в своей спальне. Она метнулась к двери, разделявшей их покои, и резко ее распахнула.
