Царица Пальмиры - Смолл Бертрис (книги хорошего качества TXT) 📗
Он улыбнулся ей в темноте. — Думаю, ни одна женщина не станет заниматься любовью с мужчиной, которого она не любит, к которому не испытывает чувств. Это безнравственно, мой цветок. Я никогда не делал этого с женщиной, которая совсем не любила меня. В этот вечер чувственная сторона твоей натуры едва лишь пробудилась, и ты страстно стремишься познать больше. Но ты еще не знаешь меня, Зенобия. Придет время и для плотских радостей, обещаю тебе!
— Ты заставляешь меня чувствовать себя ребенком! И она надула губки.
— А ты и есть ребенок! — ответил он. — Но наступит ночь, когда мы с тобой будем любить друг друга, и тогда, Зенобия, я сделаю тебя женщиной, полностью осознающей могущество своей страсти.
Она вздохнула.
— Значит, мне придется довольствоваться твоими суждениями, потому что сама я ничего не знаю о таких вещах. Оденат тихо засмеялся.
— Полагаю, мне следует наслаждаться твоей покорностью. Я подозреваю, что ты редко уступаешь кому-либо.
— Я знаю, что я не такая, как другие женщины, — сказала она, защищаясь. — Если я действительно нужна тебе, мой господин князь, ты должен принять меня такой, какая я есть. Не знаю, смогу ли я измениться, даже если сама захочу этого.
— Ты мне нужна такая, как есть, несмотря на то что у моего цветка пустыни есть шипы, как я подозреваю.
Он на минуту остановился, повернул ее к себе и снова поцеловал.
— Пожалуйста, научись любить меня, Зенобия! Я сгораю от желания любить тебя!
— Любить меня или заниматься со мной любовью? — спросила она.
— И то, и другое! — признался он.
В ответ она подарила ему быстрый поцелуй.
— Ты честный человек, — сказала она. — Думаю, мы сможем стать друзьями, а друзья, как мне говорили, становятся самыми лучшими любовниками.
Эти слова доставили Оденату удовольствие. Она совершенно серьезна, и он еще никогда не встречал женщину, которая была бы так восхитительно интересна.
— Почему ты не называешь меня по имени, Зенобия? — спросил он. — Ты называешь меня «мой господин князь», но никогда не произносишь мое имя.
— Ты ведь не давал мне разрешения называть тебя по имени, мой господин князь. Я всего лишь простая девушка из племени бедави, но я знаю, как себя вести.
Она замолчала, и он разглядел в темноте мерцание ее глаз.
— А кроме того, твое имя мне не нравится.
— Не нравится мое имя?! Он изумился.
— Твое имя звучит слишком торжественно, почти напыщенно, мой господин князь.
— Но если нам предстоит пожениться, ты не можешь продолжать называть меня «мой господин князь»!
— Это ведь еще не решено, что мы поженимся! — спокойно ответила она. — Кроме того, я не могу воспринимать тебя как Одената Септимия, мой господин князь.
В ее голосе ему послышался дразнящий смех, и он оценил ее маленькую игру и ответил в том же духе:
— Мы поженимся, мой цветок, не бойся! Я собираюсь научить тебя любить меня и называть меня по имени. Он сделал паузу.
— Если не можешь называть меня Оденатом, тогда как тебе хочется называть меня?
— На людях я буду называть тебя «мой господин князь», но наедине ты будешь Ястребом, потому что напоминаешь эту птицу своим длинным прямым носом и пронзительным, мрачным, пристальным взглядом.
Оденат был польщен сверх всякой меры, и она поняла, что будет так, как она хочет.
— Итак, я для тебя Ястреб! — Он усмехнулся. — Ты воображаешь себе, что приручаешь эту дикую птицу, мой цветок?
— Никогда не следует приручать дикие существа, мой Ястреб. Нужно завоевать их доверие и уважение, стать их другом, и мы с тобой так и сделаем.
Снова она удивила его, и он усмехнулся про себя.
— Что ж, я буду Ястребом, если это доставит тебе удовольствие, Зенобия. Но сейчас уже поздно. Пойдем, я отведу тебя в дом.
Взяв ее за руку, он двинулся через темный сад с уверенностью верблюда, идущего знакомой тропой. Они вошли во дворец, она последовала за ним вверх по потайной лестнице и оказалась в коридоре, ведущем в ее комнаты. Они остановились перед большими двустворчатыми дверями.
— Умеешь ли ты ездить верхом на лошади? — спросил он.
— Да.
— Тогда будь готова на рассвете! — сказал он и, повернувшись, широкими шагами пошел прочь по коридору.
Она смотрела, как он уходил, а потом его фигура в длинной белой тунике исчезла за углом. Зенобия вздохнула и некоторое время стояла перед своей дверью. Потом один из солдат, охранявших ее апартаменты, поклонился и распахнул перед ней дверь. Залившись румянцем от смущения, она поспешила в свои комнаты и закрыла за собой дверь. Ей навстречу выбежала Баб.
— Ну что, все прошло хорошо, дитя мое?
Впервые в своей жизни Зенобии не хотелось разговаривать со своей любимой служанкой. Ей ни с кем не хотелось делиться тем, что произошло между ней и князем.
— Да, Баб, все прошло хорошо.
— Прекрасно, прекрасно! — одобрительно воскликнула Баб. Чувствуя, что если она не расскажет Баб что-нибудь еще, служанка не оставит ее в покое, Зенобия продолжила:
— Завтра на рассвете мне предстоит верховая прогулка вместе с князем.
Ей благополучно удалось отвлечь Баб.
— На рассвете?
— Да.
Зенобия сделала вид, что зевает.
Через несколько минут она была раздета и лежала в постели. К ее восторгу, она осталась одна — Баб разместилась в отдельной маленькой комнатке рядом с передней. Зенобия вытянулась в своей удобной постели и в восторге пошевелила пальцами ног под роскошным шелковым покрывалом. В ее голове одна мысль сменяла другую.
Все говорили, что это она должна принять решение относительно свадьбы. Однако истина заключалась в том, что выбор фактически уже сделан. Брак с князем Пальмиры возвысит ее. Единственное, что от нее требуется, — это произвести на свет следующего правителя Пальмиры. Князь — мягкий человек. Как и ее отец, он, казалось, искренне беспокоился о том, что она чувствует и думает. У нее нет другого варианта. Не было ли все это злым роком? Она без сна ворочалась в постели, вспоминая его поцелуи и то, что они с ней сделали.
В некотором отношении эти поцелуи испугали ее, так как делали ее совершенно беспомощной. Она не знала, чего он ждал от нее. Еще никогда прежде она не позволяла мужчине целовать себя. Юноши из ее племени довольно часто стремились застать ее одну, но ей всегда удавалось избежать их алчущих губ, их нетерпеливых рук. Если необходимо, она применяла насилие, ведь она никогда не была игрушкой мужчин и никогда не будет ею. Оденат же обнимал ее с нежностью и словно пробовал ее губы на вкус. Это возбудило ее любопытство. Она подозревала, что именно это он и намеревался сделать. Он не прикасался к ее телу, но из болтовни Тамар и Баб она знала, что мужчины любят ласкать женское тело. Почему же он не прикасался к ней? Может быть, в ее теле есть что-то дурное или неприятное?
Все еще бодрствующая, Зенобия встала с постели и вышла в портик, возвышавшийся над садом и городом. В течение нескольких минут она рассеянно шагала туда-сюда. Что в ней не так? К ее величайшему удивлению, она чуть не плакала. Где сейчас ее Ястреб? Неужели он покинул ее только для того, чтобы отправиться в объятия Делиции? Две слезинки скатились по ее щекам, и она яростно смахнула их. Какое ей дело до того, что он делает?
— Зенобия!
В ее ушах зазвучал его голос, и она, пораженная, вскрикнула. Сильные руки обхватили ее, и, к своему ужасу, она разразилась слезами и неистово всхлипывала, прижавшись к его обнаженной груди. Он дал ей выплакаться, а когда ее рыдания наконец начали стихать, поднял ее на руки и понес в спальню. Сидя на краешке ее ложа, он укачивал ее, прижав к себе.
— Почему ты плачешь, мой маленький цветок? Ты тоскуешь по дому?
— Н-нет!
— В чем же тогда дело?
— Я думала, ты пошел к Делиции.
— Я уже несколько месяцев не стремлюсь к Делиции. Я хожу в ее апартаменты только для того, чтобы увидеться с нашими детьми. Но только не наябедничай на меня, Зенобия, иначе ты испортишь мою репутацию.
