Мой пылкий лорд - Фоули Гэлен (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Вскоре после этого он вошел в свою просторную элегантную спальню и направился к восточному окну, снимая через голову рубашку. Раздевшись в жемчужно-серой полумгле, он лег в постель, слишком усталый, чтобы снять покрывало. Люсьен решил поспать хотя бы два часа до наступления дня, но стоило ему закрыть глаза, как появлялась отвратительная физиономия Клода Барду, а иногда — смеющееся лицо Патрика Келли. Он отогнал оба мучительных видения, погрузившись в мысли о юной восхитительной Элис Монтегю. Ее робкая скептическая улыбка, которая появлялась так неохотно и оттого была еще более драгоценной, — эта улыбка даже сейчас казалась ему очаровательной. В ней была некая цельность и простота, действовавшие на него успокаивающе. Он начал расслабляться, смакуя воспоминания о том, как прикасался к ней, как его руки ощущали шелковую, нежность ее бедер, сладостную мягкость грудей. Вспомнил, как она удивилась, когда он испробовал ее теплые девственные губы. «Какая невинная», — подумал Люсьен. Ему доставляло удовольствие сознавать, что он прикасался к ней там, где никто еще не прикасался, что он первым поцеловал ее.
И пока он лежал в постели, его посетило дьявольское вдохновение, которое очень быстро приняло некие четкие очертания. Люсьен уставился в потолок широко раскрытыми глазами, потом резко сел, сердце его бешено забилось.
Нет, это нехорошо! Дурной, сумасшедший план — но ведь не первый же у него. Разве может умирающий с голоду отказаться от пиршества?
Другого шанса с Элис Монтегю у него никогда не будет. Это он должен понимать так же твердо, как и то, что женщина вроде нее может все изменить в его жизни. Если он встретит ее в Лондоне, она отвернется от него, как и всякая порядочная молодая барышня. Ведь Элис знает его только как Дракона, вождя языческого культа. Даже если он попытается обратиться к ней самым приличным образом, Кейро, ее ревнивая опекунша, никогда не позволит ему близко подойти к девушке после нынешней ночи. Хуже того, понял Люсьен, в Лондоне Элис непременно встретится с Деймиеном, а в сравнении с братом он, Люсьен, будет выглядеть еще отвратительнее. Вряд ли он сможет это вынести.
Несколько ошеломленный тем, как сильно поразил его собственный возмутительный план, он снова опустился на кровать и, сложив руки за головой, начал искать ответы в темноте. Осмелится ли он попробовать?
Она рассердится. Ей это не понравится, но она сама виновата — возразила порочная часть его сознания. Элис по собственной воле проникла туда, где ей не место. Она явилась к нему в дом, в его жизнь, и теперь он не выпустит ее, пока не получит удовлетворения. Люсьен знал, что она собиралась уехать рано утром, но он этого не допустит. Может быть, таинственная связующая нить, которую он ощущал между ними, была ничем, а может быть, это его спасение.
Задумчиво повернув голову на подушке, Люсьен посмотрел в окно спальни на отдаленное свечение рассвета на горизонте. Ему показалось, что солнечный восход цвета золотого пламени в точности повторяет цвет ее волос.
Глава 4
Элис спала как опоенная — долго, крепко и без сновидений. Проснувшись через двенадцать часов, она полежала спокойно в постели, пахнущей лавандой, и сознание происходящего постепенно вернулось к ней. Ласковый утренний свет проникал сквозь ресницы. Открыв глаза, она увидела незнакомую комнату. Сначала Элис испугалась, потом все вспомнила, с тяжелым вздохом снова легла и зарылась лицом в подушку.
Люсьен. Прежде всего она вспомнила его, но тут же мстительно отбросила мысль об этом дьяволе с серебристыми глазами. Ей хотелось никогда больше не думать ни о нем, ни о прошлой ночи, ни о безнравственности, царящей в Гроте. Сегодня она уедет домой в Гленвуд-Парк и забудет вообще, что подобные вещи существуют, но видит Бог, ей не хочется торопиться. Перспектива провести следующие пятнадцать часов в тесной карете в обществе злобной невестки заставила ее содрогнуться.
Услышав громкий топот за окном своей комнаты, Элис соскользнула с высокой кровати и пошла, выяснить, что происходит. Посмотрев через щель между занавесями, она увидела, что несколько карет с гостями шумной вереницей отъезжают от Ревелл-Корта.
Она резко отодвинулась от окна. Сколько же сейчас времени? Если вакханалия в Гроте уже закончилась, должно быть, утро в самом разгаре! Часы на камине подтвердили ее предположения. Одиннадцать часов! Элис тяжело вздохнула. Теперь они поздно отправятся в дорогу, и опять им придется проделать заключительную часть пути в темноте, но, по крайней мере, дорога домой лучше знакома, чем горы Сомерсета.
Она поспешила к комоду, налила там воды из кувшина в фарфоровый таз — при этом мысли о Люсьене не переставали терзать ее. Ополаскивая кожу, свежей, бодрящей холодной водой, Элис пыталась выкинуть его из головы. Он хитрый и опасный. Элис никак не могла разобраться в нем, но вряд ли это бесстрастный дипломат, которого она ожидала увидеть. Он свиреп, как тигр, быстр, как гадюка, и хитер, как лисица. Когда ему это выгодно, подумала Элис, чувствуя, как несколько капель воды чувственно скатываются по ее шее в ложбинку между грудями, он может быть неотразимо очаровательным.
Она вздрогнула и закончила умывание, вытерев полотенцем лицо и грудь. Потом надела свежую сорочку и чистые чулки, лежавшие у нее в дорожной сумке. Натягивая тонкие белые чулки и пристегивая их к подвязкам, Элис старалась не обращать внимания на легкие волнующие обрывки воспоминаний о его руках, которые так умело, обшаривали ее бедра. Что за мысли! Девушка приказала себе думать только о маленьком бедном Гарри, который ждет, не дождется ее возвращения домой.
Облачась в свое темно-синее дорожное платье, она пожелала себе никогда не встречаться с Люсьеном в обществе — в особенности в этом сезоне, потому что потом ей исполнится двадцать два года, что на деле является последним шансом для женщины. Это значит, что пришло время раз и навсегда решить, кто из ее давних поклонников годится ей в мужья.
Проклятие! Она совсем запамятовала о своих поклонниках вчера ночью, когда Люсьен спросил, кто же любит ее! К несчастью, Элис знала, почему забыла об их существовании в этот момент, — рядом с ним они не выдерживали никаких сравнений. Однако Дракон. — существо, погибшее окончательно; если и найдется та, что станет его женой, Элис будет ее очень, жаль.
Трое ее поклонников были приятными молодыми людьми, из хороших семей и с прекрасным, будущим; все ухаживали за ней, как рыцари, «взглядами», в течение последних четырех сезонов, начиная с ее первого появления в свете. Роджер был умен, Том храбр, а с Фредди было весело. Только вот в глубине души Элис мечтала о таком человеке, который обладал бы всеми этими качествами, а вдобавок еще и множеством других. Благослови их, Боже, они были с ней так терпеливы, так долго ждали, когда же она сделает выбор. Но ее сдержанным отношением к своим поклонникам не исчерпывались все сложности. Гораздо серьезнее было то, что она не могла оставить Гарри на Кейро, учитывая, какая это легкомысленная и безответственная мать. Не могла она и бросить его на попечение прислуги, какой бы доброй и умелой ни была Пег, да и остальные тоже. Чтобы расти, как полагается, человеку нужно быть окруженным семьей — это Элис знала по собственному опыту. Если Кейро не начнет относиться к своему сыну как мать, Элис никогда не сможет выйти замуж и покинуть Гленвуд-Парк. И останется старой девой, и у нее никогда не будет своих детей, которых она могла бы любить. Горестно вздохнув, девушка опустилась на табурет, стоявший у туалетного столика, и принялась укладывать волосы в гладкий пучок на затылке, позволив только нескольким завиткам резвиться у шеи.
В этот момент раздался стук в дверь. Элис посмотрела на отражение двери в зеркале. — Войдите!
В ответ на приглашение дверь отворилась, и пухленькая веселая горничная внесла поднос с завтраком. Сняв серебряную крышку, Элис увидела под ней весьма соблазнительный набор различных печений и поджаренных хлебцев, а также всевозможные варенья, мед, фрукты и кусок местного чеддерского сыра, но глаза у нее расширились при виде розовой розы, лежащей вдоль серебряного прибора. Элис была польщена и заинтригована. Под шипастым стеблем лежал ли сточек прекрасной льняной бумаги, сложенный втрое и запечатанный каплей алого воска.
