Шипы и розы (Шепот роз) - Медейрос Тереза (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Элизабет прервала невеселые размышления Дугала. Она встала и принялась отдавать новые команды:
— Энджи, принеси-ка острые большие ножницы. — Взглянула в миску, зажатую коленями Энид. — Боже, девочка, что ты режешь? Это же поганки. Немедленно выбрось их. Не то у нас на руках окажется еще один мертвый Макдоннелл.
Энид зарыдала с новой силой, под ее пышным телом зашатались тонкие ножки турецкой оттоманки.
Элизабет задержалась возле воздушного нежно-голубого платья, некогда служившего ей подвенечным нарядом.
— Поосторожней, девушки. Я не потерплю ни одного пятна от слез на этом шелке. — Она выхватила из-за лифа кружевной носовой платок, приложила к покрасневшему носику девушки с ямочками на щеках и скомандовала: — Сморкайся!
Дугал сцепил зубы. Служанки обращались с расшитым жемчугом шелком так, словно это было не свадебное платье, а саван.
Широко распахнулась дверь, но вместо Энджи, посланной за ножницами, на пороге показалась Сабрина, глаза ее были полны слез. В их сапфировой глубине Дугал увидел отражение своих собственных страхов. Энид перешла от рыданий к жалобному хныканью, а служанки еще ниже склонили головы над шитьем, путаясь в стежках и портя всю проделанную раньше работу.
Сабрина бросилась к отцу и схватила его за ворот кружевной сорочки.
— Папа! Ты просто обязан отказаться от своего решения! Ты не можешь заставить меня выйти замуж за этого ненавистного человека. Ты сам слышал, что он сказал. Он презирает меня, презирает нас всех! Да он бы с большим удовольствием женился на Пагсли, чем на мне!
— У меня нет выбора, девочка, — Дугал ласково взял руки дочери в свои. — Возможно, когда-нибудь ты поймешь это.
Сабрина отвернулась.
— Нет, папа, этого я никогда не пойму.
Он положил руки ей на плечи.
— Поверь, моя принцесса, наступит день, когда ты все поймешь.
Сабрина отпрянула и подбежала к матери.
— Пожалуйста, мамочка, ты ведь можешь переубедить батюшку. Он ради тебя все сделает.
Элизабет взяла дочь за подбородок:
— Я уже пыталась, дорогая. Твой отец непоколебим. С немой мольбой во взоре девушка снова повернулась к отцу. Перед ней стоял тот же человек, который сажал ее, бывало, на плечи и нес по улицам деревни, который щекотал ее щеки бородой, пока девочка не заливалась смехом, человек, который, казалось, всю жизнь посвятил тому, чтобы выполнять любое желание дочери.
И Сабрина упала перед ним на колени. Дуталу представилось, что все должны были слышать, как громко треснуло, разбившись, его сердце.
Девушка низко склонила голову. На украшенную пряжкой туфлю Камерона капнула одинокая слезинка.
— Если будешь настаивать на своем, папа, то мир между кланами, конечно, обеспечишь. Но меня обречешь на вечную войну, иной жизни у меня не будет.
Единственная среди присутствующих, она не видела, как к ее волосам потянулась отцовская рука, но, не коснувшись мягких прядей, бессильно упала. Дугал жаждал все объяснить дочери, поделиться надеждами и мечтами, которые вынашивал в сердце долгие годы. Но он знал, что некоторые истины постигаются лишь со временем и желательно на личном опыте.
— Я связан решением суда, как любой другой человек. Я поклялся повиноваться этому суду, и ты, как моя дочь, обязана поступать так же. — Голос его смягчился. — А теперь иди, подготовься к свадебному обряду. Это твой долг.
Девушка встала и двинулась к двери, остановилась и повернулась лицом к отцу. Меж их одинаково синими глазами, подобно молнии, пробежала искра.
— Смогу ли я простить тебя за это? — прошептала Сабрина и скрылась.
После ее ухода нелегкий вопрос, заданный девушкой, повис в воздухе, как меч на ниточке, готовый сорваться в любую секунду. Энид расплакалась, закрыла лицо передником и бросилась вон из комнаты, разбросав по полу мелко нарезанные овощи и грибы. За ней деликатно удалились служанки. Дугал бессильно оперся о подоконник, потирая разламывающиеся от боли виски.
Глаза Элизабет сверкнули холодным огнем.
— Как ты смеешь говорить ребенку о долге и повиновении суду? Идея выдать нашу дочь замуж за этого дикаря принадлежит тебе и никому другому. Скажи мне — ты что, лелеял этот план с тех пор, когда они еще были детьми? Как Сабрина сможет жить с человеком, который питает к ней отвращение?
— Морган не питает к ней отвращения, — устало возразил Дугал. — Ты это знаешь не хуже меня.
— Но знает ли он сам об этом? И не погубит ли Морган Сабрину прежде, чем разберется в своих чувствах? Наша дочь как нежная хрупкая роза, требующая особой заботы. Мягкая, добрая, доверчивая. Мы никогда не учили ее бороться за себя.
Губы Дугала тронула задумчивая улыбка.
— Тем не менее, сегодня она боролась за себя неплохо.
Элизабет собрала лоскутки кожи, над которыми мудрила последние несколько часов.
— Извини, вынуждена оставить тебя, пора готовить твоего агнца для заклания. Ты клялся, что не допустишь, чтобы пролилась кровь твоих сыновей, но пролить кровь дочери готов не моргнув глазом. — Она сдернула с пальца обручальное кольцо и швырнула мужу. — Отдай твоему драгоценному Моргану и это. Это твой долг…
И дверь за Элизабет захлопнулась, заставив дребезжать фамильные портреты на стене.
Дугал повертел в руке кольцо, следя за игрой света в гранях прекрасного рубина.
— Ах, Морган, если моя маленькая принцесса унаследовала хотя бы половину темперамента своей матушки, тебе, чтобы обуздать будущую жену, понадобится нечто поважнее обручального кольца.
Когда Элизабет появилась на пороге спальни дочери, Сабрина и Энид сидели на кровати, крепко обнявшись, и дружно хлюпали покрасневшими, распухшими от слез носами. При виде хозяйки замка девушки подняли заплаканные лица и выжидательно уставились на нее.
Элизабет кивнула племяннице:
— Оставь нас, пожалуйста. Мне надо поговорить с твоей кузиной.
Толстушка молча вышла из комнаты, все еще прижимая к груди миску с увядшими овощами, и остановилась поблизости. Элизабет плотно закрыла за ней дверь, лишив возможности подслушать беседу. Прошла, казалось, вечность, прежде чем дверь снова отворилась, и тетка решительными шагами направилась в другой конец коридора, не удостоив Энид ни словом.
Энид осторожно прокралась в комнату. Сабрина сидела на краешке кровати, сжавшись в жалкий комок, с полуоткрытым ртом. В лице ни кровинки, обычно нежно розовые щеки смертельно бледны, в глазах застыл испуг. Энид поставила рядом с собой миску с овощами и провела рукой перед глазами кузины, но та даже не моргнула. Теперь уже Энид не на шутку перепугалась и сильно встряхнула Сабрину за плечи.
— Кузина! В чем дело? Что сказала тебе матушка?
Сабрина чуть вздрогнула, моргнула и едва слышно пролепетала:
— Она рассказала, чего мне следует ожидать в первую брачную ночь.
— И всего-то? Подумаешь! — пренебрежительно фыркнула всезнающая Энид, но тут же, спохватившись, широко распахнула глаза и изобразила на физиономии неописуемый ужас: — Неужели все так страшно?
— Просто жутко! — Сабрина содрогнулась. Она уже пришла в себя, в глазах появилось осмысленное выражение; прислонив ладошку к уху Энид, она принялась что-то горячо шептать.
— Не может быть! — Энид выразительно ахнула. — Тетушка, должно быть, пошутила. Не может же он засунуть… это… туда! — закончила она почти визгом.
Сабрина мрачно кивнула и возобновила свои откровения.
— О, Боже милосердный! — Глаза Энид закатились. Сабрина пошарила в кармане Энид, нашла пузырек с нюхательной солью и сунула его под нос подруги. Энид принялась обмахиваться рукой, стараясь скрыть мечтательную улыбку. — А если представить себе, что все это проделывает такой великан… просто жутко!
Сабрина спрыгнула с кровати и начала мерить шагами спальню. — Это еще только начало. Потом станет еще хуже, намного хуже. Послушай, а что, если я покончу с собой? Тогда мое тело выставят в зале в свадебном наряде. Пусть батюшка, если хватит совести, поцелует мою холодную, безжизненную щеку.
