Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева (читать книги .txt) 📗
Но не драться же с ней, в самом деле!
— Ты что, не понимаешь, что я теперь никогда не смогу ходить? — тихо спросил он.
В ответ она снова присела рядом:
— Откуда вам знать? Все еще впереди… Господь творит чудеса. Вы молоды, рядом с вами люди, которые любят вас — граф, ваша матушка, Харитон. Все будет хорошо!
— А вы, Нина, любите меня? — спросил он без всякого умысла, просто потому, что ему было приятно говорить на эту тему.
— Конечно, — ласково улыбнулась она, — и я вас люблю.
Сергей уцепился за ее слова, ибо это было именно то, что он неосознанно желал услышать все эти долгие дни, наполненные горячкой и наркотическим сном.
Нина сидела рядом с ним на постели, обмахивала его веером, поила чаем и слушала бесконечные, бессвязные признания и никому не адресованные полужалобы-полуобещания о том, что он больше никогда в рот не возьмет эту отраву и непременно встанет на ноги.
Под утро он забылся беспокойным сном, но тут у постели возник Степан, камердинер дяди и громким шепотом обратился к девушке:
— Шли бы вы отдыхать, матушка-графиня. Его сиятельство ох как расстроится, что вы такая бледная. Я посижу с Сергеем Андреичем.
Нина тихо встала, уступая место старику, и еще раз наклонилась над Сергеем, проверяя, спит ли он. Он лежал с закрытыми глазами, но не спал. Теперь ему было все ясно. Графиня! Как же можно было забыть о дядиной свадьбе и о невесте, которая на сорок лет моложе жениха?!
Теперь он знал все, но это ничего не меняло. Это всего лишь немного усложняло задачу. Сергей мог отказаться от чего угодно, даже от опия, но только не от того сказочного ощущения счастья, которое он испытывал рядом с Ниной. Он возьмет от жизни все, чего хотел! Он будет ходить! И Нина будет принадлежать ему! И граф тому не помеха. Ведь Сергей молод, а дядя стар. Нужно всего лишь немного подождать, рано или поздно старик сам уступит свое место. И, конечно, нельзя останавливаться на достигнутом. Не вышло с морским делом? Нужно делать новую карьеру!
Через два дня возвратилась мать и увезла его в Павино, а Нина, дождавшись мужа, служившего в министерстве иностранных дел, отправилась с ним к месту нового назначения, в Италию.
Часть первая “Генуя”
“Великие дела творит матушка-императрица, — думал Сергей Андреевич Милорадов, оглядывая из окна кареты серебристую от колеблющихся под ветром трав новороссийскую степь. — Какие земли к России добавила!” Направляясь в Севастополь, он находился в приподнятом настроении. Сейчас его, любившего комфорт, не смущали ни тяготы пути по безводной равнине, ни хвост пыли, поднятой лошадьми, которая забивалась во все щелки, скрипела на зубах, пачкала его безупречной белизны рубашку и лосины. Сергея не раздражало даже то, что деревеньки, периодически появлявшиеся на пути, на поверку оказывались кучкой развалившихся строений, у которых, зачастую, сохранилась лишь одна, обращенная к дороге стена.
Насколько Милорадову было известно, в этих краях еще никто не жил. Откуда же заброшенные деревеньки?
Народонаселение этих мест относилось непосредственно к сфере деятельности департамента, в котором Сергей Андреевич имел честь служить на благо российской короны. Последние шесть лет он посвятил выполнению высочайшего указа, в котором императрица приглашала всех иностранцев селиться на неосвоенных Российских землях, отличавшихся исключительным плодородием.
“Мы, ведая пространство земель Нашей Империи, между прочего усматриваем наивыгоднейших мест, до сего еще праздно остающихся, немалое число…” — так начинался царский Манифест. А далее в нем говорилось, что все иностранцы, которые пожелают сделаться колонистами, могут явиться в любое российское посольство или представительство и подписать контракт. Затем перечислялись все блага и привилегии, которыми Государыня одаривала переселенцев. Здесь предусматривалось все: от отправки неимущих за казенный счет, с выплатой кормовых и дорожных, до возможности беспрепятственно вернуться на родину.
Благодаря этому документу Сергей Андреевич Милорадов соблазнил на переезд в Россию не одно немецкое семейство.
К счастью, тогда, четырнадцать лет назад, Нина оказалась права. Сергей встал на ноги, научился ходить, превозмогая боль, а образования, полученного в Морском кадетском корпусе, оказалось вполне достаточно, чтобы начать службу на дипломатическом поприще. Благодаря протекции дяди, Сергей получил место помощника российского консула в Данциге, где смог под руководством господина фон Траппе организовать переселение в Новороссию зажиточных меннонитов. Императрица была весьма милостива к переселенцам. Здесь, в отличие от своей родины, они не ведали религиозных притеснений, да и экономическая поддержка, предложенная им, была весьма существенной. Меннониты нисколько не сожалели о своем решении. Они открыто писали об этом на родину, соблазняя тем самым других следовать их примеру. Поток эмигрантов с течением времени возрастал, а вместе с ним возрастала и благосклонность двора к данцигскому консульству.
Сергей не отличался любовью к светской жизни, поэтому службу в Пруссии воспринимал не как ссылку, а как очередную ступень на своем пути вверх. В Петербурге он бывал редко и только по причине крайней необходимости. Об этом сокрушались мамаши многочисленных столичных невест, но канцлер, человек мудрый, не мог не оценить подобного рвения. Поэтому, когда минувшей весной Сергей получил приказ явиться в Санкт-Петербург, никто не сомневался, что речь идет о повышении.
Перед самым отплытием из посольства доставили два письма, одно от матери из Павино, другое из Генуи от Нины. Оба послания содержали одну и ту же печальную весть: на исходе апреля граф Михаил Матвеевич Милорадов, российский консул в Генуе, скончался на семидесятом году жизни. Мать в своем письме сетовала на то, что этак род Милорадовых скоро весь вымрет а, стало быть, надо Сереженьке поскорей жениться и обзавестись потомством. Письмо Нины было коротким и деловым. После скорбного сообщения в нем говорилось, что, поскольку Господь не благословил брак Михаила Матвеевича и Нины Аристарховны детьми, Сергей Андреевич Милорадов, племянник графа, является единственным наследником покойного и, согласно его завещанию, владельцем всего имущества, за исключением той части, что отошла вдове.
Нельзя сказать, что завещание удивило Сергея. Хорошо зная своего дядю, он и не ожидал ничего иного. Дело шло к этому уже много лет.
Хоть Сережа по-родственному величал графа Милорадова дядей, на самом деле тот вовсе не находился с ним в близком родстве. Объединяла их фамилия да общий предок, Кузьма Милорадов, боярин, живший еще при Михаиле Романове. Кузьма обогатил родовое дерево двумя ветвями, которые так и закончились, одна на Сергее, другая на Михаиле Милорадове. Других родственников у них не имелось. Но, если одна ветвь при Петре Алексеевиче обзавелась графским титулом и внушительным состоянием, то другая так и прозябала в родовом поместье под Новгородом, владея ветхой усадьбой и двадцатью семью душами крепостных.
В молодости граф был женат на француженке и овдовел через несколько лет после того, как она произвела на свет их единственного сына. Должно быть, старик крепко любил свою иностранку, поскольку не помышлял о женитьбе, пока его сын был жив. Сергей никогда не встречался со своим кузеном, знал лишь, что тот скончался от тифа в возрасте девятнадцати лет. Так что особой скорби по поводу потери родственника не испытывал, тем более, что вскоре после этого печального события дядя возвратился в Россию и обратил свое внимание на подрастающего родственника. Это случилось как нельзя кстати, ибо отец Сергея любил жить на широкую ногу, а хозяйствовал из рук вон плохо. После его смерти Сергею с матерью остались лишь долги.
Услышав о возвращении графа, мать собрала все имеющиеся в наличие средства и повезла Сергея в Петербург.
Сережа был красивым ребенком. В детстве у него были выразительные зеленые глаза с длинными ресницами и густые русые волосы, которые перед визитом к дяде мать завила в локоны. Возможно, он напомнил графу умершего сына, а может, удача в тот день, наконец, улыбнулась заброшенной ветви, но их родство не показалось Михаилу Матвеевичу чересчур дальним. Сережа остался в Петербурге и, по протекции дяди, был принят в Морской кадетский корпус. Михаил Милорадов взял полностью на себя также и денежное обеспечение Сережиного образования, ибо учеба и экипировка гардемарина требовали не менее двухсот рублей ежегодно, коих Сережина маменька, естественно, не имела. Оставляя сына в столице, она рассчитывала на государеву помощь, полагавшуюся дворянским детям-сиротам. Однако выяснилось, что вспомоществование это составляет всего три целковых в год. Самого юного гардемарина о денежных затруднениях никто в известность не поставил. Матушка молчала, вероятно, от стыда, а дядя — из скромности. Сергей долго полагал, что учился за родительский счет. Только много лет спустя, разбирая бумаги покойного графа, он узнал правду.
