Этот беспутный лорд Хавергал - Смит Джоан (библиотека электронных книг txt) 📗
Не прошло и трех месяцев после смерти сэра Горация, как скончался от сердечного приступа мистер Бедоуз. Летти только что исполнилось двадцать шесть лет, когда она приняла опекунство над лордом Хавергалом в том, что касалось завещания сэра Горация Уэмбли.
Прошел год. Все это время она пыталась рассеять заблуждения Хавергала в том, что она является мужчиной, причем мужчиной преклонных лет. В письмах он постоянно интересовался ее подагрой. Откуда возникла мысль о подагре, она не могла даже предположить: возможно, отец жаловался в письмах, и Хавергал, вероятно, решил, что это семейная болезнь. Он, видимо, считал, что Летти доводится братом ее отцу.
Когда умер отец, она написала ему теплое письмо, напомнив об условиях завещания и заверив в своем искреннем желании помочь ему в меру своих возможностей. Не будучи опытной в деловой переписке, она подписалась Л. А. (вместо Анна) Бедоуз и получила очень вежливый ответ, адресованный мистеру Л. А. Бедоузу. Она не сочла нужным исправить ошибку, справедливо полагая, что ему будет приятнее получать указания от мужчины.
Следующее письмо Хавергала оказалось не менее учтивым. Подопечный недвусмысленно намекал, что предпочел бы получать доход с имения не поквартально, а всю сумму сразу в первый квартал. Л. А. Бедоуз поспешил ответить: понимает ли лорд Хавергал, что в таком случае почти целый год он не будет получать дохода, т.к., чтобы получить доход за год, нужно ждать двенадцать месяцев? Следующее послание от лорда Хавергала было уже менее учтивым. Л. А.Бедоуз его не правильно понял. Ему надлежит выполнять условия завещания до получения следующего распоряжения. В последующие месяцы Хавергал пытался под разными предлогами получить сумму полностью. Он строил различные планы, которые должны были принести ему целые состояния. Л. А. Бедоуз все планы отметал.
В эту полуопеку естественно включалась и Виолетта, а так как она была постоянной читательницей светской хроники, то истинная картина не замедлила проясниться. Редко попадался журнал, где бы не публиковались сообщения о проделках лорда X., и еще реже, где о нем говорилось что-либо положительное. Он был завсегдатаем балов, скачек, оперных и драматических театров и других увеселительных заведений, посещать которые предписывали правила хорошего тона.
Все знали лорда X, как весьма перспективного жениха, но при этом, как правило, упоминались лошади, на которых он ставил, его ставки в казино, его туалеты (галстуки Хавергала стали предметом ряда карикатур), его женщины и злые проделки.
Это был лорд X, и никто иной, кто брал с собой подушку и одеяло на заседания в Палату Лордов и кого изгоняли, когда он начинал слишком громко храпеть. Так он вел себя в знак протеста против отказа правительства поставить на обсуждение его проект о перераспределении неблагополучных районов в городе. Будучи сам стойким либералом, он позволил себе грубый выпад по отношению к соратнику по партии, раскрасив дверь его дома на Хафмун-стрит в голубой цвет, под тори, когда этот джентльмен написал статью в поддержку увеличения отчислений из казны наследственному принцу.
— Хотя мог бы и поддержать просьбу, — сказала Виолетта едко. К атому времени они уже знали, как он проматывает деньги.
За весь год им так и не удалось встретить в печати более или менее сносного описания его внешности. Их представление основывалось разве что на паре посредственных карикатур из журналов. Иногда его изображали с непомерно широкой нижней челюстью квадратной формы или с невероятно длинными ресницами и ниспадавшим на лоб локоном. Однако везде он был безупречно элегантен, его широкие плечи и экстравагантные галстуки привлекали внимание. Все журналы так или иначе давали понять, что они пародируют джентльмена весьма привлекательной наружности.
— Интересно, зачем ему эти деньги, — размышляла Летти. — Может, это связано с поросячьими бегами, которые скоро состоятся в Грин-парке? Я вспоминаю, что где-то его имя упоминалось в этом контексте. Дай-ка мне последний номер журнала, Виолетта.
Виолетта достала журнал, и они начали листать страницы.
— Вот, смотри, — сказала она, протягивая Летти открытую страницу.
Летти прочитала вслух: "Поросячьи бега в Грин-парке привлекают толпы желающих полюбоваться зрелищем. Самым резвым бегуном был признан воспитанник красавца лорда X. — Гамлет. К несчастью, на дистанции бегун замешкался, не зная, в каком направлении бежать. Как и его тезка, Гамлет в решающий момент сошел с дистанции и проиграл.
Ходят слухи, что недостаточное умение Гамлета ориентироваться в выборе направления стоило лорду X, тысячу фунтов".
Летти опустила журнал:
— Эта сумма нам знакома, не так ли? Не эту ли сумму он просил для обновления охотничьего домика в Костуолде? Я ему откажу, как обычно.
Виолетта положила сахар в чашку горячего кофе и сказала:
— Хотела бы я знать, где они достают жокеев такого маленького роста, чтобы ездить на свиньях? Может быть, они нанимают детей? Это, наверное, опасно.
Летти подавила усмешку:
— Не думаю, что для этого пользуются услугами жокеев.
— А, тогда понятно, почему животные бегут не туда, куда нужно.
— Непонятно только, как взрослый человек может тратить время на такое глупое занятие. Я сейчас отвечу на письма Тома и Хавергала, и мы поедем в Ашфорд. Мне нужно купить новую шаль для весенних праздников. На моей бахрома так спуталась, что не могу ее ни поправить, ни даже расчесать расческой.
— Мистеру Нортону это понравится, — объявила Виолетта.
— О, что касается мистера Нортона, то это тебе нужно было бы купить новую шаль. Я уверена, что его интересуешь именно ты, из-за тебя он и навещает нас.
Эта шутка была столь же привычной, как и «мистер Бедоуз» в устах Виолетты. Вот уже пять лет мистер Нортон безуспешно ухаживал за Летти, и пять лет она напрасно старалась заставить его обратить внимание на мисс Фитзсаймонс. По ее внутреннему убеждению Виолетта не очень сопротивлялась бы такому повороту событий.
Когда-то в не очень далеком прошлом мистер Нортон был всего лишь мелким фермером, но затем умер какой-то родственник и оставил ему одну из богатейших ферм в округе, и мистер Нортон сразу стал богатым джентльменом. Своей первой привязанности он, правда, не изменил — это были свиньи. Остался он верен и второй привязанности — ею была Летисия. Однако последняя никак не могла принять его в роли претендента на ее руку и сердце, и вовсе не по причине его более низкого происхождения. Виноват был возраст — сорок четыре ей казались несколько чрезмерными.
Помимо двух глубоких привязанностей, упомянутых выше, мистер Нортон обладал весьма покладистым характером, веселым нравом и никогда не изменявшим ему трудолюбием. Всякий раз после очередного отказа Летисии он вновь появлялся в Лорел-холл, неизменно улыбающийся, с шутками-прибаутками и огромным количеством всякой снеди. Он просто заваливал подруг ветчиной, молоденькими поросятами и прочими яствами, а также бесконечными смешными историями, то ли правдивыми, то ли вымышленными. Угадать было очень трудно, и Летисия не знала, смеяться ей или плакать.
Поездка в Ашфорд — три мили от дома — была приятной прогулкой в конце апреля. Фруктовые деревья только начинали цвести, издали их можно было принять за гигантские клубки хлопка — так густо они были усеяны цветами, которые тихо покачивались при легком дуновении ветерка. Заросли хмеля — особенность местности — тоже были в цвету, свисая желтыми гроздьями с удерживающих их подпорок.
Другой характерной приметой окрестных мест были специальные сооружения для сушки хмеля, разбросанные там и тут вдоль дороги.
Мистер Нортон, приняв во владение поместье Нортон-холл, обосновался в нем и жил теперь там, на своей шикарной ферме, мимо которой как раз лежал путь двух молодых леди. Дом, один из самых старинных в районе, построенный из камня, который привозили из Франции еще во времена норманского владычества, и по архитектуре напоминал сооружения той эпохи. Его как местную достопримечательность упоминали во всех путеводителях. Однако ни его величественный архитектурный стиль, ни внушительные размеры основной и прилегающих построек не трогали Летисию. Этот дом, если принять предложение мистера Нортона, окажется необходимым приложением к супругу. Девушка полагала, что даже Нортон-холл не стоит такой жертвы.
