Принц-пират - Фоули Гэлен (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
— Здравствуй, красавица. — Увидев, что Аллегра зарделась румянцем, виконт коснулся ее руки. — Пойдем, юная леди. Ты должна мне танец, — сказал он, но в этот момент внимание Аллегры привлек разговор гостей.
— Бешеные псы, вот кто они! — воскликнул мужчина, пытаясь перекричать музыку. — Да повесить надо всех этих мятежников, если только так их можно утихомирить.
— Повесить? — обратилась к нему удивленная Аллегра.
— Что это происходит с простолюдинами? — Рыхлое лицо его жены выразило недовольство. — Вечно на что-то жалуются. Такие нетерпимые и злые! Разве они не понимают, что если бы не лень, у них было бы все, в чем они нуждаются?
— Лень? — возмущенно переспросила Аллегра.
— Ну вот опять, — вздохнул Доминик и, наклонив голову, прикрыл глаза рукой.
— Совершенно верно, моя милая, — подтвердил пожилой мужчина. — Я всегда говорю, им нужно лишь снова заняться работой и перестать обвинять всех в своих бедах.
— А что скажете о последних налогах? — возразила Аллегра. — Им же нечем даже кормить детей.
— Что? Налоги? О Боже! — воскликнула рыхлая дама, с недоумением и тревогой разглядывая девушку в лорнет.
— Знаете ли, ходят слухи о крестьянском бунте, — доверительным шепотом сообщила другая дама.
Аллегра открыла рот, желая объяснить ситуацию.
— Дорогая, не стоит, — попросил Доминик. — Я так устал успокаивать всех.
— Они убьют нас, если мы не будем начеку, — кивнул пожилой мужчина со значительным видом. — Как бешеные псы.
— Да не обращайте на них внимания! — весело проговорила Аллегра. — Они злятся от голода. Не хотите ли пирожных? Марципанов? Шоколада? — Ее глаза вспыхнули от гнева, когда она, жестом подозвав слугу, молча смотрела, как жадно гости накинулись на сладости.
Завитые и напомаженные, в париках и драгоценностях, гости ее отца ворковали над великолепными пирожными и конфетами на подносе и, алчно поглощая их, пачкали сахарной пудрой свои дорогие наряды.
Доминик взглянул на нее с мученическим выражением:
— Дорогая, ну полно же!
— Но ведь это правда, — сердито заметила Аллегра. — Этих приверженцев прежних времен уже не изменить, их головы под париками уже ничего не соображают, а сердца зачерствели, как высохшие сливы. Дух времени изменился — на смену им пришла смелая молодежь с блестящими идеями! А этих сметут как пыль.
— Так мы потанцуем?
Аллегра невольно улыбнулась:
— Ты просто пытаешься отвлечь меня, опасаясь, как бы я не высказала то, что думаю.
Чуть улыбнувшись, Доминик наклонился к ее уху:
— Нет, я просто хочу прикоснуться к тебе.
«О Боже! Он наверняка поссорился со своей любовницей».
— Понятно, — дипломатично ответила Аллегра.
И тут она заметила, что тучная графиня что-то прошептала соседке, после чего обе женщины уставились на ее широкий черно-зеленый пояс, завязанный поверх платья из воздушного белого шелка с высокой талией.
Если они не поняли, что это платье в новом пасторальном стиле отвечает демократическим идеалам, то черно-зеленый пояс и вовсе поставил их в тупик.
Аллегра гордо вскинула голову, показывая, что ее не запугать. Возможно, никому в этом зале нет дела до того, что за стенами дворца голодают крестьяне, но ее это волнует, и если единственный способ выразить протест — вот этот пояс с древними цветами острова Вознесения, то она с достоинством будет носить его.
Аллегра позаимствовала эту идею у чудесной женщины, с которой тетя Изабель познакомила ее в Париже. Француженки носили красно-бело-голубые пояса в знак солидарности с американскими колониями, когда те вели войну с Англией. Вернувшись домой полгода назад, Аллегра попыталась использовать эту идею, но быстро поняла, что здесь косо смотрят на женщин, имеющих политические взгляды, особенно если они противоположны взглядам правительства. А это правительство ее отца.
— Губернатор! — торжественно провозгласил кто-то, когда в зал вошел герой вечера.
Аллегра внутренне сжалась, зная, что он будет недоволен, заметив ее черно-зеленый пояс. Но, поразмыслив, она решила, что нет оснований тревожиться, ведь отец никогда не обращает на нее внимания.
— Да здравствует губернатор! За» следующие пятнадцать лет у власти! — скандировали гости, поднимая бокалы в честь виновника торжества.
Губернатор Оттавио Монтеверди, кареглазый мужчина лет пятидесяти пяти, среднего роста, подтянутый, с только наметившимся брюшком, отличался сдержанными манерами и, имея многолетний опыт государственной службы, безукоризненно держался со своими гостями.
Поклонившись всем в знак благодарности, он кивнул Аллегре и взглянул на Доминика.
— Поздравляю, синьор. — Доминик, которого совет готовил на смену губернатору, пожал руку будущему тестю.
— Спасибо, мой мальчик.
— Тебе доставляет удовольствие твой праздник, папа? — спросила Аллегра, ласково коснувшись его плеча.
Губернатор напрягся, и Аллегра, смутившись, опустила руку.
В элегантном, уютном доме тети Изабель в Париже, где Аллегра провела девять лет после смерти матери, никто не скрывал сердечных отношений, но тут она убедилась, что проявления нежности вызывают у отца лишь смущение.
«Ах, как огорчает меня этот нервный, седовласый человек, которого я совершенно не знаю, — с грустью подумала. Аллегра. — Всегда такой аккуратный, педантичный, он радуется лишь тому, что все принадлежности на его письменном столе лежат в строгом порядке».
Поначалу девушка была в восторге от того, что наконец живет под одной крышей с единственной родной душой, однако она очень скоро поняла, что отец старается держаться от нее на расстоянии. Долго размышляя над этим, Аллегра решила, что, видимо, она слишком напоминает ему мать.
Аллегра чувствовала, что отец страдает, хотя он никогда не говорил об этом, и считала необходимым каким-то образом достучаться до его души. Именно поэтому она вложила столько сил в сегодняшний прием, стараясь сделать радостной для отца эту годовщину.
Отец сдержанно улыбнулся Аллегре, но когда его взгляд упал на ее пояс, он побледнел и словно окаменел.
Она вспыхнула, но не стала оправдываться, а Доминик отошел, предоставив ей возможность самой защитить себя.
Отец схватил Аллегру за руку и отвел в сторону.
— Отправляйся в свою комнату и немедленно сними это. Черт возьми, я же велел тебе сжечь этот пояс! Не будь ты моей дочерью, я бросил бы тебя в тюрьму за подстрекательство к бунту.
— В тюрьму, папа? — опешила она.
— Ты что, ничего не понимаешь? Такое демонстративное неповиновение — это пощечина всему совету и мне лично!
— Я вовсе не хотела оскорбить тебя, — промолвила она. — Я лишь выражаю свою точку зрения и, надеюсь, имею право на это. Или же ты принял закон и против того, чтобы люди выражали свое мнение?
Его карие глаза сузились.
— Ты желаешь, чтобы я отправил тебя обратно в Париж?
— Нет, синьор, — Аллегра опустила глаза. — Остров Вознесения — моя родина. Мое место здесь.
— Тогда помни, что, живя в моем доме, ты должна следовать моим правилам, а находясь на этой земле, подчиняться законам Генуи. Благотворительность — это, конечно, хорошо, но предупреждаю тебя: в последнее время ты была на грани открытого гражданского неповиновения, и я начинаю терять терпение. А сейчас отправляйся к себе и сожги это!
С этими словами Оттавио отошел и снова превратился в радушного хозяина. А потрясенная Аллегра замерла на месте.
«Меня — в тюрьму? — думала она, наблюдая, как отец обменивается любезностями с гостями. — Да он никогда не отправит меня в тюрьму, не может такого быть!»
Доминик взглянул на нее с такой самодовольной улыбкой, словно намеревался сказать: «Ну, что я тебе говорил!»
Аллегра поморщилась:
— Я пойду к себе. Мне нужно сменить пояс. — В голосе ее прозвучала ирония. Она, разумеется, не собиралась сжигать королевские цвета семьи Фиори.
— Аллегра. — Доминик мягко взял ее за руку. — Знаешь, а ведь твой отец прав. Возможно, он в отличие от меня не отдает должного твоему уму, но я полностью согласен с ним в том, что твой юношеский пыл… скажем так, неуместен. Избавляйся от него сейчас, потому что я тоже не потерплю этого.
