Благородный защитник - Хауэлл Ханна (читаемые книги читать TXT) 📗
Она была замужем пять лет. Никто не поверит, что она по-прежнему девственница, даже если и выплывет наружу вся неприглядная правда о Родерике. Цепляться за эту девственность ради признания брака недействительным также не имело смысла, потому что никто никогда не признает этот брак недействительным. Исход сражения между ними мог быть только один: или она погибнет, или Родерик. Но стоит ли умирать, так и не познав во всей полноте силу страсти, которая объединила бы их с Пейтоном? Конечно, не стоит. Ее любовь была жадной. Она хотела получить все, но здравый смысл подсказывал, что это так же невозможно, как достать луну с неба. Ну так она возьмет все, что может, все, что Пейтон готов ей дать. По крайней мере останутся воспоминания, которые, возможно, уймут сердечную боль.
Когда наконец она облачилась в ночную рубашку, влажные волосы стянула шелковой лентой и посмотрела на себя, решимости у нее поубавилось. Рубашка хоть и была до пят, но почти ничего не скрывала. Тут Кирсти выпрямилась. Она собирается от души погрешить сегодня. И более подходящей рубашки для этого не найти. Движимая любовью, Кирсти старалась не вспоминать о правилах, которые собиралась нарушить. Но это было нелегко, и девушка подумала, что надо как можно скорее оказаться в объятиях Пейтона, пока раздумья о греховности не лишили ее решимости.
Глава 8
Пейтон сидел в кресле и размышлял, то и дело поднося ко рту кубок. Все шло не так, как надо. Родерик гулял на свободе и радовался жизни. Кампания по очернению имени упомянутого лорда начала приносить плоды, но до того, чтобы избегать злодея стали все как один, было еще далеко. Заставить людей прислушаться к предостережениям и найти свидетелей, которые осмелились бы заговорить, оказалось гораздо труднее. Люди либо отказывались верить во всю эту историю, выказывая полное равнодушие, либо молчали из страха. Пейтон знал, что в борьбе со злом главное – это терпение, но оно было у него на исходе. Всякий раз, когда кто-то из детей вдруг вздрагивал или темная тень отражалась в их больших глазах вместо милой детской невинности, Пейтон от всей души желал сэру Родерику смерти.
И что самое унизительное – или это ему просто казалось сейчас, когда он слегка захмелел, – как соблазнитель он тоже потерпел поражение. Уже три недели миновали с тех пор, как он твердо решил, что затащит Кирсти в постель, но постель его по-прежнему оставалась холодной и пустой, когда он укладывался вечером спать. Кирсти не была к нему холодна, но противостояла его атакам с завидным упорством. Отчасти он был доволен, что девушка не хотела сразу сдаваться. Он пресытился легкими победами. Однако это причиняло ему неудобства. В паху он постоянно ощущал боль. А вдруг постоянное возбуждение отразится на его здоровье? Не говоря уже о том, что самолюбие его было сильно уязвлено. Почему эта девчонка не бросится ему на шею, как другие?
Скрип открывающейся двери отвлек его от этих мыслей. Пейтон с тоской подумал, что сейчас придет Йен Сильный, чтобы снова насмехаться над ним и читать нравоучения. Сурового шотландца очень веселили тщетные попытки Пейтона затащить Кирсти в постель, которые он явно не одобрял.
Когда в комнату вошла, тихонько прикрыв за собой дверь, Кирсти, Пейтон едва не выронил кружку. Не отводя от нее глаз, он допил вино и потом долго шарил вокруг, пока не нащупал столик, на который и поставил пустую кружку. И тут же принялся тайком одергивать полы дублета, тщетно стремясь скрыть, увы, очевидное доказательство того, что он не в силах находиться в одной комнате с ней и не желать ее. Тем более в собственной спальне, учитывая также то, что на девушке была только прозрачная ночная рубашка.
– Что-то случилось с детьми? – спросил он хриплым шепотом. Неудивительно, что голос не повиновался ему. Непонятно, как он вообще смог вымолвить хоть слово.
– Нет, дети спят.
– Что же привело тебя сюда?
Кирсти глубоко вздохнула и спокойно ответила:
– Я хочу, чтобы ты любил меня.
Ответом было тяжелое молчание. Кирсти ожидала чего угодно, только не этого. Пейтон молча сидит, глядя на нее во все глаза, и вид у него такой, будто его ударили по голове. Или, подумала она, взглянув на его пустую кружку, он мертвецки пьян. Такое ей просто не могло прийти в голову. За те три недели, что она провела здесь, ей ни разу не случалось видеть Пейтона пьяным.
– Ты пил? – спросила она.
– Последние три недели я только и делал, что пил, – ответил он, сам не понимая, почему до сих пор сидит в кресле, вместо того чтобы тащить ее в постель.
– Значит, ты пьян. – Она чуть не заплакала с досады: вряд ли у нее достанет духу явиться к нему во второй раз.
– Я полагал, что не так уж и пьян, но теперь и сам не знаю, что думать. Скажи-ка еще раз – что привело тебя сюда?
– Это обязательно?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты любил меня.
Пейтон медленно поднялся и пошел к ней. Ему все еще не верилось, что она сама к нему пришла и положила конец его томительному ожиданию. Что все произошло так просто. Он схватил ее за плечи и коснулся губами ее лба.
– Еще раз, – прошептал он. – Повтори это еще раз.
– Я хочу, чтобы ты меня любил, – шепотом ответила она, покраснев до корней волос, когда он, чуть отстранившись, внимательно посмотрел на нее. – Не понимаю, почему ты заставляешь меня повторять одно и то же. Разве не этого ты добивался? Господи! Ты что, передумал?
– Конечно, нет. Я чуть не превратился в инвалида – так сильно тебя хотел, с того самого момента, как мы встретились.
– Вот как? А по-моему, в тот момент ты как раз собирался забраться в постель к леди Фрейзер.
– Я имею в виду, когда увидел тебя при свете, без всей этой грязи и болотной травы.
Она задрожала. Самой мысли о том, что этот красивый мужчина желал ее, оказалось достаточно, чтобы ее возбуждение взмыло в заоблачные выси. Она обвила руками его шею, надеясь, что он поспешит и начнет наконец делать то, в чем, если верить молве, особенно преуспел. Хотя ей и удалось убедить саму себя, что ничего другого ей не остается делать, кроме как решиться и взять то, что Пейтон ей предлагал и чего она сама так страстно желала, однако она чувствовала, что его колебания могут сказаться самым печальным образом на ее решимости. Причин, по которым ей не следовало бросаться в его объятия, было столько же, сколько и причин броситься. Мысль ее лихорадочно работала и вполне могла превратить ее «да» в «нет».
– Но ты же собиралась добиваться признания брака недействительным? – спросил он, поглаживая ее спину, прикрытую тончайшим полотном.
– Я поняла, что это невозможно. – Она начала расшнуровывать его рубашку. – Эта битва может закончиться только смертью одного из нас – либо моей, либо Родерика. Он ни за что не оставит меня в живых. Так что наш с ним союз может расторгнуть только смерть. Кроме того, как только я стану хлопотать о расторжении брака, обнаружится, что я жива. – Она распахнула его рубашку и подумала, что грех мужчине иметь такую прекрасную кожу. – Но полагаю, тебе это давным-давно известно.
– И тебя больше не волнует, что ты нарушаешь супружескую верность? Ты наконец поняла, что никогда не была ему женой?
– Пейтон, зачем столько вопросов?
– Еще один, последний, прежде чем я сорву с тебя эту полотняную тряпочку, которую ты неизвестно зачем нацепила. Ты уверена, что сэр Родерик не вступил с тобой в супружеские отношения?
– Я хоть и девственница, но кое-что понимаю. Не вступал он со мной в супружеские отношения.
– Почему?
Кирсти вздохнула и уставилась в стену. Щеки ее пылали.
– Я говорила тебе, что в пятнадцать выглядела как ребенок. Это истинная правда. Я очень поздно сформировалась как девушка, но никому об этом не говорила. Ну и наконец это пришло – как раз в мою первую брачную ночь. Я хотела предупредить Родерика, но он не дал мне и слова сказать. А когда понял, что у меня месячные, заблевал всю постель и выскочил из комнаты как ошпаренный. После этого я стала больше походить на женщину и меньше на ребенка. Он попытался еще пару раз после той ночи, но у него ничего не вышло. Сначала я подумала, что противна ему как женщина.
