Плененные любовью - Барбьери Элейн (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
– Мы уже почти пришли в нашу деревню. Идем, нужно искупаться и привести себя в порядок.
Они отошли немного вверх по течению речки – туда, где блестела глубокая заводь, и Аманда с удивлением увидела, как дикари совершенно спокойно раздеваются донага и ныряют в ледяную воду. При виде двух голых мужчин девушка мучительно покраснела от стыда и поспешила отвернуться. Вот же она, долгожданная возможность сбежать! Однако здравый смысл пересилил этот отчаянный порыв. Ну куда она пойдет в незнакомых местах?
Пленница села прямо на землю, спиной к речке, и, задумавшись над своей несчастной судьбой, не услышала позади мягких шагов. Вдруг она вздрогнула от неожиданности, когда глубокий голос Чингу приказал:
– Искупайся, Аманда. Я не могу явиться к матери моего друга с таким грязным подарком.
Праведный гнев снова пересилил страх и ужас, и Аманда язвительно возразила:
– Разве это так важно, умру я грязной или чистой?
Но тут же поспешила подчиниться, когда Чингу раздраженно крикнул:
– Искупайся!
Укрывшись за толстым деревом, она сняла ночную рубашку и забралась в воду. Холодная чистая вода, ласкавшая покрытое потом, измученное тело, показалась несчастной настоящим бальзамом. Девушка вошла в речку по самую шею и блаженно расслабилась: пусть вода баюкает ее, пусть смоет пыль и грязь от долгого пути, пусть развеет страх и тревогу, от которых впору сойти с ума… Она не спешила возвращаться на берег и как могла затягивала купание, потому что знала: как только оно закончится, ей придется вступить в деревню и встретить свою судьбу.
Повелительный окрик грубо прервал недолгие минуты покоя, и она заторопилась назад, так как Чингу решительно сказал:
– Аманда, мы уходим!
Пленница мигом натянула на себя ночную рубашку и вышла из-за дерева. Мокрыми были не только волосы. Мокрой стала а тонкая ткань рубашки, сразу прилипшей к телу. На лице Чингу промелькнула тень усмешки. А она буквально остолбенела, когда увидела две ярко размалеванные жуткие физиономии.
Чингу подошел поближе, не спеша осмотрел ее со всех сторон, вынул из своего мешка гребень и принялся расчесывать ее мокрые светлые волосы. Ловко управившись с этим делом, он еще раз оценивающе осмотрел свою пленницу и задумчиво, словно про себя, промолвил, не спуская глаз с ее лица:
– Прекрасно. Тебе нет нужды раскрашивать лицо. Я поведу тебя такой, какая ты есть.
Медленно, не спеша они направились к деревне, причем оба молодых абнаки непрерывно издавали воинственные крики, стараясь издали предупредить соплеменников о своем появлении. Аманда двигалась между воинами, завороженно уставившись на шумную толпу дикарей, высыпавших им навстречу. Немного в стороне от веселой толпы держалась пожилая индианка с двумя маленькими девочками – у них на лицах были написаны горе и скорбь. Чингу тут же оставил Аманду одну, подошел к немолодой женщине и взял ее за руку. Он что-то негромко ей говорил, и было видно, как отчаянно цепляется слушательница за его руку, пока не побелели костяшки пальцев, – видимо, рассказ причинял ей немалую боль. В глубоко посаженных темных глазах женщины заблестели слезы, проложившие влажные дорожки по морщинистым, обожженным солнцем щекам. Аманда напряженно следила, как Чингу все продолжает говорить с торжественным, горестным лицом. Вот он повернулся и указал на нее. По спине у Аманды побежали мурашки: на лице женщины жалость сменилась жгучей ненавистью, стоило ей обратить внимание на бледнолицую пленницу.
По лицу Чингу, от которого не укрылась эта реакция индианки, пробежала тень сожаления, и он снова заговорил тихим, настойчивым голосом. Вот промелькнуло имя Аманды, и во взгляде пожилой женщины возник вопрос.
Аманде казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. А индианка вдруг повернулась и побрела куда-то со своими девочками, даже не глянув в ее сторону. Чингу серьезно смотрел вслед удалявшимся фигурам, затем вернулся к Аманде, Было ясно, что он больше не уверен в благополучном исходе дела. На ее отчаянный, горестный взгляд он грубо ответил:
– Нинчич слишком страдает от горя из-за гибели сына. Сейчас она не будет решать твою судьбу.
– Значит, мне придется дожидаться ее решения? Но как долго, Чингу? Пожалуйста, скажи мне! – умоляла Аманда, теряя остатки душевных сил и самообладания.
– Ты будешь ждать столько, сколько нужно! – С этими словами он просто повернулся и пошел прочь, а Аманда, завороженно смотревшая ему в спину, внезапно почувствовала, как ее грубо пихнули к маленькому вигваму на самом краю деревни. Ее затащили внутрь хижины и оставили одну.
Пленница молча сидела в вигваме и ждала решения своей судьбы. Всякий раз при звуке чужих шагов ее сердце начинало испуганно биться, а во рту становилось сухо, но незнакомые люди проходили мимо. Почему ей нужно ждать так долго? Когда наконец прекратится эта неизвестность? Аманда не могла думать ни о чем, кроме жутких варварских пыток, которым, по слухам, подвергают беспомощных пленников злопамятные дикари.
Никогда еще Аманда не чувствовала себя такой покинутой. По пути в деревню она хотя бы иногда могла опереться на Чингу, несмотря на его жестокие выходки, а теперь даже он повернулся к ней спиной. Всякий раз, стоило Аманде закрыть глаза, перед мысленным взором возникал жуткий шест с трофеями, украшенный ее серебристым скальпом, и волна ужаса заставляла поднять веки, чтобы встретиться с иным ужасом – безнадежней реальностью. Несмотря на твердое убеждение, что ей не выдержать больше ни часу ожидания, она просидела в своей «одиночной камере» и два, и три часа, пока отверстие на самом верху крыши не потемнело: наступили сумерки. Ну что ж, значит, утром она уж точно узнает свою судьбу.
Утром ей принесли скудный завтрак и позволили ненадолго выйти по нужде, после чего поспешили затолкнуть обратно в вигвам. Пленнице не было позволено ни с кем разговаривать, кроме юной индианки, которая выводила ее наружу еще несколько раз. Пытаясь что-то выспросить, Аманда натыкалась на пустой, равнодушный взгляд. Она с горечью подумала, что этого и следовало ожидать. Ну кому захочется тратить слова на того, кто может считаться заведомо мертвым? Ибо бедняжка не сомневалась, что суровый приговор уже произнесен и теперь остается лишь ждать, когда его приведут в исполнение.
Однако второй день, тянувшийся так же бесконечно, перешел в третий, и Аманда, чтобы не сойти с ума, постаралась развлечься, оживляя воспоминания о той неделе, что провела в лесу вдвоем с Адамом Карстерсом. Но и теперь, перебирая в памяти то одно событие, то другое, она не могла увидеть в его поведении ничего, кроме стремления как можно скорее доставить ее в форт Эдуард.
Зато с Робертом все обстояло иначе. Он твердил о своей бесконечной любви с таким упорством и старался выказать ее с такой изобретательностью, что под конец девушке стало стыдно за свой более чем сдержанный отклик на эти пылкие чувства. И Аманда тут же поклялась, что, если только сумеет вернуться, непременно вымолит у Роберта прощение и без промедления выйдет за него замуж. Да, так она и сделает – если, конечно, он не раздумал на ней жениться.
А еще ее мысли занимал Чингу. Аманда уже давно оставила попытки вникнуть в причины его странного поведения.
Так прошел еще один мучительный, бесконечный день, и Аманде уже стало казаться, что она просидит в вигваме до конца своей жизни.
«Ну что ж, Нинчич изобрела просто потрясающую пытку!» – с истерическим смехом решила она. Однако никто так и не пришел, чтобы объявить пленнице, что ее ждет.
Постепенно дни сложились в неделю одиночного заключения в пустом вигваме, и к этому времени Аманде все труднее удавалось сохранять самообладание. Муки неизвестности вымотали ее до предела, и нервы были натянуты, как струны. Даже слезы больше не приносили облегчения. Так она и сидела, скорчившись, широко распахнув сухие пустые глаза, когда снаружи прозвучали чьи-то шаги, и в вигвам вошла Нинчич. Заставив себя выпрямиться на трясущихся ногах, пленница застыла в ожидании.
