Английская наследница - Джеллис Роберта (лучшие книги TXT) 📗
Только Маро знал причину, по которой де Коньер вернется. У них в тайнике в кладовой были деньги, много денег и драгоценностей. Он получил эти сведения от стряпчего де Коньеров, выпытывая у него факты, дискредитирующие своего врага. Естественно, эти нечестные деньги, отобранные у загнанного народа, уже забрали и нашли им лучшее применение. Но пока де Коньер не знает, что стряпчий его выдал, он будет надеяться, что деньги здесь, и вернется. Однако Маро не мог объяснить это своим людям. Он уже знал их: большинство из них считают, что деньги и драгоценности, отобранные у притеснителей, должны пойти в их собственные карманы. Им плевать на общественные нужды. Если они обнаружат тайник де Коньера, то потребуют свою долю, думая, что Маро оставил их себе.
После того как затихли крики, Леония и Роджер еще долго сидели как мертвые, прислушиваясь. Наконец, Роджер отнял руку от губ Леонии. Она всхлипнула.
— Прости, — прошептала она.
— Я не думаю, что нас кто-нибудь услышал, — ответил Роджер, сдерживая дрожь. Шок вызвал озноб. — Надо быть осторожней.
— Да, я знаю, но… Месье Сэнт Эйр, пожалуйста… я…. Я не так невинна, как вы думаете. Пожалуйста, лучше я буду с вами. Даже… — Леония едва удержалась, чтобы не сказать «даже если вы сделаете меня своей шлюхой». Она поняла, что это ранит Роджера больше, чем ее. — Даже если бы был кто-нибудь, кто забрал бы меня, лучше я поеду в Англию с вами…
Ее голос застыл на жалкой ноте. Роджер пытался держать себя в руках. Не такой невинной, как он думает. Бедное дитя, что она имеет в виду? Поняв, что она имела в виду, он был потрясен.
— Леония! Это значит, что… Что люди, которые держали тебя в тюрьме, пользовались тобой?
— Да.
Одно слово, тише шепота, ударило Роджера ножом.
— О, Боже, Боже! — Он вздохнул. — Ты, наверно, хочешь убить меня. Я бы никогда… Дитя…
— Я не дитя, — твердо сказала Леония — и я, конечно, не хочу убить тебя. Почему я должна обвинять тебя в скотстве других людей?
Было так горько вымолвить это «да», но Леония почувствовала облегчение и освобождение. Ей стало ясно, что она никогда не сознается в своих отношениях с Луи. В них было что-то уродливое, несмотря на то, что она не имела личной выгоды. А когда ее изнасиловал Маро, то она ничего не могла сделать. Леония знала, что многие мужчины очень высоко ценят девственность, скорее всего, решила она, видя ужас Роджера, он был одним их таких. Она понимала, как много он значит для нее, и отчаяние охватило ее.
Роджер не сразу ответил Леонии. Он не был уверен, вызвала ли удивление или подозрение ее кажущаяся искренность, ведь она так хладнокровно говорила о таких вещах. Бессознательно он извинился повторно, снова пытаясь ее уверить, что не имеет значения, как ведет себя ее тело, он никогда не возьмет женщину силой, особенно если она находится под его защитой. Он — никогда, с негодованием сказал он, отрицая даже мысль о такой мерзости, но неконтролируемая физическая реакция может испугать Леонию.
— Конечно, я верю тебе, — пробормотала Леония. — Я говорю еще раз, что не испугана и не злюсь. — Затем последовала пауза и Леония села, с сожалением снимая пальто и бросая его Роджеру. — Ты не можешь сидеть часами раздетый. Ты простудишься.
Этого нельзя было отрицать. Роджер дрожал от холода. Однако если он возьмет пальто, то страдать будет Леония. Они так нуждались в тепле друг друга, но мысль снова заключить Леонию в объятия привела к немедленному результату. Почему девушка не уродлива, не хнычет и не жалуется, с раздражением подумал Роджер. Вдруг одна мысль пришла ему на ум. Если он постелет пальто и повернется спиной к Леонии, ей будет достаточно тепло, а его реакция будет незаметна.
Поколебавшись, Роджер предложил это. Он не знал, обрадован он или шокирован ее легким согласием. Было приятно, что она доверяет ему, но почему? Может быть, она считает его поведение не оскорбительным, а, наоборот, приятным? Нет, сказал себе Роджер. Это не легкомысленное создание и не лакомый кусочек, а приличная девушка. Тем не менее, он снял пальто и лег, а Леония прижалась к нему. Роджер понял, что ему придется вести долгую борьбу с воображением и неприличными мыслями о Леонии.
Леония положила одну руку на его спину, а другой обняла грудь, прижавшись лицом к его шее. Роджер закрыл глаза и сглотнул, пытаясь сдержать дыхание. Он не мог понять, почему так изнемогает от желания. Его сексуальные потребности были сильными, но не беспорядочными, а эта девочка не делала ничего, чтобы спровоцировать его. Ее объятия были не такими уж возбуждающими, но его плоть взрывалась, как только она касалась его, посылая угрозы от шеи и спины вниз, приводя к почти невыносимому возбуждению.
Это было хуже, чем страдания его раннего брака, когда он желал Соланж с такой силой, которая приводила к физическим мучениям. Она часто отказывала ему, так что он был неудовлетворен: в молодые годы он был романтическим дураком и не успокаивался с проститутками, но, по крайней мере, мог уйти. Сейчас ему не оставалось ничего, кроме терпения, пока Леония прижималась к нему с постоянным ложным возбуждением желания. Каждый раз, когда он отодвигался, Леония бормотала и придвигалась еще ближе. Он думал, что она уже заснула, но даже эта мысль не успокаивала его. Он жаждал повернуться и обнять ее, целовать и ласкать, но она была леди. Он не мог использовать ее как проститутку, а он твердо решил, что в его жизни больше не будет леди, не будет утонченных цветов, распространяющих отравленный аромат.
На самом деле Леония не спала. Она прижималась к нему, чтобы снять усталость, и потому, что она не знала, как удержать тепло. Опытной в сексуальном плане Леонии было совершенно незнакомо желание. Она сознавала, что хочет, чтобы Роджер делал с ней то, что делал Луи, но не понимала, почему она этого хочет и что из этого получится. Она не распознавала физические симптомы страсти и прижималась к Роджеру, чтобы удовлетворить свое желание прикасаться к нему, не понимая, что хочет большего. Несколько раз Леонии приходило в голову сделать для Роджера некоторые вещи, которым обучил ее Луи. Это, конечно, заставит Роджера удовлетворить ее желание, но как она сможет объяснить ему это? Леония хорошо понимала, что Роджер не презирает ее сейчас, хотя она лишена девственности. Его замешательство, его страх напугать ее, его извинения показывали, что он считает ее чистой умом, если не телом, и достойной уважения. Вести себя как шлюха и вызвать его вожделение — значит, изменить его отношение.
К счастью, такое долгое неудовлетворенное желание так же изнуряюще, как и удовлетворение. После перенесенного физического напряжения прошлой ночи, горя и страха сильное утомление было естественным. Минуты тянулись для Роджера и Леонии как годы, но усталость все же победила желание и оба заснули.
ГЛАВА 8
Маро приказал своим людям не останавливаться, пока они не перевернут дом вверх дном. Странных звуков не было, но тонкий душераздирающий вой несчастной собаки, проникающий через выломанные двери и окна, делал запустение разрушенного шато еще более жутким, особенно когда скрывалось солнце, и лил дождь. Поэтому, как ни понукал своих людей Маро, поиски в подземелье закончились быстро. Заглянули в потайные места, порылись в грудах мусора, слегка покопались в отвалах пород, так и не обнаружив тела Генри.
Маро пришлось признать, что его жертвы нет в доме, но все равно он не мог успокоиться. Он приказал двоим остаться, что было встречено очень неодобрительно. Жалуясь и причитая, те, кому выпало остаться, возмущались, зачем столько сил тратить, на поиски де Коньера. Он разорен и немощен — пусть себе живет, от него нет никакого вреда. Разъяренный Маро осыпал их угрозами и проклятиями. Любой, кто рискнул бы ему противиться, тут же повстречался бы с гражданской гвардией. Конечно, это разрешало спор до поры до времени. Несчастные, оставленные в доме, угрюмо наблюдали, как уходят остальные, но приказу подчинились.
Сумерки сгущались, собака опять начала жалобно выть, и мрачное здание становилось все более угрожающим. Наконец, стражник, стоящий перед передней дверью, подумал, что Маро, должно быть, сошел с ума — де Коньер ни за что не вернулся бы сейчас в шато. Убежденный собственными доводами, он промаршировал вокруг дома и поделился своими соображениями с товарищем, который полностью поддержал его. Более того, он даже намекнул, что гораздо лучше наблюдать из домика привратника, расположенного у широкой аллеи с южной стороны дома.
