Шарады любви - Фэйзер Джейн (читать книги бесплатно txt) 📗
Даниэль злобно прошипела какое-то ругательство, но все же застегнулась, надвинула на глаза берет и пошла вслед за графом, исподтишка посматривая по сторонам…
Фамилия капитана «Черной чайки» была Форстер. Он встретил путешественников у трапа и сразу обратился к графу:
— О, милорд! Слава Богу, вы приехали вовремя! Сегодня утром я как раз получил ваше послание, и мы готовы сняться с якоря, как только начнется прилив.
Затем капитан скользнул безразличным взглядом по стоявшей за спиной графа маленькой фигурке и сосредоточенно, с куда большим вниманием принялся изучать небо: в лучах заходящего солнца оно горело оранжево-розовым пламенем.
— Погода может испортиться, милорд, — сказал он. — Похоже, вот-вот поднимется шквальный ветер. Линтон чуть заметно кивнул головой:
— Вы советуете подождать до утра?
Капитан презрительно сплюнул за борт.
— Нет. Для «Черной чайки» это не страшно.
— Отлично. Прикажите снести вниз мой багаж, а мальчику пусть приготовят каюту рядом с моей.
Даниэль с завистью наблюдала, как граф вразвалку расхаживает по палубе, но тут прямо над ее ухом раздался голос капитана:
— Теперь смотри в оба, мальчуган! Ты же понимаешь, мы не можем все время находиться рядом с его светлостью.
Этот бесцеремонный тон возмутил девушку. Но и Форстер смотрел на «мальчугана» с нескрываемым удивлением: капитана озадачил яростный блеск в его огромных карих глазах. Такое выражение ему нередко доводилось видеть на лицах юнг, впервые вышедших в море, но это было на других кораблях и, как правило, продолжалось недолго. На «Черной чайке» подобных случаев капитан вообще не мог припомнить, и это было предметом его гордости.
Форстер резким голосом отдал какое-то приказание стоявшему рядом матросу и кивнул в сторону Даниэль. Тот тут же повернулся и, сделав ей знак следовать за ним, направился к ведущему вниз трапу. Девушка молча повиновалась, кипя от возмущения: ведь граф оставил ее одну на палубе, передав на руки матросам, словно хотел от нее отделаться.
Отведенная Даниэль каюта оказалась крошечной комнатушкой, в которой трудно было даже повернуться. Обстановка состояла из узкой койки, покрытой соломенным тюфяком, стола, одного стула с привинченными к полу ножками и ночного горшка.
Когда дверь за матросом закрылась, девушка уныло опустилась па край койки. Она чувствовала себя смертельно усталой, грязной и голодной. В каюте было неимоверно душно, и Даниэль, прислушиваясь к доносившимся сверху звукам корабельной жизни — топоту ног, командам капитана, скрипу снастей и лязгу убираемых металлических сходней, — с тоской подумала о свежем, бодрящем бризе там, на палубе.
Через некоторое время дверь каюты снова распахнулась, и на пороге появился мальчик лет двенадцати с подносом в руках. Поставив его на стол, он с доброжелательным любопытством посмотрел на девушку:
— Его светлость сказал, что ты будешь есть прямо здесь. А капитан запретил тебе выходить из каюты, пока мы не придем в Дувр.
Мальчик немного помолчал, ожидая ответа, но услышал лишь невнятное бормотание по-французски: он разобрал только одно слово: «извините».
— А, так ты из тех французов-лягушатников, которые не могут нормально говорить по-английски, — презрительно протянул он. После чего вышел из каюты, оставив Даниэль ужинать в одиночестве и предаваться своим безрадостным мыслям.
Пища оказалась отнюдь не изысканной и не слишком обильной — холодное мясо, сыр, черствый хлеб, явно выпеченный еще накануне и вымоченный в миске с несвежей теплой водой. Но все-таки это была еда. Даниэль слишком хорошо помнила о том, что такое настоящий голод, чтобы воротить нос.
Покончив с ужином, девушка предусмотрительно выставила поднос с посудой в коридор, так как знала по прошлому опыту, что посудомойщик, придя за грязными тарелками и прибором, непременно начнет отчаянно колотить в дверь каюты.
Заняться было абсолютно нечем. Даниэль прилегла на жесткую постель и снова прислушалась к происходящему на палубе: оттуда по-прежнему доносился стук и скрип. Якорь, как видно, еще не поднимали. Во всяком случае, никакого движения судна не чувствовалось. Но вот раздался скрежет цепи, корпус яхты чуть дрогнул, послышался громкий и суровый голос капитана, сопровождавшийся топотом матросских башмаков. Даниэль поняла, что «Черная чайка» вот-вот отчалит от пирса порта Кале…
Она начала дремать, а потом и вовсе заснула, убаюканная мерным покачиванием судна, вышедшего из спокойной гавани в пролив.
…Даниэль разбудил громкий удар о дверь ночного горшка, прокатившегося через всю каюту. Не понимая в чем дело, девушка вскочила, свесила ноги с койки и осмотрелась. Великий Боже! Кругом творилось что-то невообразимое! Каюта ходила ходуном. Низкий потолок, казалось, сначала падал прямо ей на голову, а затем стремительно взмывал вверх. Пол то поднимался вместе с койкой, то проваливался, словно в глубокую яму, потом начинал поочередно крениться в разные стороны. Даниэль с ужасом почувствовала, что вместе с ним что-то поднимается и опускается в ее желудке. Поняв, что еще мгновение — и ее вывернет наизнанку, девушка бросилась к двери, выскочила в коридор и в панике побежала к трапу. В голове была лишь одна мысль: как можно скорее очутиться на палубе, подальше от этих неожиданно оживших стен, падающего потолка, подпрыгивающего пола. А главное — Даниэль спешила наглотаться свежего воздуха. Однако добравшись до верхней ступеньки трапа, Даниэль уперлась головой в задраенную дверцу люка. Отчаянный страх придал ей сил. Расцарапав до крови руки, она все же сумела открыть люк, выскочить на палубу и…
…Перед ее уже и без того насмерть испуганными глазами предстала еще более ужасающая, леденящая кровь картина. Огромная темно-зеленая волна, увенчанная гребнем пены, неумолимо накатывала на их маленький, казавшийся игрушечным среди волн кораблик. Сквозь водяную пыль с трудом можно было рассмотреть фигуры бегавших по палубе и что-то кричавших матросов. Каждый из них веревкой был привязан за пояс к протянутому вдоль всей палубы тросу.
В следующий момент Даниэль почувствовала, что опора уходит у нее из-под ног. Дверь люка за спиной с грохотом захлопнулась. И в эту секунду железная рука обхватила девушку сзади и крепко прижала к чьей-то крепкой фигуре в скользком дождевике. Чудовищный вал обрушился на палубу и захлестнул обоих. Даниэль оказалась в центре ревущей, булькающей и душащей массы, которая увлекала ее в морскую пучину. Но чья-то мощная рука продолжала крепко держать девушку за талию. Началась смертельная борьба между человеком и стихией. На какую-то сотую долю секунды Даниэль показалось, что она вот-вот предстанет перед взором Творца, но все же стихии пришлось отступить. Волна
прокатилась вдоль палубы и исчезла за кормой яхты. Даниэль подняла глаза на своего спасителя и… встретилась с разъяренным взглядом графа Линтона.
— Слушайте, вы, непослушная маленькая идиотка! — закричал он. — Упрямое исчадие ада без единой извилины в голове! Вы что, собрались отправиться на тот свет?!
— Но ведь корабль тонет! Кроме того, мне стало плохо…
— Корабль не собирается тонуть! А если вам плохо, то тем более надо сидеть в каюте! Немедленно отправляйтесь вниз!
Наклонившись, граф одним рывком распахнул дверь люка и грубо втолкнул девушку на верхнюю площадку лестницы.
— Ради Бога, скорее! Сейчас нахлынет следующая волна!
Даниэль буквально скатилась вниз по ступенькам. Ей вслед раздался звук захлопнувшейся дверцы. Бедняжка не помнила, как снова очутилась в каюте. Опустившись на пол, она дотянулась до ночного горшка и, наклонившись, поделилась с ним частью холодного ужина, съеденного четверть часа назад…
К тому времени, когда граф вернулся наконец с палубы, Даниэль уже отдала горшку не только ужин, но также съеденный днем обед и утренний завтрак. Сама же девушка лежала на полу, насквозь промокшая и дрожащая, в обнимку со своим новым жестяным приятелем.
Линтон пару секунд помедлил перед дверью каюты Даниэль, затем пробормотал себе под нос какое-то ругательство и вошел. Девушка по-прежнему обнимала ночной горшок, сидя на полу. Граф сделал полшага вперед и попытался его отнять. Но Даниэль решительно воспротивилась этому и еще крепче вцепилась обеими руками в жестянку.
