Ложе из роз - Симмонс Сюзанна (книги txt) 📗
Хриплый стон вырвался из груди Майлса, он как будто услышал его со стороны.
— Милорд, остановитесь! — протестующе воскликнула Элисса.
Майлс нехотя убрал руку и поднял голову.
— Мы забылись. — Элисса запахнула расстегнутый жакет и перевела дыхание.
Они и впрямь забылись.
— По крайней мере теперь мы нашли ответ, — хрипло проговорил он.
Ее щеки вспыхнули.
— Будет лучше, если мы продолжим осмотр парка в другой раз.
— Возможно.
— Поезжайте вперед, милорд. Мне необходимо несколько минут, чтобы собраться с силами и привести себя в порядок.
— Я подожду вас, — возразил Майлс.
Она была непреклонна.
— Я хочу побыть одна.
— И все-таки я дождусь вас, Элисса, — настаивал он.
— Со мной будет все в порядке. Я множество раз заезжала так далеко от дома одна.
— Не нравится мне это, — упрямо сказал он.
— Понимаю, — Элисса потянулась и осторожно прикоснулась к его руке. — Прошу вас, Майлс.
Ее мягкость обезоружила Майлса.
— Как вам будет угодно, — у двери грота он остановился и оглянулся через плечо: — Только не задерживайтесь, миледи.
— Не буду, милорд, — пообещала она. Майлс отвернулся и вышел.
Оставшись одна, Элисса с облегчением вздохнула. Она подняла с пола грота забытый сюртук Майлса. Руки ее дрожали, пальцы стали ледяными, а щеки пылали.
Как могла она позволить такую вольность Майлсу Сент-Олдфорду? Почему она ведет себя таким совершенно недопустимым образом?
Этот мужчина опасен.
Он разбудил в ней странные чувства: страстные и дикие желания, с которыми трудно бороться. Да и надо ли? Ведь ей нравилось прикосновение его губ, нравилось, как он ласкает ее тело. В сущности, что произошло? Элисса поймала себя на том, что не раскаивается в содеянном, наоборот, ей по-прежнему хотелось большего.
Эта мысль ошеломила ее.
Она застонала и опустилась на мраморную скамью под рельефным изображением резвящейся водяной нимфы.
Что подумает о ней Майлс?! Как она могла так расслабиться! Впредь она будет твердой. Она найдет в себе силы, чтобы противостоять всем искушениям, не поддаться соблазну и не позволить ему сбить себя с толку. Несомненно, ей не следовало доверять самой себе в отношениях с маркизом. Страдальческий вздох вырвался из груди.
Элисса пригладила волосы и привела себя в порядок. Затем она задула все свечи, оставив зажженной одну, и, взяв ее в руки, направилась к двери грота.
Внезапно она услышала приглушенный шорох шагов. Неужели здесь кто-то был?
— Майлс, это вы? — позвала она.
Ей никто не ответил. Всего два шага отделяли Элиссу от выхода, когда дверь грота резко захлопнулась, задув свечу. Еще не осознав что произошло, Элисса на ощупь нашарила дверную ручку и повернула ее — никакого эффекта. Она попробовала еще и еще раз.
— Эй, кто там! — позвала она.
Ответом ей было молчание. Элисса повысила голос:
— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Помогите мне!
Кажется, дверь захлопнулась!
Гробовое молчание.
Страх начал медленно подбираться к сердцу Элиссы — так же неотвратимо, как холодный воздух грота добирался до каждой косточки и мышцы ее тела. Даже кровь ее понемногу застывала в жилах.
Она была заперта в холодной, мрачной пещере.
Глава 10
Его звали Отшельником.
По крайней мере, так назвал его тот парень, который несколько дней назад приходил к пещере.
— Это Иан Маккеннит, сэр. Моя хозяйка из аббатства передала через Голсуорси, чтобы миссис Фетчетт собрала корзину с едой и чистым одеялом — прокричал он высоким, молодым голосом. — Мне было приказано принести ее к Пещере монаха и оставить снаружи для Отшельника.
Он тогда поспешил к выходу из пещеры, чтобы поблагодарить этого Иана Маккеннита, но парень уже исчез.
Корзина была наполнена восхитительными вещами: свежевыпеченным хлебом, большим кругом сыра, мясными пирогами, достойными королевского стола. Там была даже бутыль с бульоном. В эту ночь, первую ночь за… — он не мог вспомнить, за какое время — он лег спать с полным животом. С этой ночи он стал называть себя Отшельником.
Но та женщина назвала его совсем иначе…
Он брел по дороге в аббатство. Стоял приятный день, подходящий для прогулок — когда мимо проехал экипаж с сидящими в нем джентльменом и двумя красивыми темноволосыми дамами. Кучер придержал четверку лошадей.
Младшая из дам уставилась на него, как на цирковую диковину, и воскликнула так громко, что он услышал:
— Смотри, мама — цыган!
Элегантная рука приподняла занавеску на окне экипажа, чтобы получше разглядеть его.
— Это не цыган.
Казалось, молодая дама разочарована, как будто, оказавшись не цыганом, он испортил ей все удовольствие от забавы. Извинение уже вертелось на кончике его языка, когда она настойчиво спросила:
— Значит, это бродяга? Взгляни еще раз, мама. Он наверняка бродяга, хотя может быть, даже и джентльмен, которому не повезло в жизни.
Прекрасная дама, с глазами цвета глицинии в летнее утро, взглянула на него и досадливо поморщилась — Это всего лишь грязное животное, Шармел. — Она прижала к носу кружевной платочек — Пошел прочь сию же минуту!
К ней присоединился краснолицый джентльмен с седыми бакенбардами — он просто обругал его и приказал кучеру трогать. Обдав его грязью, экипаж умчался.
Отшельник. Цыган. Бродяга. Джентльмен, которому не повезло в жизни. Грязное животное.
Долгое время у него вообще не было имени, он не знал, где находится и как называется это место. Теперь он знал, что его зовут Отшельником и что он живет близ аббатства Грейстоун.
Отшельник почесал затылок и обнаружил, что под длинные обломанные ногти набилась грязь, его одежду требовалось постирать, а ему самому — помыться.
Недалеко от пещеры, где он нашел убежище, был пруд. Им он и решил воспользоваться. Хозяйка аббатства явно не стала бы возражать. Этим утром он видел, как она вместе с джентльменом направилась верхом в сторону грота. Конечно, они не заметили его. Леди оказалась нежной и милой, у нее был ангельский голос. Мужчина же был смуглым и казался опасным.
Отшельник спустился к воде и встал на колени. Ему бы не помешали полотенце и кусок мыла, может быть, даже бритва, чтобы избавиться от бороды, но он тут же позабыл обо всем, перебирая в горсти камешки и глядя, как сверкают на воде солнечные искры.
Он зачерпнул воды, напился и, когда выпрямился, заметил лошадь — серую кобылу, настоящую красавицу. Она пощипывала траву между деревьев. На ее спине было седло из хорошей кожи, блестящее, как лакированное. Поводья тянулись за ней по траве, когда кобыла наклонялась. Отшельник узнал эту лошадь — на ней сегодня днем ехала хозяйка аббатства.
Он огляделся, надеясь увидеть леди или того джентльмена, который был с ней, но никого поблизости не было. Держась против ветра, он начал приближаться к кобыле, чтобы попытаться схватить поводья, и когда он был почти у цели, под его ступней хрустнул сучок. Кобыла подняла голову, тонкие ноздри вздрогнули, и она галопом бросилась прочь.
— Тысяча и одно имя Шивы! — еле слышно выругался Отшельник, досадуя на собственную неловкость.
Теперь он ничего не мог сделать. Кобыла наверняка уже была на полпути к конюшне. Он вернулся к пруду, снял рубашку и тут им овладело искушение: раздевшись догола, он опустился в воду.
Это было блаженство. Он стоял на дне, чувствуя ногами ил, вода достигала его подбородка. Он брызгался, нырял и плескался словно мальчишка. Вынырнув в очередной раз, он очутился лицом к гроту.
И в этот момент в его голове всплыло какое-то воспоминание.
Когда-то давно он уже купался в этом пруду. Он стоял, переминаясь ногами по мягкому илу, и смотрел на грот, пытаясь вспомнить, когда и как это было. Но чем больше он старался, тем дальше уносила память эти воспоминания.
Отшельник с досадой ударил кулаком по поверхности воды и сквозь шум взметнувшихся брызг услышал звук, который заставил его насторожиться. Он прислушался. Над прудом с криком пронеслась цапля. У берега послышался плеск лягушки или большой рыбы. О ноги его что-то терлось, щекоча — наверное, мелкие рыбешки.
