Завидный жених - Д'Алессандро Джеки (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Кэтрин повернулась к брату:
– Щенок? Ты привез его из Египта?
– Нет, нашел по дороге из порта. Его кто-то выбросил.
– А где он сейчас?
– У Бакари в комнате. У него повреждена лапа, и ее пришлось перевязать. Бакари пытается заставить его лежать спокойно, чтобы рана зажила.
– У тебя всегда была слабость к брошенным животным, – ласково улыбнулась ему Кэтрин.
– Я всегда чувствовал, что у меня с ними много общего, – тихо ответил Филипп.
Рука мисс Чилтон-Гриздейл порхала над листом бумаги. Закончив писать, она подняла глаза:
– Еще что-нибудь?
– Она должна хорошо танцевать, – сказала Кэтрин, чем вызвала громкий смех Эндрю.
– Да уж, это непременно, – сказал он. – Тогда она и его научит.
Кэтрин удивленно подняла брови:
– Насколько я помню, мой брат не самый плохой танцор.
– У меня просто голова кружится от ваших комплиментов, – пробормотал Филипп.
– Дорогая леди Бикли, – со смехом сказал Эндрю, – в последний раз, когда Филипп танцевал, поднялся такой шум, будто бежало стадо слонов.
– Верблюдов, – поправил Филипп, – это были верблюды. Несколько верблюдов вырвались из загона во время бала в Александрии и устроили гонки по улице. – Он гневно посмотрел на Эндрю. – Так что источником этого топота был совсем не я.
– Спасибо, дорогой, ты меня успокоил. – Кэтрин с трудом сдерживала смех. – Возвращаясь к твоей будущей жене... Я считаю, она должна хорошо говорить по-французски. И как ты думаешь, умение вышивать необходимо? Ты даже в детстве любил, чтобы на платках были вышиты твои инициалы.
– Абсолютно необходимо, – согласился Филипп. – Пожалуйста, не забудьте включить этот пункт в список, мисс Чилтон-Гриздейл. Даже представить себе не могу, что женюсь на женщине, которая не умеет обращаться с иголкой и ниткой.
Его сухой тон не остался незамеченным. Мисс Чилтон-Гриздейл подняла голову, и их взгляды встретились. Уголки ее губ вздрогнули, а в глазах появились смешливые огоньки:
– Я не только написала «хорошая вышивальщица», милорд, но и пометила этот пункт звездочкой, что относит его к категории особенно важных.
Она улыбнулась ему, и куда-то исчезло раздражение, и губы невольно раздвинулись в ответной улыбке. Только когда Эндрю громко хмыкнул, Филипп пришел в себя, осознав, что уже несколько секунд смотрит на мисс Чилтон-Гриздейл, сияя, как влюбленный школьник. Как ни странно, она тоже вздрогнула, как будто только что вспомнила о присутствии окружающих.
– Не хотите ли добавить к списку еще что-нибудь, милорд? Может, черты, которые вы находите совершенно неприемлемыми?
– Филипп ненавидит ложь, – сказал Эндрю. – Нам часто приходилось с ней сталкиваться, имея дело с продавцами предметов искусства. Большинство из них – лжецы и воры. К счастью, у Филиппа наметанный глаз, и он всегда может отличить подделку.
– Не стану отрицать, что не люблю, когда мне врут, – кивнул Филипп.
Мисс Чилтон-Гриздейл продолжила свои заметки.
– Записала, – сказала она голосом, в котором слышалось какое-то напряжение, – хотя, мне кажется, это может сказать о себе каждый. – Она повернулась к Кэтрин: – Если с этим списком закончено, я думаю, мы с вами можем составить список гостей, леди Бикли.
– Прекрасно, тогда я смогу разослать приглашения завтра утром.
Кэтрин и мисс Чилтон-Гриздейл уселись за маленький столик у окна, сдвинули головы и начали тихую оживленную дискуссию, а Филипп с Эндрю расположились в противоположном углу комнаты у камина и приступили к шахматной партии. Первое время они играли молча, и Филипп успел привести в порядок свои растрепанные чувства.
– Эдвард приходил сегодня в музей, – сказал наконец Эндрю.
– Черт, я был так занят своими собственными проблемами, – воскликнул Филипп, охваченный острым чувством вины, – что даже не спросил тебя о нем. Как он себя чувствует?
Филипп не стал сообщать о том, что еще утром послал своему поверенному записку, поручив ему открыть счет на имя Эдварда.
– Подавлен, но завтра опять собирается прийти.
– Хорошо. Ему полезно отвлечься чем-нибудь от грустных мыслей о Мэри.
– Да, я согласен с тобой. Он, несомненно, скорбит о своей жене, но я не могу понять, о чем именно он думает. – Он пристально посмотрел на Филиппа. – Не то что некоторые.
Филипп изумленно поднял брови:
– Что ты имеешь в виду?
Эндрю наклонился к нему и понизил голос:
– То, что твои мысли так же легко читать, как открытую книгу, мой друг.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – напрягся Филипп.
– Черта с два ты не понимаешь! Я говорю о ней. – Он кивнул головой в противоположный угол комнаты. – Ваш маленький диалог был весьма выразителен. Не говоря уже о том, что ты смотришь на мисс Чилтон-Гриздейл так, словно она – оазис, а ты – умирающий от жажды путник.
Проклятие! Неужели он действительно был так неосторожен? И с каких это пор его друг стал таким знатоком человеческих душ?
Эндрю внимательно посмотрел на двух разговаривающих женщин, потом с непроницаемым лицом обернулся к своему другу:
– Нетрудно понять, что именно привлекает тебя.
– Ну да, она хорошенькая, – с фальшивой небрежностью ответил Филипп.
– На твоем месте я не стал бы употреблять это слово. Яркая, особенная, но только не «хорошенькая».
– Вот как? Честно говоря, я не слишком приглядывался.
– Я так и понял. Жаль, потому что в таком случае ты пропустил много интересного.
– Например?
– Например, то, что ее радужная оболочка в середине голубая, а по краям – темно-синяя, и поэтому глаза кажутся бездонными. Или то, что, когда она оживляется, бледная кожа становится персиковой. Или то, какие блестящие у нее волосы. Интересно, какой они длины? Я думаю, по крайней мере до талии. – Эндрю испустил долгий вздох. – Нет ничего лучше женщины с соблазнительными формами и с длинными-длинными волосами. Но я полагаю, на ее формы ты тоже не обратил внимания.
Филипп перестал притворяться, что внимательно изучает шахматную доску. Его одолевали гнев и неизвестно откуда взявшаяся жгучая ревность.
– Мы уже вернулись к цивилизации, Эндрю. Так не принято говорить о леди.
– Ах, значит, приличия все-таки не чужды тебе? – Он глядел на Филиппа с выражением полной невинности. – Я не хотел показаться непочтительным, поверь. Но ты же сам просил рассказать, что в ней есть интересного. Хотя, мне кажется, любой мужчина, имеющий глаза, должен и сам это заметить. Любой, кроме тебя. Это странно! Ты всегда казался мне очень наблюдательным.
Филипп и правда все это заметил: и необычные глаза, и кожу, и чудесные волосы, и очертания ее форм под бронзовым платьем. Но как смеет Эндрю тоже замечать все это?
– Как жаль, что она не «стройная блондинка», – продолжал размышлять вслух Эндрю. – Хотя, я полагаю, это не имеет значения. Ведь, как я понимаю, тебе все равно придется жениться на «леди» такой-то, а не на просто «мисс».
– Да, именно этого от меня и ждут, – подтвердил Филипп неохотно.
– Однако я помню много случаев, когда ты делал совсем не то, чего от тебя ожидали.
– Это было в Египте, Турции, Греции, – сказал Филипп, помолчав, – а сейчас я в Англии. И я вернулся сюда именно для того, чтобы сделать то, чего от меня ждут.
– Чтобы жениться на ком-то, кого ты совсем не знаешь. Ты уже отказался от жизни, которую любишь, от раскопок, от свободы.
Они вели этот спор уже не в первый раз.
– Я просто выполняю договор, благодаря которому я десять лет мог заниматься тем, что люблю. Да я думаю, что и здесь у меня будет достаточно работы: и в Британском музее, и в том частном, который мы с тобой собираемся основать.
– Возможно! Но все равно тебе пришлось многим пожертвовать. И уж конечно ты имеешь право выбрать такую жену, какую хочешь. Я бы ни за что не согласился жениться без любви.
Филипп не смог не рассмеяться:
– Что-то я плохо представляю тебя в роли влюбленного жениха, Эндрю. За эти годы я видел тебя в обществе разных женщин, но ни одна, кажется, не затронула твоего сердца.
