Сильнее только страсть - Джеймс Роби (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Он спал, закинув одну руку за голову, другая покоилась на ее теле, под грудью. При свете догоравших свечей его лицо казалось олицетворением спокойствиями она вдруг подумала, что еще не видела в жизни такого привлекательного мужчины. Тут же ее мысль показалась ей глупой и детской, даже попросту греховной, почти такой же, почти в том же ряду, что и пороки вроде злобы, зависти, обжорства, трусости. Он ее супруг перед Богом, и какая разница, как он выглядит, ведь она дала клятву любить и почитать его.
Но все равно он ей нравился, когда она вот так смотрела на него, спокойно спящего и не подозревающего о ее дурацких рассуждениях.
Она осторожно коснулась его лба, убрала прядь волос и подумала вдруг, удастся ли ей упросить его упражняться с ней во владении мечом и кинжалом, ведь ее молодые напарники Питер Энгер и Роберт Уорд останутся в Англии.
Глава 6
Рано утром окровавленная простыня была вывешена на всеобщее обозрение, в то время как Джиллиана уже надевала одно из своих скромных старых платьев и сожалела, что не может также надеть кольчугу, как все воины-мужчины, потому что сундук с одеждой и все ее корзины погрузили уже на повозки, которые поедут в тылу их отряда.
Принцесса Мария, не сводя с нее долгого взгляда, произнесла вполне серьезно, но с легким намеком на улыбку:
– Я вижу, ты перенесла прошедшую ночь. Джиллиана ответила, не поднимая глаз:
– Да, вполне.
Из чего Мария сделала приятный и успокоительный вывод: Карлейль вел себя с юной супругой вполне пристойно, хотя и довольно строго. Что, наверное, необходимо. Особенно если имеешь дело с Джиллианой, которой нужна строгая направляющая рука.
Когда Джиллиана закончила все сборы в дорогу и уже взяла в руки плащ, Мария подошла к ней и, обняв за плечи, проговорила:
– Думаю, лучше раньше, чем позже, сказать твоему мужу, что ты из рода Плантагенетов и что твой дед по матери был его смертельным врагом.
Джиллиана ничего не ответила. Она долго смотрела на красивое доброе лицо монахини, своей родной тетки, которая сделала ей столько хорошего, и внезапно опустилась перед ней на колени.
– Благословите меня, тетя Мария! – воскликнула она, очень редко обращаясь к ней как к своей родственнице.
Мария положила руку на ее блестящие темные волосы, заплетенные в две большие косы, перекинутые за спину, и произнесла:
– Да пребудет с тобою Господь, дитя мое. – Наклонившись, она поцеловала ее в лоб. – Пусть его любовь и любовь его святой матери оградят тебя от всех напастей, какие можешь причинить себе ты сама и другие люди. Если будет нужна моя помощь, пошли за мной. Джиллиана легко поднялась на ноги.
– Вы нужны мне всегда, сестра Мария, – сказала она. – Ваше место у меня в сердце рядом с моим отцом.
Марии не требовалось никаких доказательств искренности слов Джиллианы: она знала исключительную правдивость и прямодушие своей воспитанницы, что придавало всем ее высказываниям особую цену.
– Я очень люблю тебя, дитя мое, – растроганно проговорила монахиня, и Джиллиана, не зная, что еще ответить, быстро накинула плащ, в кармане которого лежала коробочка с золотым кольцом короля Эдуарда, и поспешила к выходу.
Ей еще предстояло обменяться свадебными подарками с Джоном Карлейлем.
Шотландские воины сидели уже на конях и были готовы к походу. Те, кого они получили в заложники взамен оставленных здесь, находились в середине отряда. Две нагруженные доверху фуры с пожитками и провиантом замыкали колонну.
Роберт Брюс только что простился с женой и дочерью, заверив, что оставляет их под слово чести английского короля и его баронов и надеется вскоре увидеться с ними. Он стоял рядом с Джоном и обратился к нему с вопросом:
– Ну что, Джон? Удовлетворен прошедшей ночью?
– Да, – ответил тот с явной неохотой и замолчал. Брюс оставил разговор на потом, когда будут в пути.
Оба вскочили на своих боевых коней и выехали во главе отряда из внутреннего двора замка в наружный, где к ним присоединилась ожидавшая там Джиллиана.
Отдав последние распоряжения своим воинам, Карлейль спешился, подошел наконец к Джиллиане и сказал:
– У меня для тебя свадебный подарок, жена.
– А у меня для вас, – ответила она, не проявляя никакого любопытства по поводу его дара, и достала из плаща перевязанную лентой коробочку.
До того как он увидел, что у нее в руках, у него мелькнула мысль, за которую он успел обругать себя, но совсем избавиться от нее не мог. Ему показалось, что сейчас его жена выхватит из кармана плаща кинжал и метнет в него. Зачем? Затем, чтобы освободиться от супружеских уз и снова стать вольной птицей, женщиной-воином, какими были амазонки в далекие времена. И он бы, наверное, не удивился, сделай она это. Если бы остался жив и мог еще удивляться.
Роберт Брюс, пряча ухмылку в бороду, наблюдал за ними. Он сидел на сером скакуне по кличке Митрас, небрежно опустив ременный повод на луку седла.
Карлейль нетерпеливо открыл коробочку, вынул оттуда массивное кольцо с рубином и сразу понял, что оно из того ряда драгоценностей, одно из которых он видел у нее на шее. Молча надев кольцо на средний палец правой руки и не тратя времени на то, чтобы любоваться им, он сделал знак своему конюху.
Мгновенно, как в сказке, перед Джиллианой появился удерживаемый конюхом крупный красивый конь. Он был рыжей масти, как борода Карлейля, и только грива и хвост черные.
– Его зовут Галаад, и он твой, – сказал супруг, но Джиллиана, наверное, не слышала его, пожирая глазами красавца, настоящего боевого коня.
Потом она медленно повернулась в сторону Карлейля, словно не веря своим ушам и глазам, и он готов был дать голову на отсечение, что непроизвольная и совершенно искренняя улыбка, озарившая на мгновение ее лицо, появилась у нее впервые за те сутки, что он находился вместе с женой.
Брюс разразился радостным хохотом.
– Никогда б не поверил! – зарокотал он. – Она ему – драгоценности, а он ей – боевого коня. Ну и дела! Все наоборот!
И в самом деле, мелькнуло у него в голове, не странная ли примета.
– Благодарю вас, милорд супруг, – произнесла, она с простодушной торжественностью, и от звука ее голоса он ощутил волнение в крови.
Он опять подал знак конюху, тот передал поводья Галаада Джиллиане, а перед Карлейлем вырос огромный вороной жеребец по кличке Саладин, на которого тот снова вскочил одним махом и присоединился к Брюсу, уже начавшему выводить весь отряд шотландцев за стены Виндзорского замка.
Под свое простое платье Джиллиана надела рейтузы, позволившие ей без особых затруднений тоже сесть на коня, который несколько удивился столь необычному седоку и попытался проверить его способности к верховой езде, но был довольно быстро укрощен. Сама Джиллиана еще какое-то время испытывала чувство непривычного неудобства от размеров коня и его независимого нрава, однако всеми силами старалась не показывать виду перед таким количеством мужчин-воинов, еще недавно громогласно приветствовавших ее переход из ранга девушки в ранг женщины и супруги одного из любимых ими шотландских лордов.
Сидя на одной из повозок в хвосте колонны, брат Уолдеф смотрел на удалявшиеся от него стены крепости, на кучки провожавших людей. Среди последних он обратил внимание на знакомое грустное лицо Питера Энгера – многолетнего друга и напарника Джиллианы, которую Питеру, вероятно, никогда уже не приведется увидеть, она уходит из его жизни...
Джиллиана, по всей видимости, не заметила влюбленного в нее паренька, провожавшего ее долгим печальным взглядом.
Весь день Джиллиана пребывала в добром расположении духа: ей нравились само путешествие, частая смена пейзажа, ровный уверенный шаг подаренного коня.
И ночью на гостиничной постели в монастыре Святого Альбана хорошее настроение не изменило ей. Она с терпеливым удовольствием принимала бурные ласки Карлейля, по-прежнему удивляясь его искусству в любви, умению снова и снова возбуждаться и возбуждать ее. И покорялась ему, однако до определенного предела, который сознательно или бессознательно не могла перешагнуть. Она сама не понимала, что останавливало ее, ставило преграду, не позволяя окончательно раствориться в его воле, которая, быть может, сулила неизмеримое блаженство, но в чью власть отдаваться она не хотела, просто не могла. И точно воин за пядь своей земли, за жизнь, боролась против захвата, как ей казалось, ее свободы.
