Рубин королевы - Бенцони Жюльетта (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
В том, что все это разлетелось по миру, не было ничего удивительного, однако можно было надеяться, что хотя бы о самых ценных камнях останутся какие-нибудь сведения, а рубин должен был находиться среди драгоценнейших... И все-таки в перечне его не было.
Бурное вторжение донельзя взбудораженной Мари-Анжелины заставило Морозини прервать свои изыскания. Выслушав точное описание прибывших, Альдо без труда идентифицировал двоих: это были, вне всякого сомнения, Сигизмунд Солманский и его американская супруга. А вот фигура «дяди Болеслава» представлялась абсолютно загадочной по той хотя бы причине, что князь до сих пор никогда, ни единого раза о таком не слыхивал.
– Опишите-ка мне его еще разок, – попросил он Мари-Анжелину, и она принялась рассказывать все сначала с еще большим жаром.
– Вы говорите, он на вид некрепкий и ходит согнувшись? А как вам кажется, какого роста он может быть на самом деле?
– Тебе что-то пришло в голову? – полюбопытствовала мадам де Соммьер.
– Я... еще не знаю... Внезапное появление этого типа, имя которого ни разу не упоминалось даже на свадьбе Фэррэлса, где собрался весь свет, кажется мне очень странным. Кроме того, когда покупают фамилию, она не может распространяться на всю семью... на братьев... А Солманский по происхождению был русским!
– Что за глупости ты болтаешь! Это может быть дядя по материнской линии!
– М-м-м... Ну да. Действительно, может быть. Хотя мне с трудом в это верится. Помнится, Анелька как-то говорила, что у нее нет никакой родни со стороны матери.
– Так что же вы предполагаете? – Мари-Анжелина всегда готова была кинуться по самому фантастическому следу. – Что он не совсем умер, покончив жизнь самоубийством в Лондоне, или что чудесным образом воскрес?
– Еще одна начала бредить! – воскликнула маркиза. – Поймите, дитя мое, когда кто-то умирает в тюрьме, в какой бы стране это ни случилось, если только не в самой дикой, обязательно делается вскрытие. Ну, не сходите же с ума!
– Вы правы! – воскликнул Альдо. – Мы оба бредим, как вы сказали. И все же я многое дал бы, чтобы понять, что происходит в этом доме...
– Чувствую, что нам предстоит волнующая ночь! – с удовлетворением объявила Мари-Анжелина.
Однако, к ее огромному разочарованию, впрочем, как и к разочарованию Альдо, заглянуть в соседний дом оказалось совершенно невозможно. Хотя вечер выдался очень теплым, все окна были наглухо закрыты, а занавеси задернуты, в чем Морозини смог убедиться, спустившись в сад выкурить сигарету. В комнатах первого и второго этажей зажгли свет, это можно было заметить по ярким полоскам вдоль кромки штор. Экспедиция на крыши после полуночи тоже ничего не дала. Альдо махнул рукой и отправился спать, предоставив упрямой Мари-Анжелине прогуливаться в обществе окрестных кошек по кровлям среди водосточных желобов. Она спустилась вниз лишь с наступлением дня и так заторопилась в церковь, что явилась туда задолго до того, как ее открыли.
Зато с мессы компаньонка вернулась радостная и сообщила огромное количество информации. Вероятно, в награду за бессонную ночь фортуна распорядилась так, что привратница особняка Фэррэлсов тоже явилась к утренней службе. Эта достойная женщина сочла правильным прийти помолиться за упокой души несчастного, чьи останки находились в камере хранения Северного вокзала в ожидании европейского экспресса, который отвезет их на родину сегодня вечером. Но самыми интересными оказались сведения о том, что леди Фэррэлс – положительно, все сговорились называть ее так! – не будет сопровождать тело своего отца, как можно было предполагать. Она задержится в Париже, чтобы позаботиться о престарелом господине, которого слишком утомило путешествие.
– Я, разумеется, спросила, приглашали ли к нему врача, – добавила Мари-Анжелина, – но мне ответили, что в этом нет необходимости, поскольку через несколько дней он и сам поправится.
– И что же наша прелестная Анелька собирается делать со своим дядюшкой, когда он поправится? – спросила мадам де Соммьер. – Отвезет его в Польшу?
– Я думаю, мы узнаем об этом в ближайшие дни. Надо вооружиться терпением.
– У меня его не так уж много, – проворчал Морозини, – а времени еще меньше. Надеюсь только, что ей не придет в голову отвезти его в Венецию. Со дня свадьбы она знает, как я отношусь к ее семье.
– Ну конечно, она не решится! Не беспокойся!
– Трудно сказать! Этот дядя Болеслав совсем мне не нравится.
Поводов для оптимизма стало еще меньше, когда из Лондона вернулся Адальбер. Он был не столько обеспокоен, сколько задумчив.
– Никогда бы не подумал, что у такого страшного злодея и убийцы, как Солманский, к тому же почти приговоренного к повешению, могут быть подобные связи! Впрочем, Уоррен тоже удивился. Похоже, после смерти Солманского единственной заботой британского правосудия стало утешение его семьи. Перед Сигизмундом и его женой распахнули двери тюрьмы, им выдали тело самоубийцы. Они настояли, чтобы не делали вскрытия. Им-де оно внушает ужас, а результата все равно никакого: всем известно, что причина смерти – отравление вероналом. Один Уоррен остался недоволен: он твердо придерживается правил и обычаев и не терпит приказов...
– Когда утешали скорбящих членов семьи, упоминалось ли имя дяди Болеслава?
Светло-голубые глаза Видаль-Пеликорна стали еще круглей.
– А это что еще за птица?
– Как? В Лондоне ничего не слышали о дяде Болеславе? Каким же образом тогда он появился здесь вместе с Сигизмундом и его женой, которые проявляли о нем бесконечную заботу, поскольку старик выглядел совсем больным?
– В жизни не слышал о таком! И где же он теперь?
– По соседству, – язвительно улыбнулся Морозини. – Юная чета прибыла сюда лишь на сутки – до отхода «Северного экспресса», оставив гроб на хранение на вокзале. Однако, приехав в Париж вместе с дядей Болеславом, уедут они без него. Бедняга страшно измучен, он нуждается в отдыхе и неусыпной заботе. Это и обеспечивает ему в данный момент моя дорогая женушка, прежде чем увезти... не знаю, в каком направлении, но, надеюсь, не в мой дом.
– Ну и дела!
Адальбер прикрыл глаза, так что из-под опущенных ресниц виднелись лишь тоненькие блестящие полоски. Одновременно он сморщил нос, словно собака, вынюхивающая след. Саркастический тон друга заставил его призадуматься.
– Мне пришла в голову одна идея, – через некоторое время проговорил он. – Интересно, а тебе случайно не приходила такая же? Это выглядит бредом, но у таких людей правда еще невероятнее бреда...
– Говори! Я скажу, то это или не то.
– О, все очень просто! Солманский принял не веронал, а какое-то лекарство, которое ввело его в состояние каталепсии. Поверив в его смерть, власти любезно отдали останки безутешной семье, а оказавшись во Франции, покойник вылез из ящика в обличье дяди Болеслава...
– Оно самое! Хотя я повторяю себе, что это чертовски трудно осуществить...
– Ты забываешь о деньгах! Эти люди очень богаты: помимо наследства Фэррэлса, из которого, как ты говорил, твоя дражайшая супруга получила большую часть, существует еще американская жена Сигизмунда, и она – насколько мы знаем этого типа, – должно быть, отнюдь не нищенка. Сколько времени, на твой взгляд, пробудут здесь Анелька и ее «дядюшка»?
В течение следующих трех дней Альдо, оставаясь затворником у тети Амелии, буквально грыз удила, поглощая все, что находил интересного в библиотеке, или часами обсуждая с Адальбером возможные пути рубина после его появления в Праге. Первым делом они написали Симону Аронову, сообщив ему новости и умоляя пролить на них хоть какой-то свет. В ожидании ответа Морозини превратился в комок нервов, не в силах ни расслабиться, ни отдохнуть, и только по ночам спускался в сад, чтобы понаблюдать за редкими передвижениями в соседнем доме. А Мари-Анжелина не пропускала ни одного вечера, бегая по крышам в надежде, впрочем, всегда тщетной, что-то обнаружить. Обитатели особняка Фэррэлсов решительно не желали открывать окна и раздвигать занавеси, а в такую теплую погоду это могло означать только одно: им есть что прятать.
