Любовные послания герцога - Бойл Элизабет (читать полную версию книги txt) 📗
– Не в Мейфэре?
– В Мейфэре, на Брук-стрит, хотя дом едва ли можно назвать великолепным, – прошептала она. В этот момент она была готова рассказать ему все, что угодно. – Дом пустой и холодный. И он даже не принадлежит нам. Поскольку у нас нет денег, нам пришлось его украсть.
Он отступил от нее на шаг.
– Ты украла дом?
– Тс-с! – прошептала она. – Фелисити предпочитает говорить, что мы его позаимствовали.
Дэш присвистнул.
– Ты украла дом? А я-то считал себя таким крутым пиратом! – Он склонил набок голову и посмотрел на нее пытливым взглядом. – Нет денег? Что ты хочешь этим сказать? Ведь ты дочь графа?
Очевидно, воровство и «заимствование» не считались в его среде такими уж серьезными проступками, Но внимание Пиппин привлекло кое-что другое.
«Ты дочь графа». Значит, он знал, кто она такая?
– Как ты узнал?
– Навел справки. Мне сказал Тремонт. Когда я последний раз виделся с ним. Как раз накануне войны. Он угрожал пустить мне пулю в сердце, если я когда-нибудь снова приближусь к тебе. – Он хохотнул при этом приятном воспоминании. – Думаю, что, сообщив, кто ты такая, он хотел отпугнуть меня.
– Наверное, ему это удалось, – сказала она, – потому что за четыре года от вас не было ни единого слова. Ни единого, если не считать того, что писали газеты. – Она снова помедлила, немного смутившись. – Правда, я не очень-то искала сообщений о вас.
Он звонко расхохотался:
– Ах ты, маленькая кокетка! Ты почти убедила меня, что я тебе безразличен, но это не так. Значит, ты не искала сообщений обо мне? Готов поклясться, что ты тщательно изучала газеты, пытаясь найти хоть какое-то упоминание обо мне. Но скажи мне, маленькая Цирцея, как, по-твоему, я мог бы явиться к тебе, если наши страны находятся в состоянии войны и мы с тобой разделены морем и значительной частью британского военно-морского флота? Или ты решила просто не принимать в расчет эти обстоятельства?
– Но ведь это не остановило тебя сейчас и ты явился в Лондон? – сказала она. – И ты торгуешь здесь каштанами, словно какой-то бродяга?
Он снова усмехнулся, отступил на шаг и снял перед ней свою забавную шляпу.
– Это хорошее прикрытие, девочка моя, – сказал он, указав на свою тележку. – Это дает возможность слушать то, о чем говорят вокруг. Торговцы, которые не могут отправить морем свои грузы, приходят сюда и… чешут языки. – Он пожал плечами и продолжил, понизив голос: – Как только река освободится ото льда, я уже буду в Шубери-Несс поджидать, когда они слетятся ко мне, словно мухи на мед.
– Но ты не можешь это сделать, это плохо.
Он снова рассмеялся.
– Хочешь поехать со мной и убедиться, насколько плохо я поступаю?
«О да! Пожалуйста, возьми меня с собой!» – чуть не сказала она.
Но почему-то в ее голове звучали разумные слова Фелисити: «Как ты можешь доверять этому прохвосту, Пиппин? Ведь он пират! И американец!» В понимании ее кузины первое было равносильно второму.
Однако то, что он предлагал, было слишком соблазнительно. Поняв это, она запаниковала и, вспомнив все, чему учила их мисс Портер в школе мисс Эмери, решительно отступила от него на шаг.
– Поехать с вами? Да ведь вы даже не являетесь настоящим джентльменом…
Как и четыре года назад, он схватил ее в объятия и прижал к себе. Пиппин сопротивлялась, но не слишком, чтобы не привлекать всеобщего внимания. О Боже, если бы сейчас ее увидела Фелисити, она бы со стыда сгорела!
Но, пропади все пропадом, с ней был Дэш, она ощущала его тепло и от него по-прежнему пахло морем, только на сей раз она не была уже той девочкой на берегу. Ее тело было взбудоражено его близостью, ее груди, ноги и бедра сами собой прижимались к нему, и, как и в первый раз, когда она увидела его выходящим из пены прибоя на берег возле Гастингса, он напомнил ей об искушении Нептуна.
О ее искушении.
И она это понимала. Блеск его глаз и чуть дрогнувшие губы сказали ей больше, чем могли сказать манеры дерзкого американца.
– А теперь скажи мне, что ни разу за все эти годы ты не вспоминала о том поцелуе, – прошептал он ей на ухо. – Скажи, что не мечтала, чтобы я вышел из моря и украл тебя.
– Я… я… – неуверенно пробормотала она, но тут где-то поблизости раздался пронзительный крик:
– Мой кошелек! Мой кошелек! Кто-то украл мой кошелек!
У Пиппин екнуло сердце.
– Тетушка Минти! – охнув, воскликнула она, вырываясь из его объятий. Там, где он согрел ее своим телом, сразу стало холодно, и струя холодного воздуха ударила в разгоряченное лицо, как пощечина. Она повернулась туда, где оставила Талли с их дуэньей, и увидела разъяренную немолодую леди, оравшую: «Позовите стражников! Позовите констебля!»
– Нет, только не это, – пробормотала Пиппин.
– Черт возьми, только стражников нам и не хватало, – выругался за ее спиной Дэш.
Она повернулась и увидела, что там, где только что стоял капитан Дэшуэлл, было пусто. Он исчез, бросив свою тележку.
Но она могла бы поклясться, что ветер донес его слова: «Я найду тебя, Цирцея! Будь уверена, что я найду тебя снова!»
Тэтчер следовал за мисс Лэнгли, с трудом поспевая за ней. Для мисс, озабоченной соблюдением правил приличия, она, кажется, меньше всего о них думала, проталкиваясь сквозь толпу. Что за дьяволы гнались за ней? Как видно, кто-то украл кошелек, причем, судя по всему, не у ее тетушки. Увидев ее реакцию, можно было бы подумать… Он резко затормозил на льду.
«Нет, этого не может быть! Тетушка Минти?»
Фу-ты! Что за безумная мысль! Престарелая дуэнья, которая любит вздремнуть у камина, – карманная воровка? Видимо, он сходит с ума.
Он заметил, что к орущей пожилой леди прокладывает путь офицер полиции. Мисс Лэнгли Тэтчер не видел, а видел только ее голубую шляпку, мелькавшую в толпе, когда она продиралась сквозь заслон сгрудившихся зевак.
– Эта женщина украла мой кошелек! – верещала леди, указывая пальцем одной руки на тетушку Минти и сунув другую в дорогую горностаевую муфту. – Я верну свой кошелек, а тебя повесят за твое бесстыдство! Уж я об этом позабочусь!
Тэтчер, которому высокий рост позволял видеть происходящее, глядя поверх толпы, продолжал пробиваться к мисс Лэнгли. Она уже сумела добраться до своей дуэньи, а мисс Талли стояла лицом к лицу с их обвинительницей.
Леди Филиппы пока не было видно, но несколько мгновений спустя он заметил, как по другую сторону тетушки Минти появилась и ее изящная фигурка, замкнувшая треугольник, обеспечивающий трехстороннюю поддержку.
Нет, он, должно быть, ошибся, Их респектабельная дуэнья не могла быть воровкой. Как такое могло прийти ему в голову? Но он не настолько отвык от высшего общества, чтобы не знать, что одного лишь намека на нарушение правил приличия будет достаточно, чтобы навсегда погубить репутацию сестер Лэнгли и их кузины и закрыть им доступ в высшее общество.
Потом он подумал, что есть способ спасти мисс Лэнгли – спасти их всех, поправил он себя.
Он мог бы нарушить свое инкогнито и назвать себя.
Это был выход. Ему нужно лишь назвать себя. Потом успокоить пострадавшую леди самыми искренними извинениями и пригласить ее в Холлиндрейк-Хаус на суаре, на бал или еще на что-нибудь этакое, что твердо решила устроить в его честь тетушка, а также пообещать взять под свой патронаж любую благотворительную акцию, – какую она пожелает.
«Я Холлиндрейк! Я Холлиндрейк!» – практиковался он, бормоча эти слова себе под нос, но все еще не чувствуя себя готовым сделать открыто это публичное заявление и навсегда отказаться от своей независимой жизни под именем Тэтчер.
Это означало бы распрощаться с мисс Лэнгли, подумал он, и взглянуть в последний раз в ее милые глаза. Потому что, как только он произнесет эти слова, назад пути не будет. И несмотря на ее уверенность в том, что Холлиндрейк не откажется от своего обещания, он сделает именно это.
Потому что какой бы соблазнительной маленькой озорницей она ни была, со всеми ее противоречиями я наивными понятиями о «склонностях», он пока не был готов очертя голову надеть на себя брачные оковы.
