Дар ушкуйнику (СИ) - Луковская Татьяна (книги бесплатно без онлайн .txt, .fb2) 📗

– Я не злопамятен, – соврал Микула, зная за собой грешок.

Соломония молчала, но и не уходила, то поднимая на Микулу глаза, то опуская их в пол. «Чего ей нужно? – не понял Микула. – Шум поднимет, что я ее пытался в ложницу свою затащить, с нее станется».

– Негоже девице у мужских покоев бродить, дурное болтать станут, – намекнул он, что пора бы уже девке и уходить и сам, отделившись от стены, собрался пройти дальше.

– Вижу, что не простил, – грустно проговорила Соломония, напористо закрывая собой проход. – Ну, что мне сделать, чтоб вину искупить?

Вот если б пред ним Дарья так встала, чтоб он у нее попросил? Срамно даже маслить об том, а с этой-то что взять?

– В церковь сходи, помолись, чтоб гордыню унять, – усмехнулся Микула, наклоняясь, чтобы шутейно чуть сдвинуть Соломонию в сторону и пройти, но тут девка обвила его за шею и быстро коснулась губами его губ.

Микула удивленно раскрыл глаза. Соломония метнулась бежать, но у поворота все ж торопливо оглянулась, оценивая произведенное впечатление.

– И что это было? – вслух проговорил Микула, почесав затылок. – Пойми этих баб.

Вроде б хорошо, что невеста к нему переменилась, а с другой стороны – искренне ли то, или прознала уже, что на долгие месяцы он здесь хозяином остается, вот и стелется?

– Зря прогнал, – вынырнул из соседних дверей Ратша, – коли сама в руки идет, мог бы и пощупать до свадьбы, тогда б точно не отвертелись.

– Много ты понимаешь, – буркнул Микула.

– Ну, много не много, а чую, что не эту мы на Вятку повезем.

– Ежели рязанцев разобьют, так никакую, – мрачно произнес ватаман, – пошли, тоже совет держать станем.

Глава XVIII. Проводы

К обеду на двор тетки Матрены заявился Божен. С ним можно было по-простому, без суеты, свой же, чего уж там пыль в глаза пускать. Матрена потчевала двоюродного племянника, подсовывая тому: то соленые грибочки, то капустку, то пареную репу, и мимоходом расспрашивая последние новости. Дарена тоже не сидела чинно как за княжеским столом, а придвинувшись ближе к братцу, слушала, подперев рукой подбородок. Все в доме Матрены было настоящим, без лишних церемоний и условностей, и оттого очень нравилось Дарене, задыхавшейся в пышных хоромах.

Божен выглядел возбужденным и, вопреки обычному, к еде почти не притрагивался. Мохнатые брови все время бежали к переносице, делая обычно благодушное лицо посадника напряженно-суровым.

– И вот что я вам скажу, – тревожно оглядываясь, нагнулся Божен над столом, – недоброе это дело – на ушкуйников град оставлять. Давеча, знаете, что стряслось?

– А чего ж, соколик ты наш, могло стрястись? – добродушно улыбаясь, тоже склонилась к племяннику Матрена.

– А то, княжьи кмети всю ночь татя ловили, – выдал Божен, оценивая, какое впечатление произвел на тетку и сестрицу.

Те тревожно переглянулись.

– Так уж и татя? – не удержалась от замечания Дарена.

– Его, его, – закивал головой Божен, – к Юшке Сивому на двор бугаище залез, весь забор изломал и к курятнику. Ясно, курам хотел головы свернуть да в мешок. Только псы Юшкины на него кинулись, чуть портки не изодрали, он от них к Третьяку перемахнул и в проулок, а там дозор как раз шел. Так и сцепились. Они б его схватили, да дружки его подоспели, отбили да утекли. Двоих наших аспиды убили, двоих покалечили. Так вот.

Дарена замерла с широко распахнутыми очами – вон оно как вывернули, а она-то от Дедяты совсем другое слыхала.

– Так находники вятские-то здесь при чем? – с легкой наивностью в голосе проговорила тетка Матрена.

– А кому ж еще за чужим добром ночами лазать?! – возмущенно вскинулся Божен. – Им-то уж не привыкать, ремесло у них такое – добрых людей по Волге грабить. Оставь волка овчарню сторожить.

– И кто те кмети, что татя ловили? – холодно произнесла Дарена, выпрямляясь. – Княгини Евпраксии?

– Да нет. Я ж сказал – княжий дозор. Ярослава ратные были.

– То есть Евфимии, – довела мысль до конца Матрена, перестав улыбаться.

– Ну, может и так, разница-то какая? А еще, не чудно ли, что как ушкуйники объявились, так и дружина княжеская в лесу нашлась? С чего бы это?

– Ну, знаешь, здесь-то ушкуйники при чем?! – не выдержала и выдала волнение Дарья. – Ежели их, когда князя убили, и в помине в Гороховце не было.

– Вот это меня и тревожит, – снова сдвинул густые брови Божен, – не знаю я пока того. Но не просто же так все совпало. И тартары эти, а есть ли они там, или может выдумка все? Кто знает – гонец тот из мурома прискакал, или его ушкуйники подослали, чтоб до града нашего легче было добраться? Уйдет дружина, а они беззаконие станут творить. А старуха уже из ума выжила, не поймет, на что нас всех обрекает. Верите, ночи не сплю, все думки мрачные в голову лезут.

– Ничего они худого не сделают, – вспыхнула Дарена.

– А ты, Даренушка, своих кметей в поход к Рязани не давай, – повернулся к ней Божен. – И Дедята пусть при тебе сидит. Допытывать коли станут, чего своих не посылаешь, сказывай – и так мало, куда мне войско выставлять. Так и говори, а я поддержу.

Про это Дарена как-то не успела подумать. Если все выделяют воев для похода, следует ли ей, княжьей дочке, тоже выслать малый отряд? Да и сколько у нее тех воев: четверо гридей, в очеред меняющих друг друга у ее покоев, да два десятка ратных деда под рукой Дедяты. Вот и все люди.

– И еще хочу сказать, пока мы здесь одни, – продолжал зудеть Божен, – ватаман ихний каждый раз про тебя расспрашивает, не добро это, коли у него невеста уже засватана.

– Так Даренка наша тут при чем, коли он выспрашивает? – загораживая вконец заалевшую племянницу, проговорила Матрена. – Девка у нас ладная, чего ж не пораспрашивать, спрос, чай, не грех?

– Не добро мне, все не так, как раньше было. Растрясли здесь всё эти находники, – Боже поднялся из-за стола, крестясь. – Перебирайся ты ка, Даренушка, ко мне. Мои только рады будут, места много, все дальше от вертепа того, а они пусть там, что хотят, то и делают, раз Бог их разума лишил.

– А чего ж к тебе, и у меня ладно? – обиделась Матрена.

– Я княжья дочь и в княжьем тереме мое место, – упрямо проговорила Дарена, справляясь с волнением и успокаивая дыхание.

Кого хотели выловить кмети Евфимии? И засада в том же месте, что уже делал на Дарену Ведан. Прав Дедята, сейчас для нее самое верное – рядом с ушкуйниками сидеть, под их покровом, который обещал Дедяте ватаман. Как-то смог Микула за ночь переломить мнение крестного. А то, что чужой жених, так и что, она к нему в невесты и не набивается. А слова ее мачехе – так это ж, чтоб Евпраксию позлить, не более. Да этот Микула и сам так делал, внезапно огорошивал тем, что от него и не ждали, у него и подсмотрела. Пронский княжич – так княжич, какая печаль? А если б кому-то она была нужна, так вчера бы не пошел один под мечи острые подставляться, а остался бы миловаться у калитки.

За уходящих на юг воинов спешно творили молебен. Успенский собор был забит до отказа. Народ послушно повторял слова молитв, осенял себя крестным знамением и клал земные поклоны. В неотапливаемом храме было душно, несмотря на трескучий морозец за стенами.

Княжны с другими девами, боярскими дочками, находились на хорах. С высоты Дарена видела и обеих княгинь, стоящих под особой сенью с шуей стороны, и смущенного от общего внимания Ярослава, Божена с лучшей чадью гороховецкой. А вот и Ведан, держит на руках малого княжича Михалко. Неужто его дядькой к племяннику приставят? Нет, Дарена должна вмешаться, поговорить хотя бы с Евпраксией. Не должен такой дурной человек вкруг княжича виться! Отчего его не отправили с другими кметями помогать рязанцам? Не он ли вчера Микулу гонял?

А вот и сам Микула, чуть припозднился. Немного постоял у входа, надменно сверху вниз окинув толпу, что позволял ему немалый рост, так же с достоинством перекрестился и ленивой неспешной походкой, как один он только мог, в окружении своих людей прошел к десному краю, встав между юным князем и Боженом. Да уж, скромность – не его добродетель.