Таинственная незнакомка - Портер Маргарет Эванс (читать полную версию книги TXT) 📗
Глава 10
В артистической уборной отсутствовала дверь, и о каком бы то ни было уединении не могло быть и речи, тем более что управляющий даже не позаботился повесить занавеску. Впрочем, Ориана об этом и не просила, так как приехала в театр полностью одетой и все время провела на сцене. Поскольку знакомых в городе у нее не имелось, она не собиралась задерживаться в этой комнате.
Эйкин ворвался к ней с громогласными изъявлениями восторга:
– Какой триумф! Я думал, что аплодисменты и крики никогда не кончатся!
Ориана высоко подняла брови.
– Во время моего выступления или после него? Слушатели этого концерта надолго запомнятся ей как наиболее необузданные из всех, кого ей довелось видеть. Они, по ее мнению, дали бы сто очков вперед даже клаке итальянской оперы.
– Я надеюсь, что горячий прием, оказанный вам в этом городе, поколеблет ваше решение покинуть нас так скоро, – продолжал управляющий. – Неужели вы не согласитесь дать еще один концерт, чтобы утешить бедняг, которым не хватило билетов?
Его вопрос был столь откровенно своекорыстен, что Ориана не удержалась от смеха. Ее работа была кончена, и она радовалась освобождению от Эйкина с его настойчивостью, скорее смешной, нежели раздражающей.
Повернувшись к двери, ирландец обратился к кому-то со словами:
– Дорогой сэр, если вы назовете себя, я охотно представлю вас мадам Сент-Олбанс.
Все еще улыбаясь, Ориана тоже повернулась к двери, чтобы взглянуть на пришедшего.
– В представлениях нет необходимости, – произнес голос сэра Дэриуса Корлетта, более твердый, нежели гранит острова Мэн. – Она знает, кто я такой.
Тревога прокатилась по телу Орианы грозной волной. Дэр последовал за ней в Ливерпуль – и присутствовал на ее концерте! Боже милостивый, он выглядит так, словно готов ее задушить – что неудивительно.
Управляющий переводил любопытствующий взгляд с Орианы на Корлетта и обратно. Улыбнулся, подмигнул Ориане и сказал:
– Уверен, что вам и джентльмену предпочтительно поговорить наедине. К обсуждению наших деловых вопросов мы вернемся в другое время.
Его намек разозлил Ориану.
– Нет никакой необходимости торопиться и уходить, пока мы не закончили с делами, – резко возразила она. – Как я уже сказала вам, мистер Эйкин, я не могу остаться и петь в Ливерпуле. Прошу вас немедленно выплатить мой гонорар, чтобы я могла уехать в Лондон.
Было унизительно просить деньги в присутствии Дэра, однако приходилось поступаться гордостью перед лицом житейской необходимости.
– Конечно, конечно. Мой казначей сейчас еще подсчитывает прибыль от сегодняшнего вечера, и завтра вы получите вашу долю.
С этими словами Эйкин слегка поклонился Ориане, потом Дэру и быстро вышел. Нервно поигрывая кисточками золотого шнурка, опоясывающего ее талию, она призналась Дэру:
– Последние два дня я пыталась написать вам письмо.
– Очень любезно с вашей стороны. – Жесткий тон противоречил вежливым словам. – Позвольте вас поздравить с замечательными артистическими способностями. Вы проявили их не только здесь, но и в Гленкрофте.
– Вы вправе сердиться, но уверяю вас, у меня были серьезные причины для... для...
– Для того чтобы меня обманывать?
– Это не было обманом, Дэр. То есть рассчитанным обманом.
Ориана чувствовала себя странно, стоя вот так перед ним в своем концертном платье из зеленого шелка, с напудренным лицом, нарумяненными щеками и с бриллиантами в волосах.
– Где вы сидели? В партере я бы вас заметила.
– Билет у меня был в ложу, но я по небрежности не послал заранее слугу подержать для меня место. Я сидел на галерке, зажатый между двумя развеселыми парнями, которые позволяли себе столь пакостные замечания по поводу вашей фигуры, что я едва удержался от того, чтобы не разбить обоим их мерзкие рожи.
Резкий стук по дверному косяку прервал их напряженный диалог.
В дверном проеме стоял ее аккомпаниатор.
– Мадам Сент-Олбанс, могу я попросить вас уделить мне минуту?
Ориана пересекла комнату, бросив опасливый взгляд на Дэра, когда проходила мимо него.
– Вряд ли мы с вами встретимся снова, и я хотел бы, чтобы у вас осталось вот это. – Музыкант протянул Ориане свернутую в трубочку бумагу, перевязанную красной ленточкой. – Я сделал копию нашей музыки для песни с острова Мэн.
Сморгнув выступившие на глазах слезы, Ориана взяла ноты.
– Благодарю вас от всего сердца, я всегда буду хранить ваш подарок.
– Для меня было большой честью аккомпанировать протеже моего кумира, великого Гайдна. Честью и удовольствием.
Тронутая этими словами, Ориана предложила:
– Если вы будете искать работу в Лондоне, загляните ко мне домой на Сохо-сквер. Я в добрых отношениях с управляющими всех драматических и оперных театров.
– Я не уверен, что моя жена захочет жить где-нибудь, кроме Ливерпуля, – признался он, уже уходя.
Когда Ориана повернулась к Дэру, лицо у него было еще мрачнее, чем до прихода музыканта.
– Этот малый знает о вас больше, чем я, – процедил он. – Он упоминал о композиторе Гайдне?
– Да, мы подружились в то время, когда он жил в Лондоне.
– И со многими мужчинами вы водили дружбу? Рассудив про себя, что если он ревнует, значит, неравнодушен к ней, Ориана с легким смешком сказала:
– Господин Гайдн – старый человек, он годится мне в дедушки. Нет ничего неприличного ни в этой, ни в других моих чисто профессиональных связях.
– Вы ни разу не спели для меня, – с горечью произнес Дэр. – Бережете ваш голос для тех, кто платит за билеты, мадам Сент-Олбанс?
– Грим на лице и шелковое платье – всего лишь маска, которую хотят видеть мои слушатели, которые платят. – Ориана сделала упор на трех последних словах. – Но под всей этой мишурой я та же, какой была, когда искала приюта в вашей долине. Я не лгала вам, не сказала ни слова неправды. Ориана Джулиан – мое подлинное имя. Я в самом деле убежала из дома с солдатом, который потом погиб в Индии. Я рассказала вам о себе то, что сочла нужным. Не забывайте, что вы встретили меня не слишком гостеприимно, если не сказать больше. И я не знаю ни одного закона, английского или мэнкского, который предписывал бы мне рассказывать всю историю моей жизни почти незнакомому и недружелюбному по отношению ко мне человеку. Каким вы и были.
– Но мое отношение к вам изменилось, и вы отлично это знаете.
– Я не имею обыкновения открывать душу.
– И доверять людям?
– В Лондоне меня постоянно изучают и критикуют. На те несколько недель, которые я прожила у вас в Гленкрофте, я обрела одиночество, которое искала.
– В данный момент, Ориана, я нимало не беспокоюсь о различии между вами и вашей публикой.
Но он беспокоился, его это волновало, иначе он ушел бы из театра, так и не повстречавшись с ней.
– Во время нашей последней встречи, – продолжал Дэр, – ваша пресловутая сдержанность улетучилась. Мы пережили особую близость. – Он подошел ближе, пронизывая Ориану взглядом своих темных глаз. – Ваше поспешное отбытие из Гленкрофта – чем оно было вызвано? Письмом, которое вы получили, или тем, что произошло между нами?
Ориана храбро выдержала его сверлящий взор.
– Тем и другим. Меня ждали в Ливерпуле. Харриот задержалась в Лондоне, и мы с ней могли упустить комнаты в доме миссис Уодделл. В то же время из-за проявленного мною безрассудства вы могли подумать, будто я расставила ловушку с целью заполучить вас и ваше богатство. Понимая, что вы не захотите больше видеть меня, я уехала.
– Вы решили, что я желаю отделаться от вас? Если бы это было так, то, во имя всех чертей ада, чего ради я стал бы заниматься с вами любовью?
Ответ был настолько ясен, что Ориана не сочла нужным выражать его словами. Дэр – мужчина из тех, кто привык получать все, что пожелает.
В отличие от нее Дэр выразил свое негодование бурным потоком слов:
– Вы строите на мой счет догадки столь же примечательные, как и я на ваш. Вы предложили мне самый драгоценный из даров. Вам наскучила деревенская жизнь? Может быть, вы искали физического наслаждения? Или это ваш способ прощаться с друзьями-джентльменами?
