Горячая зола - Эдвардс Касси (онлайн книга без .TXT) 📗
Внезапная серьезность Соколиного Охотника заставила Мэгги взглянуть на него настороженно.
– Что такое? – спросила она напряженным голосом. Она оставила миску, несмотря на то, что похлебка в ней была съедена лишь наполовину. – Что ты должен мне сказать?
Она повернулась к Соколиному Охотнику, умоляя его своими большими серыми глазами.
– Это касается ребенка? – осторожно спросила она. – С ней было все хорошо вчера, Соколиный Охотник. С ней что-то случилось с тех пор, когда я ее в последний раз видела, и мне не сказали?
– Небесные Глаза полная, здоровая и красивая, – сказал Соколиный Охотник, взяв ее руки и поднеся их к своей обнаженной груди. – Небесные Глаза должна пройти через ритуал, прежде чем ее можно будет тебе вернуть. Это будет сделано сегодня утром в присутствии многих. Ты и я будем там.
– Какого… рода ритуал? – побледнев, задыхаясь, спросила Мэгги. Она попыталась высвободить свои руки, по Соколиный Охотник крепко прижимал их к себе, его темные глаза искали в ее глазах понимания.
– Это традиция моего народа, против которой ты можешь бороться, однако должна принять, чтобы доказать, что ты добровольно соглашаешься, чтобы твой ребенок жил жизнью арапахо, а не белого человека, – мягко сказал Соколиный Охотник. – Я могу видеть, что ты напугана. Просто выслушай с открытым сердцем то, что я тебе объясню. Затем, возможно, ты сможешь согласиться с тем, что сегодня должны сделать с твоей дочерью.
– Ну же, – сказала Мэгги, ее охватил ужас и даже засосало под ложечкой. – Скажи мне…
– Сегодня твоей дочери должны проколоть уши, – осторожно сказал Соколиный Охотник, наблюдая за ее реакцией, ожидая ее.
– Ее уши должны быть… проколоты? – запинаясь, произнесла Мэгги еще больше побледнев. – Нет, я не разрешу этого!
– У всех детей арапахо уши проколоты, – сказал он, отпустив одно из ее запястий, чтобы указать на маленькую дырочку в своем правом ухе, а затем в левом. – Это было сделано, когда я был в возрасте нескольких недель. Это же должно быть сделано и твоему ребенку.
– Нет, – сказала Мэгги тихим и умоляющим голосом. – Не разрешай этого делать. Это будет больно.
– Прокалывание ушей детям в младенческом возрасте заставляет детей хорошо расти и становиться мужчинами и женщинами, – сказал Соколиный Охотник, притянув ее к своей груди. – Да, ребенок почувствует некоторую боль. Но это хорошо. Говорится, что чем больше ребенок кричит во время операции, тем лучше он будет расти. Крик означает, что неприятности и боль уже преодолены и, следовательно, ребенок вырастет сильным взрослым человеком.
– Это обычай арапахо, а не мой, – упрямо произнесла Мэгги.
– Твой ребенок становится арапахо, следовательно, она будет исполнять все обычаи народа Соколиного Охотника, – сказал он решительно.
Он приблизил к ней свои губы.
– Доверься этому мужчине, который всем своим существом тебя любит, – прошептал он, касаясь ее губ.
Когда он сильно и страстно ее поцеловал, Мэгги почувствовала, как все ее протесты исчезли, и дикая страсть снова зовет за собой. Она со стоном прижималась к его губам и обхватила руками его шею, желая ради своей любви к этому мужчине познать все, что казалось ей столь чуждыми.
В дальнейшем, она знала, ее ребенку будет лучше, если она полностью будет принята арапахо. Она верила, что Соколиный Охотник даст этому ребенку прекрасное, полное любви будущее.
Она знала, что он не сделает ничего, что могло бы принести ей вреда.
Когда Соколиный Охотник отпустил ее и накинул ей на плечи покрывало, она встала рядом с ним. Без дальнейших споров она вышла с ним из вигвама, заметив толпу, собравшуюся вокруг дома Многодетной Жены. Когда она подошла поближе, то увидела, что низ вигвама закручен вверх, что давало возможность людям видеть происходящее внутри, быть свидетелями ритуала.
Холодный пот выступил у Мэгги на лбу. Она задавала себе вопрос, как будет выполнено прокалывание, и сразу же закрывала глаза, представляя себе, что ее ребенок уже кричит от боли.
Кто-то начал бить в барабан, извлекая из него равномерные ритмичные звуки, что побудило Мэгги открыть глаза. Она устремила свой взгляд на пожилого мужчину, который стоял как раз с внешней стороны входа в вигвам Многодетной Жены. Он стоял перед барабаном, глядя на него, но больше в него не бил. Вместо этого он рассказывал о войнах тихим голосом, сопровождая свой рассказ жестами рук. При упоминании о каждом значительном деянии, он резко ударял в барабан два или четыре раза и женщины в толпе кричали «Ни-и-и!»
Соколиный Охотник взял Мэгги за локоть и подвел ее близко к человеку с барабаном.
– Старого воина, которого ты видишь за барабаном, называют прокалывателем. Он сегодня будет прокалывать уши твоей дочери, – тихим голосом сказал Соколиный Охотник, наклонившись поближе к Мэгги. – За свое деяние этот воин получит лучшего коня Соколиного Охотника.
Мэгги быстро подняла на него свои глаза и открыла рот от изумления.
– Ты отдашь Пронто этому мужчине? – наконец сумела она произнести.
Соколиный Охотник кивнул головой.
– Я сделаю это с гордостью, – сказал он улыбаясь.
– Ради тебя я отдам своего жеребца. Ради тебя и твоего ребенка – ребенка, который скоро станет и моим.
Мэгги была потрясена этим благородным и щедрым жестом Соколиного Охотника. Ей не могло прийти в голову, что он может отказаться от своего коня ради кого-нибудь или чего-нибудь. В их отношениях просматривалось что-то мистическое. И сейчас конь будет принадлежать воину-старику, который, кажется, теперь даже не в состоянии забраться в седло, не то, что скакать верхом.
– Что я могу сказать? – прошептала Мэгги, нежно прикоснувшись к его щеке.
– Не говори ничего, – прошептал в ответ Соколиный Охотник, взяв ее руку и опустив ее вниз. Он еще пока не хотел, чтобы женщина, которую он любит, публично перед всеми его людьми демонстрировала свое обожание. – Просто прими и доверься. Это все, что Соколиный Охотник просит от тебя сегодня и во все последующие дни.
Мэгги прислонилась к нему еще теснее, чтобы их бедра чувствовали друг друга.
– Я доверяю тебе, – прошептала она. – И, о Боже, как я тебя люблю!
Глаза Соколиного Охотника засветились от счастья, когда он услышал ее слова, и сердце его запело.
Тем временем старик-воин закончил свое повествование и вошел внутрь вигвама. Все в Мэгги напряглось, она с дрожью последовала за Соколиным Охотником в помещение, ярко освещенное гудящим пламенем в очаге.
Ее глаза в беспокойстве разыскивали своего ребенка и потеплели, когда она увидела ее, уютно лежащую в подбитом мехом мешочке из оленьей кожи, привязанном к краям колыбели. Она с любовью смотрела на свою малышку, желая подойти к ней и избавить ее от предстоящего ритуала.
Она утешала себя тем, что после того, как все будет закончено, ребенок окажется в ее любящих руках. Если понадобится, если ее малышка будет плакать и после ритуала, она будет убаюкивать ее всю ночь.
Прежде, чем она успела сообразить, что происходит, Соколиный Охотник отошел от Мэгги. Она заметила его отсутствие лишь тогда, когда увидела, как он склоняется над ребенком и берет ее из колыбельки. Когда пожилой воин подошел к ребенку с нагретым швейным шилом, Мэгги понадобилось все ее самообладание для того, чтобы не выхватить малышку из рук Соколиного Охотника и не убежать с ней.
Но, помня о заверении Соколиного Охотника, что она может на него положиться, и зная, что это необходимо, если она собирается соединить свою жизнь и жизнь своего ребенка с любимым, Мэгги сжала свои пальцы в кулаки и стала смотреть на шило над ее ребенком. Пожилой воин заговорил.
– Шило символизирует копье, – мрачно сказал он. – Проколотое отверстие – эта рана, капающая кровь, – представляет собой ушные украшения.
Без колебаний он проколол первое ухо, чем вызвал громкий плач ребенка.
Мэгги сделала над собой усилие, чтобы вспомнить слова Соколиного Охотника – чем больше ребенок кричит во время операции, тем это считается лучше, ибо плач означает, что неприятности и боль уже преодолены и, следовательно, ее ребенок вырастет здоровым взрослым человеком.
