Констанция. Книга вторая - Бенцони Жюльетта (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
— А еще, — баронесса переходила на шепот, — я скажу тебе, что обнаружила у себя сегодня утром седой волос.
Графиня, не удержавшись, рассмеялась.
— Что же тогда, Франсуаза, говорить обо мне?
— Я вырвала его, — гордо сказала мадам Дюамель.
— Не прикажешь ли ты и мне выщипать все волосы? Такое предположение позабавило баронессу.
— Нет, дорогая, ты уже нашла свой образ эдакой седовласой мудрой женщины, а я все еще пытаюсь молодиться.
— А кто тебе, кузина, запрещает выглядеть соответственно возрасту?
— Ты, Эмилия, даже не знаешь, сколько мне лет.
— Об этом можно догадаться, глядя на твое лицо, — и графиня Аламбер кончиком пальца коснулась глубокой морщины на лбу своей кузины.
Та тут же отыскала зеркальце и принялась рассматривать свое лицо.
— Нет, Эмилия, ее вчера решительно не было.
— Ты мне еще скажи, Франсуаза, что завтра она исчезнет.
— Нет, — вздохнула баронесса, — морщины не исчезают и я просто не хотела ее до сих пор замечать. Как быстро летит время… Ведь я, Констанция, помню тебя еще совсем маленькой.
— В самом деле? — изумилась девушка. — А я боюсь, не помню вас, хотя мне этого бы очень хотелось.
— Что ты, Констанция, ты меня и не можешь помнить, ведь тогдаты еще лежала в колыбели. Я опоздала на твои крестины и мне пришлось оправдываться перед твоей матерью.
Баронесса Дюамель казалась Констанции древней старухой, хотя той еще не было и пятидесяти. Молодость всегда надменно относится к старости, наивно полагая, что стареют все, кроме молодых. А может, виной такого впечатления было то, что баронесса Дюамель старательно пыталась скрыть следы прожитых лет.
Зато сама Констанция с первого взгляда понравилась Франсуазе.Наметанным взглядом баронесса определила, что девушка будет иметь успех при дворе и поэтому лучше всего подружиться с ней сейчас, сразу, не дожидаясь, пока она станет надменной, поняв всю силу своей сказочной красоты.
— Как ты находишь мою дочь, Констанция? — спросила баронесса, словно бы Колетта не была рядом.
— Она красива, — как-то неуверенно сказала девушка и добавила, будучи уже абсолютно искренней, — она очень похожа на вас, мадам Дюамель.
Но Франсуаза слишком много времени провела при дворе, чтобы обольщаться подобными фразами.
— Констанция, я конечно не обольщаюсь, что моя дочь красавица, подобная тебе, но она достаточно миловидна и может рассчитывать в будущем на успех у мужчин.
Глядя на Колетту труднее всего было подумать, что ей когда-нибудь придется вскружить голову хоть одному мужчине. Наивные до глупости глаза были бесцветны. Правда, сохраняя приличие, их можно было назвать голубыми. Светлые волосы яркие ленты собирали в две нелепых косички. Платье казалось великоватым только из-за того, что повторяло причуды взрослой моды. Но стоило Колетте улыбнуться, как всем тут же становилось ее жаль, такой растерянной была ее улыбка.
— Мама, — попросила Колетта, явно скучая за столом, — вы не позволите мне выйти прогуляться в сад? Франсуаза Дюамель хмыкнула и покосилась на дочь.
— Я составлю тебе компанию, — тут же нашлась Констанция, уже уставшая от долгого сидения в кресле.
Глаза Колетты засветились радостью. Ей льстило, что такая блистательная девушка, о которой она столько слышала, составит ей общество в прогулке по саду.
— Я благодарна вам, мадемуазель.
— Не стоит, — Констанция двинулась к выходу. Констанция смотрела на Колетту и поражалась: такая небольшая разница в возрасте и такое разительное отличие. Такой наивный взгляд на жизнь, на мир… И это живя в Париже!
Констанция поняла, что окажись Колетта на ее месте в те времена, когда она жила в доме Реньяров, то с девочкой не считался бы ни один из братьев, ни один из бандитов. Только теперь Констанция поняла, какой силой обладает, если ей могли повиноваться отпетые негодяи и люди, не знающие жалости.
А Колетта тем временем болтала о всякой чепухе, которая уже незанимала ум Констанции добрых пять лет. Но у девочки был и другой опыт, не известный Констанции, ведь ей самой никогда не доводилосьвоспитываться в пансионе. А Колетта говорила только о нем, ведь всущности и не знала другой жизни.
— Там ужасно неинтересно! — говорила Колетта и тут же задумывалась, поскольку не знала, как назвать ей Констанцию, ведьприходилась той тетей, а называть ее» дорогая племянница»у девочкине поворачивался язык.
Но ты же там многому научилась? — спросила Констанция.
— Учить-то там учат, — пожаловалась Колетта, — но толку отэтого никакого. Ну невозможно же научиться танцевать, танцуя сосвоей подругой! Для этого нужен юноша, — слово «юноша» прозвучало в устах Колетты как «старик». — Вы мне так нравитесь! — с восхищением внезапно произнесла Колетта.
— Что же во мне необычного?
— Вы красивая, ваше платье нарядное, не то что те, которые заставляют носить меня в пансионе. Это довольно глупо, — некстатизаметила Колетта, — но я ужасно боюсь темноты. А у нас в комнате, когда ложимся спать, гасят все свечи и тогда мне кажется, что я совсем одна — одинешенька осталась в этом мире.
Дать какой-нибудь дельный совет девочке, боящейся темноты, Констанция не решилась.
«Сейчас она начнет рассказывать, что боится мышей или даже пауков»— подумала Констанция и не ошиблась.
— Я вам скажу по секрету, в нашей комнате живет крыса. Она выходит ночью, когда все, кроме меня, спят. Однажды она даже попыталась устроиться греться у меня в ногах.
— Какая мерзость! — в сердцах произнесла Констанция.
— Да, а каково было мне! Я думала сперва, что это кот, ведь втемноте не разберешь — пушистое и теплое. И только потом я вспомнила: откуда взяться коту в спальне? Я закричала и разбудилавсех. Это и впрямь была крыса, она сидела у меня на кровати и, сложив на груди лапки, смотрела на меня. А потом убежала, и я еебольше не видела, наверное, крысу напугал мой крик.
Констанция уже начинала скучать в обществе Колетты, ведь вместо рассказа о придворной жизни ей приходилось слушать о какой-то крысе, забравшейся на кровать воспитанницы пансиона.
«Уж лучше бы я осталась в гостиной, — подумала Констанция, — там узнала бы что-то новое».
А Колетта тем временем испытывала прилив нежных чувств к Констанции.
— Говорят, вы умеете стрелять? — с восхищением спросила девочка, опасливо косясь на свою спутницу.
— В этом нет ничего сложного, это не труднее, чем продевать нитку в иголку.
— А я бы умерла от страха, — призналась девочка, — если бы меня окружили в доме бандиты.
«Да кому ты нужна такая?»— подумала Констанция, но вслух сказала:
— Я тоже страшно боялась, ведь они могли в любой момент ворваться в дом!
Но потом, спохватившись, спросила:
— А кто тебе рассказывал об этом?
— Моя мать.
— А ей кто рассказал об этом, не знаешь?
— Графиня Аламбер, наверное.
И Констанция принялась по крупицам выпытывать у Колетты то, что ей известно о ее прошлой жизни. Оказалось, история Констанцииобросла такими душещипательными подробностями, что и впрямь превратилась в легенду. Девочка рассказывала и рассказывала, присовокупляя все новые и новые детали. Но и без них Констанция без труда разобралась бы, кто же постарался рассказать о трагической вражде между Реньярами и Абинье этой не очень-то смышленной девочке.
«Конечно же, это графиня Аламбер, — в душе обозлилась на нее Констанция. — Если же и баронесса, пересказывая при дворе о том, что случилось со мной, добавит от себя несколько деталей, то я в конце концов, сама не узнаю, о ком говорят — обо мне или о ком-то другом».
Самое печальное, что в рассказе Колетты Виктор Реньяр выглядел не отъявленным мерзавцем, наделенным лишь крупицей жалости, а эдаким благородным злодеем, лишившимся земли и имения, пожертвовав ими для того, чтобы поквитаться с заклятым врагом своего отца.
И Констанция, чтобы как-то остановить девочку, дать ей разобраться во всем, сказала:
— А ты можешь представить себе, дорогая, что человек, называвший себя моим кузеном, Виктор Реньяр, убил собственного отца лишь потому, что он благословил мой предстоящий брак?
