Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн) - Грегори Филиппа (книги серии онлайн .TXT) 📗

Король грозно усмехнулся:

— Безо всякого сомнения. И если испанский император будет действовать со мной в союзе, план таков — мы атакуем на севере Франции, пока он нападает на юге. Тогда уж обуздаем гордыню Франциска. Без сомнения, будущим летом все так и будет.

— Если мы можем доверять испанцам, — вкрадчиво заметила Анна.

Лицо Генриха потемнело.

— Это они в нас нуждаются, не мы в них. И пусть Карл не забывается, дело не в родстве и семейных связях. Если королева почему-либо со мной не в ладах, ей следует помнить — она в первую очередь королева Англии, а уже потом испанская принцесса, и прежде всего должна быть предана мне, своему королю.

Анна кивнула:

— Ненавижу раздвоенность. Хвала Господу, мы, Болейны, всецело преданы Англии. Целиком, без остатка.

— Несмотря на свои французские платья, — с проблеском остроумия заметил король.

Анна улыбнулась.

— Платье всего лишь платье. Платье Марии сшито из желтого бархата, но вам, лучше чем кому-нибудь другому, известно — под платьем скрывается верноподданное, преданное сердце.

Он повернулся ко мне, улыбнулся:

— Счастлив вознаградить такое верное сердце.

Я чувствовала, как к глазам подступают слезы, попыталась смигнуть их с ресниц, но одна никак не хотела уходить. Генрих наклонился, поцеловал меня в глаза.

— Сладчайшее создание, — прошептал он. — Моя маленькая английская роза.

При спуске прекрасной «Марии Болейн» на воду присутствовал весь двор, только королева заявила, что ей неможется, и осталась дома. Испанский посол наблюдал, как корабль шел к воде, и что бы он ни думал об имени шхуны, вслух он своих мыслей не высказал.

Мой отец пребывал в состоянии неистового раздражения на самого себя, на меня, на короля. Великая честь, оказанная мне и всему семейству, оказалась недешева. В подобных делах королю Генриху равных не было. Когда отец с дядей пришли поблагодарить за такое использование нашего родового имени, он разразился благодарностями за те пожертвования, которые они, несомненно, сделают в пользу замечательного корабля, носящего их имя, что, несомненно, укрепляет их репутацию.

— Так что ставки поднялись еще выше, — весело заметил Георг, пока мы наблюдали, как судно скользит по стапелям по направлению к соленым водам Темзы.

— Куда им быть еще выше? — чуть слышно, шевеля только уголком губ, спросила я. — Итак уже моя жизнь поставлена на карту.

Рабочие верфи, полупьяные от дарового эля, с громкими криками махали шапками. Анна улыбнулась и замахала в ответ. Георг усмехнулся. Ветер теребил перо у него на берете, ворошил темные кудри.

— Теперь отцу придется потратиться, чтобы ты оставалась королевской фавориткой. На карту положено не только твое сердечко и твое счастье, моя маленькая сестричка, но и все семейное состояние. Мы думали, сыграем на его любовной тоске, но дело обернулась так, что он выставил нас заимодавцами. Ставки поднялись выше. Отец и дядя захотят, чтобы их вложения окупились. Спорю, мы это скоро увидим.

Я отвернулась от Георга, поискала глазами Анну. Она стояла немного поодаль, рядом с ней, как обычно, Генрих Перси. Они оба следили за кораблем, буксиры потащили судно по реке, потом развернули и, борясь с течением, пришвартовали к пристани, чтобы оснастить прямо на воде. Лицо Анны оживлено, ей всегда нравится флиртовать.

Она улыбнулась мне и насмешливо крикнула:

— Да здравствует Королева дня. Я скорчила гримаску:

— Перестань меня дразнить, Анна. Мне уже довольно досталось от братца.

Генрих Перси шагнул поближе, взял мою руку, поднес к губам. Взглянув на его склоненную светловолосую голову, я поняла, как высоко меня вознесла моя звезда. Это был Генрих Перси, сын и наследник герцога Нортумберленда. Во всем королевстве не нашлось бы другого с такими возможностями и таким состоянием. Сын самого богатого человека в Англии, влиянием уступающего только самому королю. И вот он склоняет голову и целует мне руку.

— Она больше не будет вас дразнить, — заверил он, поднимая голову и улыбаясь, — поскольку я веду вас обедать. Мне сказали, повара из Гринвича трудятся с рассвета, чтобы все было готово. Король уже направил свои стопы к столу, не пора и нам последовать за ним?

Я помедлила минутку, но королева, которая всегда придавала такое большое значение формальностям, осталась в Гринвиче, лежала там в затемненной комнате с болью в животе и страхом в сердце. На доках толпились лишь никчемные, ничем не занятые придворные. Никому и дела не было ни до каких правил, кроме одного — победитель ступает первым.

— Конечно, — ответила я. — Почему бы и нет.

Лорд Генрих Перси предложил другую руку Анне:

— Могу ли я завладеть обеими сестрами?

— Сдается мне, Библией это запрещено, — игриво парировала Анна. — Библия, однако, разрешает выбирать между сестрами, а потом уж хранить верность выбору. Все остальное — смертный грех.

Лорд Генрих Перси рассмеялся:

— Не беспокойтесь, я смогу получить индульгенцию. Папа Римский, без сомнения, отпустит мне грехи. С двумя такими сестрами как можно ожидать от смертного, что он сумеет сделать выбор.

Мы отправились домой только после того, как пали сумерки и на бледном небе начали проступать звезды. Я скакала рядом с королем, рука в руке, пусть лошади идут неторопливой иноходью по проложенной по берегу реки дороге. Мы въехали под арку, ведущую во дворец, прямо к настежь открытой двери. Он натянул поводья, лошади встали. Король снял меня с седла и прошептал в самое ухо: «Как бы я хотел, любовь моя, чтобы ты была королевой — все дни, не только один день на пиру у реки».

— И он это сказал? — переспросил дядюшка.

Я стояла перед ним, как обвиняемый во время допроса на суде. В помещениях, принадлежащих семье Говард, за большим столом сидел дядя Говард, герцог Суррей, а рядом с ним отец и Георг. На другой стороне комнаты, у меня за спиной, устроились мать и Анна. Я, одна-одинешенька, стояла посредине комнаты, словно нашкодивший ребенок перед старшими.

— Он сказал, что хотел бы видеть меня королевой все дни, — еле слышно прошептала я. До чего же ненавижу Анну, разболтать такой секрет, ненавижу отца и дядю, их ледяным сердцам ничего не стоит производить вивисекцию страстных речей любовников.

— И что, по твоему мнению, он имел в виду?

— Ничего, — мрачно ответила я. — Это просто любовная болтовня.

— Нам нужно получить хоть что-то взамен этих бесконечных ссуд, — раздраженным голосом проговорил дядя. — Пообещал он тебе какие-нибудь земли? Награду Георгу? Нам?

— Может, намекнешь на это? — предложил отец. — Напомни ему, твой брат собирается жениться.

Я взглянула на Георга с немой мольбой.

— Дело в том, что король весьма чувствителен к подобным вещам, — заметил брат. — Все у него чего-нибудь беспрерывно выпрашивают. Каждое утро, когда он выходит из опочивальни и идет к мессе, выстраиваются целые ряды просителей. Сдается мне, ему нравится, что Мария совсем не такая. По-моему, она ни о чем не должна просить.

— У нее и так в ушах алмазы ценой в целое состояние, — резко вступила в разговор мать. Анна кивнула:

— Она их не выпрашивала. Он сам ей подарил. Ему нравится выказывать щедрость, когда никто не ожидает. Пусть лучше Мария ведет свою игру. У нее такой талант — любить короля.

Я прикусила губу, чтобы ничего не сказать. Да, у меня такой талант — я его люблю. Может, мой единственный талант. А наша семейка, все эти влиятельные мужчины, они просто используют — в интересах семьи, конечно, — мой талант к любви, точно так же, как используют талант Георга к фехтованию или отцовские способности к иностранным языкам.

— Двор на следующей неделе переезжает в Лондон, — бросил мой отец. — Король увидится с испанским послом. Вряд ли он еще что-нибудь такое сделает для Марии, пока нуждается в испанских союзниках для войны с Францией.

— Тогда придется стремиться к миру, — злобно посоветовал дядя.

— Так я и делаю. Я известный миротворец, — ответил отец. — Блажен, не правда ли, как и подобает миротворцу?