Укрощенная любовью - Монтегю Жанна (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
– Я не могу понять, откуда эта монашеская сдержанность! Для женщины, которая имеет такой большой опыт…
Его явное стремление унизить ее стало той последней каплей, которая переполнила чашу терпения Беренис. Она вырвалась из его рук и, отскочив на безопасное расстояние, схватила с туалетного столика маленький серебряный ножик для разрезания бумаги.
– Вы дьявол! Я смогу вонзить в вас нож и не почувствовать раскаяния! – крикнула она. – Предупреждаю, если вы прикоснетесь ко мне, я убью вас, а потом себя!
– Ты сейчас неплохо бы смотрелась на сцене, – сказал Себастьян, прислонясь спиной к спинке кровати, сложив на груди руки и небрежно скрестив голые ноги. – Но так как мы не в театре, предлагаю положить нож, пока ты не порезалась. Побереги его для того, для чего он предназначен – вскрывать письма от твоих любовников!
Выкрикивая проклятья, она бросилась на него. Ее рука взметнулась, и лезвие, сверкнув молниеносной дугой, разрезало рукав халата и задело кожу под ним.
– Ты дьяволица! – прорычал он, схватив запястье ее руки, сжимавшей нож, и заламывая ее руку за спину. – Брось его! – приказал он, но Беренис отчаянно вырывалась, пытаясь ударить его коленом в пах.
В пылу борьбы они задели туалетный столик и опрокинули его. Оплывшая свеча, стаканы и графин с грохотом упали на пол. И все же Беренис едва ли удалось оказать серьезное сопротивление обладателю этих железных мускулов. Себастьян почти не замечал ее ударов. Он сильно стиснул ее запястье, пальцы Беренис медленно разжались, и нож упал на ковер.
Она поняла, что пеньюар распахнулся, оставляя ей лишь сомнительную защиту в виде тонкого слоя ткани рубашки. Полы его халата тоже разошлись, открывая взору широкую грудь с перекатывающимися мускулами, сильные плечи, смуглую кожу, поросшую черными, вьющимися волосами на груди, животе и опускающимися ниже.
Беренис впервые видела обнаженного мужчину и была зачарована зрелищем его неприкрытого возбуждения, удивляясь его первобытной, земной силе.
Это должно быть, вино, подумала она, почувствовав, как закружилась голова. Создавалось впечатление, что некоторые части ее тела, включая рот и язык, перестали подчиняться ей и начали жить своей собственной жизнью. Тело Беренис страстно желало его объятий, хотя ее пуританское сознание и романтическое сердце отчаянно восставали.
Себастьян взял ее на руки, несколько мгновений, не отрываясь, смотрел в ее лицо, затем хрипло произнес низким, возбуждающим голосом:
– Я хочу, чтобы ты стала моей, m'amie…
Он сделал несколько шагов и положил ее на супружескую кровать, затем быстро лег рядом. Его руки ласкали ее тело и воспламеняли ее чувства. Инстинктивно Беренис пыталась закрыться руками.
– О, пожалуйста! – простонала она, разрываясь между стыдливостью и теми новыми чудесными ощущениями, которые открывал ей муж.
Себастьян, опустившись на колени, взял ее за руки, медленно развел их в стороны и с восхищением оглядел ее тело.
– Ты так прекрасна… нет нужды прятаться от меня! Я теперь твой муж… – хрипло прошептал он ей на ухо.
Она повернула голову, пытаясь избежать его губ, потому что знала: поцелуй будет губительным для нее, заставит потерять самообладание и отдаться тем чувственным удовольствиям, которые он обещает. Себастьян наклонился, взял в ладони ее лицо и прильнул к мягкой влажности губ. Прикосновения его языка были непостижимо нежны, и Беренис замерла, посмотрев на Себастьяна широко раскрытыми недоумевающими глазами. Он начал ласкать ее, его руки скользили по телу – тонкой талии, плоскому животу, поднимаясь выше, пока ладони не прикоснулись к груди. Беренис была не готова к тому всплеску желания, который вызвали эти ласки. Она непроизвольно приподняла грудь навстречу движению его руки. Улыбнувшись, он провел пальцем по затвердевшему соску, ожидая, когда она смирится со своей страстью.
Себастьян не мог сейчас думать ни о разуме, ни о душе Беренис – тех частях ее естества, которые желали большего, чем плотские удовольствия. Со стоном она пыталась отстраниться, но Себастьян был не из тех, кому можно помешать исполнить желание. Его рука скользнула по ее животу к темному треугольнику между ног, и Беренис, хотя и была потрясена, испытала небывалое ощущение. Его губы касались груди, язык ласкал соски до тех пор, пока она чуть не потеряла сознание от удовольствия. На мгновение природный инстинкт победил сомнение и стыдливость, и ощущение, зародившееся где-то внизу позвоночника, стремительно растекалось горячими волнами по бедрам и напряженным, пульсирующим комком скапливалось между ними. Она затрепетала, и Себастьян посмотрел на ее расслабившееся тело, полуоткрытые глаза, влажный рот. Словно умирающий от жажды, он припал к ее губам. Его рука продолжала исполнять волшебную ритмичную мелодию ласки, и Беренис страстно желала, чтобы он не останавливался, хотя и не знала, чего ожидать дальше, ощущая лишь жгучее желание, заставляющее ее извиваться под ним. Его дыхание обжигало кожу, словно пламя; он сжал ее ногу своими сильными бедрами, когда она приподнялась, напрягшись, навстречу завершенности. Тогда он встал на колени, приподнял ее подбородок, заглянул в глаза и прошептал:
– Сдавайся, ma cherie…
Она моментально расслабилась, чтобы он мог войти в самую чувствительную часть тела. Глаза ее широко открылись от изумления, ощущение напряженности возрастало.
Беренис видела его лицо, покрытое каплями пота, откинутую назад голову, выражение, напоминающее лик святого мученика. Его мощное тело приподнималось и вздрагивало, и стон слетел с его губ, когда он освободился в ней от бремени своей страсти. Несколько мгновений он тяжело лежал на ней, затем осторожно отодвинулся.
Все завершилось слишком быстро, ей нужно было, чтобы он продолжал, и теперь ее терзал жар неудовлетворенного желания. Соски оставались твердыми, и она прижалась ими к мягким волосам на его груди. Она сознавала, что только он излечит ее от этой боли, но не могла смириться с этой мыслью. Подчиниться ему? Никогда!
Словно почувствовав, что в ней снова закипает гнев, Себастьян отпустил ее. Освободившись от этих сильных, уверенных рук, Беренис приглушенно всхлипнула и отодвинулась в дальний угол кровати, натянув на себя простыни и повернувшись к нему спиной. Воцарившееся молчание было столь осязаемым, что, казалось, в комнате присутствует кто-то третий. Огонь мерцал, его блики, словно золотые демоны, танцевали в зеркалах. Погрузившись в черный колодец страдания и смятения, Беренис не могла больше сдерживать слезы и тихо заплакала в подушку. Боль пульсировала между бедер, но она была ничем по сравнению с действительно больными ранами, нанесенными ее самолюбию. Ее Тело, этот старый друг, которого она любила и нежила все эти годы, повело себя с несдержанностью, которой она сейчас глубоко стыдилась. Беренис вдруг осознала, что напрочь забыла о Перегрине. Как могла она так поступить? Неужели все те счастливые часы, проведенные в музыкальной комнате, когда она играла на клавесине, а он стоял рядом, переворачивая страницы нотной тетради, ничего не значили? А прекрасные мгновения в саду, когда он декламировал свои стансы, в то время как она наслаждалась самым подходящим для леди занятием – делала наброски цветов? Неужели память об этих возвышенных, нежных отношениях отступила перед всепоглощающим стремлением к плотскому наслаждению?
Себастьян зашевелился, кровать под ним прогнулась, когда он откинул простыню и встал. Беренис остро ощущала каждое движение. Мрачные предчувствия нахлынули на нее. Что он собирается теперь делать? Она повернула голову и украдкой взглянула на него сквозь пальцы, и вновь ей не оставалось ничего, кроме как восхищаться его фигурой, когда он направился к двери и свет огня окрасил в красно-коричневый цвет его тело – эти широкие плечи, эту мускулистую спину, суживающуюся к тонкой талии, длинные, безупречной формы ноги. Он покидает ее? Она почувствовала себя брошенной проституткой, оставленной среди смятых простыней. Ей вспомнились жуткие истории о чужих мужьях: как они используют своих жен исключительно для удовлетворения своей похоти, не заботясь об их чувствах и прекрасно обходясь без нежных слов любви. Конечно же, с Перегрином все было бы по-другому…
