Невеста авантюриста - Аллен Луиза (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Прогулка помогла избавиться от последних воспоминаний о ночном кошмаре и горького осадка, что остался после него, и к тому времени, когда Лина пришла в лавку Морстона, она чувствовала себя гораздо лучше. В этом магазине продавалось все – от шнурков для ботинок до булавок, чернил и почтового воска, принадлежностей для шитья и табака. Кроме того, он являлся и приемным пунктом, куда приходила вся почта, а также хранилищем для всех лондонских газет, о чем ей напомнила миссис Уиллетс, которую она встретила у самых дверей и за которой позади послушно семенили ее дочери. В корзине супруги сквайра лежала свернутая газета, а на самом ее верху был ясно виден заголовок «Морнинг кроникл».
– Мисс Хаддон.
– Миссис Уиллетс. – Лина любезно улыбнулась. Теперь, когда стало очевидно, что прибытие в эти места Квина не разожгло никакого нового громкого скандала, способного потрясти все окрестности и их жителей, возможно, у нее был шанс навести мосты и снова наладить отношения с соседями.
– Позволите задержать вас на пару слов. Анна, Джун, возвращайтесь домой без меня. – Лину взяли под руку и отвели за угол магазина, а потом и в узкую улочку, защищенную от ветра и посторонних глаз. – Мисс Хаддон, теперь, когда вы считаете для себя приемлемым связываться с новым лордом Дрейкоттом, я вынуждена просить вас не приближаться более ни к моим дочерям, ни ко мне лично.
– Что значит – связываться? Миссис Уиллетс, его светлость, покойный лорд Дрейкотт, принял меня в своем доме. И я продолжаю жить здесь согласно условиям его завещания, а вовсе не потому, что связываюсь с его племянником, как вы изволили выразиться, подразумевая, должно быть, безнравственное поведение с моей стороны.
– Да, именно это я и подразумевала. Вы проживаете в одном доме с закоренелым развратником, не имея при себе даже компаньонки. – Лицо миссис Уиллетс раскраснелось, а голос стал резким и пронзительным от праведного гнева, что переполнял ее. – Я понять не могу, как в прошлое воскресенье вам хватило наглости представить его благочестивым прихожанам.
– Моя совесть чиста, и я испытываю уважение к лорду Дрейкотту, а потому, учитывая, что он незаурядный и почтенный член местного сообщества, я сочла это своим долгом, – возразила Лина.
– Своим долгом? Да это же смешно! В таком случае я считаю своим долгом оберегать всех уважаемых женщин и девушек нашего прихода, мисс Хаддон. Кроме того, хочу сказать, что и вам не место среди нас, вы позорите нас, порочная женщина.
– И что же вы сделаете, миссис Уиллетс? Забросаете меня камнями здесь, на этой дороге? Ваши громкие обвинения говорят гораздо больше о вашем собственном скудоумии и неумении быть милосердной, чем о моих моральных принципах. Всего вам доброго.
Лина приподняла подол юбки и, гордо подняв голову, прошла мимо оскорбленной дамы, а затем свернула в магазин.
– Доброе утро, мистер Лукас. У вас есть широкая голубая атласная лента?
На какое-то мгновение она подумала, что он откажется обслуживать ее, но продавец выдвинул ящик и положил его на прилавок. В тот день в церковном дворе он, кажется, повернулся к лорду Дрейкотту спиной, однако основную часть своих доходов он получал именно за счет покупок обитателей поместья, а потому она подозревала, что он не станет рисковать своей прибылью, даже если супруга сквайра этого не одобрит.
Лина сняла шляпку, чтобы он мог подобрать нужный оттенок и снять потертую окантовку, которая украшала шляпку прежде. Одна из лент подходила безупречно, и Лина, взяв ее, вышла на улицу, чтобы приложить к шляпке и взглянуть на нее при солнечном свете.
Миссис Уиллетс с пылким осуждением смотрела на нее с противоположной стороны улицы, где вела беседу с одной из своих ближайших подруг. Вероятно, показаться на людях без головного убора было еще одним признаком безнравственности. По-прежнему сохраняя достоинство и гордый вид, Лина вернулась в лавку и купила около двух метров атласной ленты, а также почтовый воск, о котором просил Тримбл. Мистер Лукас упаковал покупки, а Лина расплатилась и вышла на улицу, не обращая никакого внимания на женщин, не сводящих с нее недоброжелательных взглядов.
Ах, если бы только она могла выяснить, как обстоят дела в Лондоне! Стало ли тетушке Кларе лучше или, быть может, хуже? Удалось ли ей найти кого-нибудь, кто смог бы очистить честное имя Лины? Затем ей в голову вдруг пришла идея. Миссис Голдинг, служившая поварихой в «Голубой двери», временно жила в доме своей дочери, за пределами центральной, фешенебельной лондонской улицы Стренд. Она умела читать, всегда была искренне предана своей работодательнице и дружелюбно относилась к Лине. Письмо, адресованное ей, с вложенным внутрь посланием для тетушки Клары могло быть доставлено так, что никто не смог бы ни о чем догадаться.
Теперь, когда ею завладела эта идея, она не могла ждать ни минуты. Лина, позабыв обо всем, бросилась бежать; она мчалась, шляпку ее сдуло ветром с головы, и теперь она висела у нее за спиной, волосы выбивались из прически, но ей не было до этого никакого дела. Задыхаясь от быстрого бега, она остановилась у передней двери как раз в тот момент, когда она открылась и из дома вышел Квин.
Она столкнулась с ним, а он улыбнулся в ответ, взял ее за талию своими перевязанными руками, приподнял над землей и рассмеялся, увидев ее раскрасневшееся и возбужденное лицо.
– Поставьте меня немедленно, – стараясь отдышаться, проговорила она и тоже засмеялась. Но он лишь стремительно развернулся, так что она описала в воздухе круг, а ее волосы летели за ней блестящей пушистой гривой.
– У вас такой вид, будто вы потеряли фартинг, а нашли гинею, – озорно сказал он ей, наконец остановившись и осторожно опустив ее на землю.
– Я решила написать письмо. – Лина чувствовала, что веселое настроение отступает и постепенно сменяется странным чувством, не понятным ей самой.
Должно быть, Квин увидел что-то в ее лице, так как тоже как будто приходил в себя, и, хотя по-прежнему держал ее за талию, все же подошел ближе и заглянул ей в глаза пристально и серьезно.
Затем он неожиданно наклонился и кратко, целомудренно поцеловал ее в чуть раскрытые губы.
– О чем я только думаю – ведь я стою рядом с прекрасной девушкой, не свожу с нее глаз и даже не пытаюсь поцеловать? Должно быть, я теряю хватку. – Однако его шутливый тон противоречил его серьезному выражению лица и тонкой морщинке между темными прямыми бровями, говорившей о его беспокойстве. Затем он вдруг отпустил ее и быстрым шагом удалился в сторону конюшен. Оставшись одна, Лина коснулась кончиками пальцев своих губ и почувствовала, как часто бьется ее сердце.
В ее комнате не было писчей бумаги, так что она привела себя в порядок после стремительного возвращения домой, убедилась, что шарф скрывает красные отметины на ее шее, и отправилась в кабинет. Дверь не была заперта, и Лина предположила, что в таком случае на виду не должно оказаться ничего такого, что Квин хотел бы скрыть от чужих глаз, но она была поражена, увидев огромные, высокие стопки бумаг, занимавшие все без исключения горизонтальные поверхности.
Все они были аккуратно сложены, классифицированы и отмечены разноцветными закладками, которые были видны повсюду, и она взглянула на стопки, сгорая от любопытства и желания узнать, что в них. Синие закладки, как она поняла уже спустя несколько минут, отмечали мемуары старика Саймона, из которых в одной небольшой стопке страницы были испещрены четкими, яркими, аккуратными черными буквами, а в той, что стояла рядом и была гораздо более внушительных размеров, желтеющие листы были исписаны более тонким и менее твердым почерком.
Другие кипы бумаг, с зелеными закладками, относились к делам имения, и, наконец, небольшая часть документов была отмечена красными ярлычками. «Турецкий суд; торговля и перевозки; религиозные обряды; гаремы и положение женщины», – читала Лина, проходя вдоль длинных столов и разглядывая записи. И в конце концов, обойдя всю комнату, она пришла к выводу, что Квин Эшли был организованным, эрудированным, жадным до новых знаний и очень трудолюбивым человеком.
