Скандально известная - Робардс Карен (мир книг TXT) 📗
Потрясенная, Габби замигала, плотно сжала губы, чтобы это не повторилось, и осознала, что в своем первом и единственном в жизни чувственном опыте она не сумела удержать над собой контроль.
«Пора остановиться», – решительно сказала она себе. Повинуясь не столько желанию прекратить это волшебное действо, сколько усилию воли, она резко повернула голову и освободила мочку из плена его губ.
Но тут же горячие губы Уикхэма прильнули к ее шее. Она испустила короткий, судорожный вздох. Веки затрепетали и уже были готовы опуститься, но Габби заставила себя широко раскрыть глаза и уперлась руками в широкие плечи Уикхэма. Настало время выбираться из этого неожиданного водоворота наслаждения, пока ее не утянуло на дно.
Он переместил тяжесть своего тела на неповрежденный бок; видимо, то был инстинктивный ответ на боль. Теперь Уикхэм не лежал на ней всей тяжестью, и Габби могла бы легко освободиться.
Если бы хотела этого.
Мысль была предательская, шокирующая, и Габби ее поспешно отогнала. Конечно, она хочет этого. И сейчас освободится.
Сейчас…
Габби сделала глубокий вдох. Если ей удастся сдвинуть его еще немного…
Теперь внимание самозванца переместилось на ее грудь. Она опустила глаза и увидела длинные смуглые пальцы, лежавшие на лифе ее траурного платья из черного кашемира. Никогда в жизни она не видела ничего более развратного.
Габби хотела возмутиться, стряхнуть его руку, но вместо этого притихла и затаила дыхание.
Он ласкал ее грудь, сжимал, мял, как комок теста, а потом прижал к ее соску кончик большого пальца.
Ей это понравилось. Еще как понравилось! Казалось, грудь напряглась и увеличилась. Он потер затвердевший сосок, а потом зажал его между большим и указательным пальцем и начал теребить, заставив набухнуть. Тело ее стало чужим и непослушным, а потом ей вдруг стало горячо и мокро.
Пришедшая в ужас, Габби поняла, что ее ляжки оросила какая-то жидкость.
Это возбуждало и одновременно пугало ее. Уикхэм слегка сжал руку, и очарованная Габби сделала открытие: ее грудь была создана для его ладони. Смуглые пальцы начали описывать на ее груди дразнящие круги. Концентрические круги становились все уже и уже; было ясно, что их конечной целью является сосок. Когда Уикхэм добрался до острого пика, заметного, несмотря на несколько слоев ткани, тело Габби охватила сладкая дрожь.
Это было восхитительно. Так восхитительно, что у нее сами собой поджались пальцы ног, обтянутые тонкими шерстяными чулками. Так восхитительно, что она тяжело задышала и стиснула зубы, пытаясь удержаться от нового постыдного стона. К затопившей ее изнутри огненной лаве добавилась сладкая тянущая боль.
Он снова слегка сместился и просунул свое колено между ее коленями. Подол платья задрался ей на бедра, их ноги переплелись. Она чувствовала жар его сильного тела даже сквозь одежду.
Лже-Уикхэм удобно устроился между ее ног так, словно делал это всегда. Внезапно Габби ощутила приступ страха. Это было нехорошо, она знала это. Часть мужского тела проникла между ее ног и… и… О боже милосердный, что он делает? Рука Уикхэма оставила ее грудь, медленно и чувственно скользнула по телу Габби, лаская его, а потом потянула подол ее платья.
Подол поднимался дюйм за дюймом; тут Габби наконец восстановила присутствие духа и начала вырываться по-настоящему.
– Мне нравится, как ты покачиваешь бедрами, – отчетливо сказал он ей на ухо.
Пораженная тем, что человек, пребывающий в бессознательном состоянии, может произнести такую законченную фразу, Габби застыла на месте.
К ее ужасу, Уикхэм поднял голову, и она уставилась в его мерцающие темно-синие глаза.
– Вы очнулись… – В голосе Габби от негодования даже появилась хрипотца.
– А разве вы сомневались в этом?
Он улыбнулся медленной, чувственной улыбкой, от которой у Габби дрогнуло сердце. А затем – прежде чем она успела ударить его, потребовать отпустить и сделать одну из тысячи вещей, которые она обязана была сделать, – опустил голову и прижался губами к ее груди.
Габби ощущала жар его рта сквозь платье и сорочку. Этот огонь сжигал ее, тело дрожало в ожидании чего-то еще более потрясающего. С ее губ сорвался еще один унизительный стон. Спина Габби инстинктивно выгнулась, руки сами собой обхватили затылок лже-Уикхэма и крепко прижали его рот к груди.
Смертельно испугавшись ответа собственного тела, Габби очнулась. Нельзя, нельзя позволить, чтобы это продолжалось!
Она начала отчаянно сопротивляться и уперлась руками в его плечи, пытаясь вырваться. Когда это не помогло, она извернулась, как черная гадюка, и сильно укусила его в плечо.
17
– Уй!
Он вскрикнул, откатился в сторону и прижал рукой раненый бок. Негромкий стук и сдавленный возмущенный возглас заставили его оглянуться. Видимо, Габби свалилась с кровати и приземлилась на четвереньки. Ее растрепанная каштановая макушка плыла у него перед глазами, покачиваясь вверх и вниз, как пробка в полосе прибоя.
– Вы могли бы сказать что-нибудь вроде «отпустите меня».
– А вы бы послушались?
Серые глаза Габриэллы гневно смотрели на него поверх матраса. Тонкие темные брови сошлись на переносице.
Как ни странно, но ни боль во всем теле, ни неизбежная слабость и головокружение не мешали ему быть довольным собой.
– Конечно, послушался бы. За кого вы меня принимаете?
Уикхэм хорошо видел ее лицо, выражение которого говорило само за себя. Ответ был бы для него не слишком лестным.
– Мисс Габби!
Дверь спальни распахнулась без предупреждения.
Уикхэм поднял глаза, увидел бесцеремонно вторгшегося Джима и нахмурился. Слава богу, что этот человек не вошел на пять минут раньше. Габриэлла была бы безнадежно скомпрометирована, а это никак не входило в его расчеты.
Слуга закрыл дверь, подошел к кровати и уставился на Габби, не обращая внимания на Уикхэма. Она с трудом поднялась на ноги и быстро провела рукой по рассыпавшимся в беспорядке волосам, из которых выпали шпильки.
– Что с вами? – встревоженно спросил грум.
– Все в порядке. Просто я… потеряла равновесие.
Она тяжело опиралась о заднюю спинку кровати и говорила с трудом, едва переводя дух. Впрочем, он и сам слегка запыхался и чувствовал себя не лучше Габби. Под ужасным черным платьем скрывался настоящий клад. Это открытие несказанно возбуждало Уикхэма.
– Я не слышал стука и не давал вам разрешения войти, – высокомерно обратился он к Джиму. Потом покосился на себя и с облегчением убедился, что скомканная простыня прикрывает его тело.
– Стало быть, вы очнулись? – Джим смерил его уничтожающим взглядом.
– Да, – подтвердила Габриэлла, не дав ему открыть рот.
Ее голос звучал так уверенно, словно последние пять минут она сидела у камина за вышиванием, а не металась в его постели. Она холодно посмотрела сначала на него, а потом на слугу.
«Увы, – иронически подумал Уикхэм, – с краской на щеках справиться куда труднее».
Она отвернулась, но старик уставился на него во все глаза и скривил губы. Уикхэму, лежавшему навзничь, это не понравилось. Он уперся локтями в матрас и попытался сесть.
И тут же ощутил приступ адской боли. Казалось, что к боку прикоснулись раскаленной добела кочергой. Какого черта?..
Он стиснул зубы, пытаясь не вскрикнуть, снова рухнул на матрас и со свистом втянул в себя воздух. Боль продолжала полосовать напрягшееся тело как нож. Уикхэм закрыл глаза, на его лбу проступил пот.
Снова поднять веки ему удалось не сразу. Сделав это, он увидел, что Габриэлла и ее помощник стоят у кровати и смотрят на него сверху вниз. Джим, скрестивший руки на груди, разглядывал его без всякого удовольствия, а Габриэлла – с опаской.
– Вам нельзя двигаться. Может начаться кровотечение, – строго сказала она.
– Вы выстрелили в меня, – вспомнил он. – Ночью… в библиотеке…
– Вы это заслужили, – ответила Габби. Джим с жаром закивал, подтверждая ее слова.
