Босоногая баронесса - Смит Джоан (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗

– Кто станет вашей следующей моделью? – спросила Лаура.

– Вы знаете, кого мне хотелось бы нарисовать! – лукаво произнес Хайятт, и его улыбка безошибочно подсказала Лауре, кого он имеет в виду.

– Как контраст баронессе? Вы собираетесь противопоставить юность и зрелый возраст, сэр? – спросила Лаура, притворившись обиженной.

– Скажем лучше, юность и молодость. Я хотел бы изобразить вас… быть может, среди книг и предметов искусства?

– Быть может, и, если не возражаете, в туфлях.

– Вы становитесь чопорны, Лаура! – рассмеялся Хайятт.

– Наоборот, легкомысленна, несмотря на мои зрелые годы! Когда проходит юность и тускнеет красота, что остается женщине, чтобы привлечь к себе внимание джентльмена? Лишь остроумие и сообразительность.

– Вы не намного старше баронессы и не менее красивы, – Хайятт наблюдал, как краска смущения заливает ее щеки.

Не забудьте указать и незначительную разницу между ее сорокатысячным приданым и моими царственными десятью, – добавила Лаура.

– При том направлении разговора, что мы выбрали, кто-нибудь из нас непременно должен был упомянуть эту разницу.

– Вы начали, не я, – сказала Лаура, и ее лицо выразило неудовольствие.

– Прошу не путать! Я говорил о контрастах. Можно противопоставлять фиалку дикой розе и не относиться с пренебрежением ни к одной из них. De gustibus non disputandum [12], как гласит известная пословица.

– De latinibus no comprehen dum [13], – ответила Лаура.

– Я вижу, что, по крайней мере, вы уловили суть. Вы изучаете латынь?

– Наоборот, при каждой возможности стараюсь ее избежать.

– Это еще раз подтверждает мои наблюдения, что вы мудры не по годам. Сколько их, кстати?

– Будь я джентльменом, меня считали бы достигшим совершеннолетия год назад.

– Я уж боялся, вы скажете, что, если бы вы были джентльменом, то вызвали бы меня на дуэль за наглость моего вопроса. Но вы слишком молоды, чтобы волноваться из-за своего возраста. Мне кажется, дамы взрослеют быстрее джентльменов.

Его темные глаза блестели от удовольствия, которое он получал от их полушутливого разговора, но Лаура, отвечая, каждый раз опасалась, что может выставить себя в неловком свете, тем не менее, она смело продолжала:

– Вместо изучения мертвых языков, я предпочитаю изучать жизнь.

Разговор Хайятта явно забавлял все более, и хотя на лице не было улыбки, смеялись его глаза.

– Вы уже измерили все глубины жизни и ее смысла, Лаура?

– Я не так самонадеянна, как вы думаете, но я добилась успеха там, где тщетно бьются веками великие умы. Я считаю, смысл в том, чтобы, принимая существующие условия, какими бы они не были, постараться оставить после себя мир несколько лучшим, чем он был при нас, пусть даже в незначительной степени лучшим.

– Тяжелая задача, не так ли?

Лаура нахмурилась от иронии Хайятта:

– Я не имела в виду ничего всеобъемлющего, просто помочь менее обеспеченным, например, если есть такая возможность.

– Мня, конечно, учили, что человек должен оставить на земле след, – отбросил юронию Хайятт. – Я считаю личным долгом изменить мир. Вообще, мужчины более склонны к самоутверждению, чем женщины.

– Немногочисленные Цезари и Наполеоны действительно меняют мир, – задумчиво произнесла Лаура, она чувствовала себя спокойней и уверенней, когда предметом разговора была не она сама, а посторонняя тема. – Разве не странно, что н ум приходят имена честолюбивых извергов?

– Настоящие герои – это люди типа Дженнера, предложившего миру прививки против оспы, или Джеймса Уатта, своим паровым двигателем осуществившего революцию в промышленности.

– А также люди искусства, создатели прекрасных картин, музыки, стихотворений, – добавила Лаура. – Это относится и к вам, Хайятт.

Он шутливо поклонился.

– Благодарю вас от имени моих коллег, но не могу поверить, что я лично хоть на йоту меняю этот мир.

– Ваши серии гравюр сохранят для потомков нашу эпоху, а важную роль играют в нашем мире историки. Кроме того, ваши портреты приносят людям удовольствие.

Они подошли к полотнам Рембрандта.

– Вот исполин живописи, – сказал Хайятт, вглядываясь в автопортрет художника. – Как может быть изображение безобразного старика таким прекрасным? Краски тусклы, фон практически отсутствует. Возможно, годы наложили свой отпечаток, и краски покрылись пылью, герцог плохо заботится о картинах. Но в конечном счете, очарование Рембрандта скрывается на нескольких квадратных дюймах, в лице старика.

– Я думаю, все дело в глазах. Поговорка "глаза – зеркало души" не теряет своей значимости с веками. Вы не находите, что в его глазах заметна печаль? Странно! Наверняка у Рембрандта не было причин для печали. Он был знаменит.

– Портрет написан в конце его жизни, когда художник находился в отчаянном положении: несостоятельный должник, жена и сын мертвы, и, несмотря на его гениальность, строгая манера кисти Рембрандта была тогда уже не в моде.

Чтобы поднять настроение, Хайятт добавил:

– Ему следовало бы иметь побочную работу, например, писать портреты светских дам, как поступает лорд Хайятт. Но довольно о Хайятте и об искусстве! Давайте выйдем из дворца и насладимся солнечным светом!

Хайятт взял открытый экипаж и провез Лауру по имению, впечатляющему своим обширным великолепием, на которое Оливия не удосужилась даже взглянуть. Они проехали по пастбищам, где на богатых угодьях паслись стада. Следуя вдоль берега реки, они выехали к домам арендаторов. Затем пересекли рощу и вышли из коляски у фруктового сада, чтобы немного пройтись.

Помогая пробраться сквозь буйную траву, Хайятт предложил Лауре руку. Когда его пальцы скользнули вниз и крепко сжали ее ладонь, она ничего не сказала, но ее удивила его вольность. Она испытала новое для себя ощущение, идя рука в руке с джентльменом. И с каким джентльменом! Такой выдающийся человек, как лорд Хайятт, никогда не встречался ей прежде.

Она вообразила, что он попытается поцеловать ее в уединении сада. Как тогда ей быть? Но дойдя до конца сада, они повернули обратно, сели в коляску и вернулись во дворец. Лаура была слегка разочарована тем, что Хайятт вел себя с безупречной пристойностью. Но он ведь никогда и не вел себя иначе, по крайней мере, с ней. Но разве легкий флирт может считаться неприличным? Откуда же тогда у Хайятта его репутация повесы? Он казался не только здравомыслящим, благоразумным и сдержанным, но и скромным, несмотря на свои славу и богатство.

Оливия и Тальман вернулись домой немного раньше Лауры и Хайятта. Баронессе надоело осматривать розы, и она впала в дурное настроение.

– Где вы были весь день? – требовательно спросила Оливия у кузины.

– Катались и гуляли, – ответила Лаура. – А вы?

– Баронесса очень быстро устала, – ответил Тальман. – Я упрашивал ее прилечь отдохнуть. Путешествия утомительны. Но баронесса не балует себя дневным отдыхом.

Он был по-прежнему влюблен и старался найти оправдание настроению Оливии. Однако, усталость, на которую она жаловалась, не помешала ей предложить новую поездку.

– Давайте отправимся в какую-нибудь деревушку, – сказала она. – Кажется, Гатвик где-то рядоми.

– Кроули ближе и больше, – сказал Тальман. – Но выезжать сейчас уже довольно поздно.

– Кроули? – переспросила Оливия. Она назначила встречу в Гатвике! Должны встретиться они завтра утром.

– Мне хотелось бы взглянуть на Гатвик завтра утром.

– Интересна старая церковь Гатвика, – поспешил поддержать баронессу Тальман.

– А чем мы займемся сейчас? – по-детски капризно спросила, чтобы развеяли ее скуку, баронесса. – Не сыграть ли нам в воланы?

– Но вы устали! – удивился Тальман.

– Я уже успела отдохнуть, рассматривая долго розы, – переменила усталость на бодрость Оливия.

– Все же крокет потребует от нас меньших усилий, чем воланы, – решил Тальман и пошел за деревянным молотом, мячами и воротами.