Опал императрицы (Опал Сисси) - Бенцони Жюльетта (список книг .txt) 📗

– Во всяком случае, не останавливаться на полпути.

– Нужно продолжать наши поиски, стараясь не нанести ей ущерба. Кто знает, вполне вероятно, что, открыв, где прячут Эльзу, мы сможем оказаться ей полезными. Почему бы нам не помочь ей, не защитить ее, а?

– Отличная идея! К тому же, на мой взгляд, роль нашего друга Александра далеко не однозначна. Значит, для начала отправимся поглядеть виллу, куда он так спешил прошлой ночью. Может, повезет, и мы встретим там кого-то, кто объяснит нам, кому она принадлежит.

Говоря все это, Адальбер атаковал обширное блюдо ноцерлей [8] с сыром и положил себе солидную порцию. Альдо же взглянул на них с искренним отвращением и закурил – в то утро ему решительно не хотелось есть: пара сосисок и чуточка липтауэра [9] вполне удовлетворили его аппетит. В это самое время сквозь голубой дым он разглядел одетого с иголочки Фридриха фон Апфельгрюне, входившего в столовую.

– Эй, смотри! – прошептал он. – Вот и наш друг Зеленое Яблочко! Он выглядит куда лучше: глаза ясные, на ногах стоит твердо. О господи, похоже, он идет к нам! Прекрати-ка свое обжорство! Одному богу известно, что еще он нам приготовил!

Однако, остановившись в четырех шагах от стола, юный австриец, щелкнув каблуками, поклонился в полном соответствии с этикетом и сказал Морозини:

– Месье, я приходить нести вас уничтоженные извинения, – его ломаный французский, казалось, привел в восторг Видаль-Пеликорна. – Я есть очень весьма огорченная отвратительным путаница, но я теряю голова, когда говорит про кузина Лиза!

Переполненный добрыми намерениями, он был почти трогательным, и Альдо встал, чтобы протянуть ему руку. Может быть, этот парнишка – посланник неба, именно тот, в ком они нуждались: он наверняка отлично знает местность и ее обитателей, не говоря уж о знакомых тетушки Виви.

– Не думайте об этом! Все не так страшно...

– Wirklich? Вы мне не ненавидеть, нет?

– Вовсе нет! Все забыто. Хотите сесть за наш стол? Знакомьтесь, это – месье Видаль-Пеликорн, очень известный археолог.

– О! Я такая весьма очень счастливый!

Два официанта поспешно произвели на столе необходимые перемены, и Фриц, сразу повеселев, уселся. Очевидно, что Альдо снял с души юноши большую тяжесть, так любезно приняв его извинения.

– Значит, – перешел Морозини на немецкий, чтобы Фриц, последовав его примеру, совсем расслабился, – значит, вы племянник госпожи фон Адлерштейн?

Нет, племянная внучка! – упорствовал тот, доказывая свои лингвистические таланты. – Я быть внук их сестра.

– И если я вас правильно понял во время наших предыдущих встреч, вы также жених вашей кузины?

Апфельгрюне покраснел, как вишня.

– Я так этого хотеть! Но это не есть сущий правда. Понимаете, – добавил он, отказываясь наконец от языка, не позволявшего ему легко выразить всю пылкость своих чувств, – мы с Лизой знаем друг друга с детства, и с детства я влюблен в нее. Это очень забавляло всю семью: Лиза всегда говорила, что мы жених и невеста. Игра, конечно, но я-то продолжаю эту игру!

– А она?

– О-о, – вздохнул, вдруг опечалившись, Фриц. – Она такая независимая девушка! Очень трудно понять, кого она любит, кого не любит. Я думаю, Лиза хорошо ко мне относится. Но вы же ее знаете, раз вы сказали Йозефу, что вы друзья Лизы? – В вопросе прозвучали остатки запоздалой злости, может быть, юный Апфельгрюне и был сумасбродом, но память не изменяла ему. И Адальбер поторопился, насколько смог, способствовать умиротворению.

– Мы друзья, но не очень близкие. Что же до отношений мадемуазель Кледерман с присутствующим здесь князем Морозини, мне кажется, тут более уместно слово «знакомство», – добавил он, невинно-вопросительно взглянув на своего товарища. – Я думаю, между ними не было никакой дружбы.

– Конечно, – подтвердил Альдо с притворной искренностью. – Я едва знаю мадемуазель Кледерман...

Но вы ведь итальянец, даже более того – венецианец, а Лиза всегда бредила вашим городом. Мне кажется, она даже прожила там тайком два года!

– Признаюсь, мы там встречались пару раз... в салонах.

– Вам больше повезло, чем мне! Надеясь застать ее там, я приезжал несколько раз, но так и не смог ее разыскать. А в Цюрихе, где ее родной дом, она вообще никогда не бывает.

– И вы предположили, что она здесь?

– Я надеялся, что она окажется тут, потому что напрасно искал ее в Вене. Знаете, с тех пор как кончились ее итальянские причуды, она часто навещает бабушку, которую очень любит. Но вы, вы-то зачем приехали в Рудольфскроне?

В голосе Фрица все еще сквозило недоверие, и Адальбер подмигнул Альдо, давая понять, что возьмет объяснения на себя. В вымыслах археологу не было равных, но прежде всего следовало понять, насколько сам Фриц осведомлен о том, что происходит на вилле.

– Госпожа фон Адлерштейн ничего вам не рассказала вчера вечером?

– Она? Ничегошеньки! Она так взбесилась из-за моего появления, что выставила меня за дверь, заявив, что в доме и без меня полно людей и что она терпеть не может, когда приезжают без предупреждения, И вот теперь я не решаюсь туда вернуться, а меня это очень огорчает, потому как мне необходимо ее кое о чем попросить.

– Вы живете в Вене?

– Да, у родителей, – уточнил Фриц. – Слава богу, у них достаточно денег, чтобы я чувствовал себя свободно. Но поговорим лучше о вас...

Спокойный за свои тылы, Видаль-Пеликорн выбрал нечто среднее между реальностью и фантазией: он рассказал, что его друг Морозини – эксперт по драгоценным камням и коллекционер, к тому же помешанный на Габсбургах, – поставил себе целью собрать их драгоценности, проданные во время войны в Женеве графом Берхтольдом. И вот, когда некий приятель пригласил его в Оперу, ему показалось, что он узнал одно из этих украшений. Оно было на даме, которую он счел госпожой фон Адлер-штейн, поскольку она сидела в ложе графини. С тех пор он и старается встретиться с ней.

– Вы же знаете, каковы коллекционеры! – снисходительно добавил он. – Они теряют голову, когда нападают на след. К несчастью, мой друг потерпел поражение: дама из ложи оказалась подругой вашей бабушки, и та сообщила нам, что обладательница драгоценности сочтет неприличным всякое предложение продать ее. И даже отказалась назвать ее имя и адрес.

– Меня это не удивляет. Тетя Виви – сложный человек! Что до меня, я бы охотно помог вам, если бы сумел, но моей ноги никогда не было в Опере. От этих людей, которые бегают туда-сюда, вопя, что умирают, или усаживаются со словами, что надо бежать, меня берет тоска, прямо до слез... А вы? Если я правильно понял, вы археолог?

Скорее египтолог, но с некоторых пор меня особо интересует ваша древняя гальштатская культура, и я приехал взглянуть на раскопки. В Зальцбурге я встретил Морозини, и сюда мы прибыли вместе. Но, наверное, археология интересует вас столь же мало, сколь и опера? – заботливо осведомился Адальбер.

– Почти, но случилось так, что я хорошо знаю эти края. Там, на отрогах Дахштейна, – руины Хохадлерштейна, старого родового поместья, где я часто играл на каникулах... когда был мальчишкой.

– Но вы же не жили в руинах? – вмешался Аль до, мозг которого пронзила внезапная идея.

– Нет. Снимали дом неподалеку – моя мать очень любит эти места... Я с удовольствием покажу вам Гальштат, – добавил Фриц, обращаясь к Адальберу. – Я проведу здесь три или четыре дня – посмотрю, не улучшится ли настроение тети Виви. А поскольку вы, наверное, останетесь один...

Юноша явно отдавал предпочтение Видаль-Пеликорну, в голосе его слышались нотки надежды. Как честный и хорошо воспитанный мальчик, он, соблюдая приличия, принес свои извинения Морозини, но особой симпатии к нему не испытывал. Должно быть, виной тому была внешность венецианца.

– Почему это он останется один? – не удержавшись от иронии, поинтересовался Альдо.

– Вы уедете, раз ваше дело не удалось. Я вам твоя заменю! – радостно заключил Фриц, возвращаясь к своему колоритному французскому. – Так я сделать побольший прогресс.