Нищета. Часть первая - Гетрэ Жан (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗

Да, все шло хорошо, и, казалось, ничто не может помешать счастью Леон-Поля. Свадьба должна была состояться в начале января тысяча восемьсот пятьдесят второго года, а дело происходило в декабре тысяча восемьсот пятьдесят первого.

Картофель, орехи — все было уже убрано; молодое вино свезли в подвалы, и оттуда доносился его пьянящий аромат. Крестьяне молотили хлеб; по вечерам устраивались посиделки; женщины запасались на зиму пенькой для прядения. Это была пора отдыха для природы и пора свадеб для крестьян. Ожидались перемены и в семье учителя. Бабушка заботливо готовилась достойно встретить жену внука. Старушка, конечно, беспокоилась, не зная, какое место отведено ей в планах новобрачных: ведь пожилые люди недоверчивы и легко поддаются унынию. Девочка, наоборот, была в восторге: раз с ними будет жить невестка, значит в доме Появится еще одна любящая ее душа. С утра до вечера она не переставала говорить о новом платье, прыгала козленком, когда ей давали какое-нибудь поручение, пела, обнимала брата… Словом, это была воплощенная радость. Бедная Элиза! Если б она предвидела!..

— Вот как! — прервал Огюст. — Ее звали Элизой?

— Да, Элизой, — задумчиво произнес метельщик. — Нежное имя… Я не могу произносить его без волнения…

— Я вас понимаю! Ведь дочку моей сестры тоже зовут Элизой. Если бы вы знали, как эта малютка мне дорога! Где-то она сейчас? Что сталось с ее матерью? Стоит мне закрыть глаза, и я вижу их обеих: Анжелу, грустную, бледную, с девочкой на руках; крошка улыбается своими губками и таращит на меня синие глазенки… Но продолжайте рассказывать, прошу вас.

— Представь себе, что Поль — для краткости буду называть его просто Полем — был настолько поглощен ожиданием своего счастья, что позабыл о политике. Он почему-то не получил нескольких номеров «Маяка», но это его не встревожило. Он был счастлив и считал, что все в этом мире идет к лучшему. Его очень удивило бы, если бы ему сказали, что далеко не все обстоит благополучно. Но таков человек: прежде всего — он сам, а уж потом все остальное.

Итак, все у нашего друга шло как нельзя лучше, когда однажды вечером сын Жандрона, учителя из Сен-Бабеля, промокший до нитки, забрызганный грязью, бледный и взволнованный пришел в школу. Он принес ужасную весть: племянник Бонапарта предал республику и арестовал представителей народа [31]. Его генералы расстреливали на парижских улицах ни в чем не повинных людей.

Кровь застыла в жилах у Поля. Он горько раскаивался, что позволил себе наслаждаться личным счастьем, в то время как родина-мать отдана на поругание военщине. Но ведь Париж — еще не вся Франция. «Провинция восстанет», — решил он. Жандрон сообщил, что провинция действительно пришла в движение, некоторые департаменты оказали отпор перевороту. Мильер, де Мариоль, Мараде, Виналь-Лажариж, Антуан Герье, Риксен и другие патриоты Клермон-Феррана обратились с призывом к народу. Долг каждого — ответить на этот призыв: спасти республику или умереть, защищая ее!

Поль вполне соглашался с этим. Он воспользовался первым попавшимся предлогом и отправился в Клермон, едва успев обнять бабушку и сестру. Это было как раз в субботу вечером, так что учитель, не манкируя своими обязанностями, мог отлучиться до понедельника.

Он был преисполнен мужества и веры в здравый смысл народа, в торжество правого дела. Победа не заставит себя ждать, это вопрос нескольких дней. Бандита сошлют на каторгу, и дело с концом! Так думали Поль и его товарищ. Но, прибыв в Клермон, они к ужасу своему увидали там пьяных солдат, которые шатались по улицам и бесчинствовали. Люди в красных мундирах стреляли в тех, кто носил синие блузы и серые куртки [32]. Старинный город выглядел мрачно. Тень декабрьских злодейств нависла и над ним. Чувствуя, что час их настал, мерзавцы подняли голову. Честные люди томились в тюрьмах.

Уже ничего нельзя было поделать. Всякое сопротивление становилось бесполезным. Два друга с грустью решили отправиться в обратный путь. Проходя мимо собора, они услышали пение «Те Deum» [33].

Церковь не довольствовалась ролью сообщника палача и клятвопреступника: вдобавок она еще и прославляла убийства и измену… В сердце Поля словно что-то оборвалось. Вера его умерла. Он еще не знал, чем заменить ее, и чувствовал в душе зияющую пустоту. Он был так удручен, так несчастен, что ему жить не хотелось.

Погода стояла ужасная, дороги размыло. Небеса словно сочувствовали земным невзгодам и, казалось, исходили слезами. Расставшись со своим другом в Мартре, Поль продолжал путь один. Сердце его было разбито. К четырем часам он вернулся в деревню. Бабушка ждала его в тревоге: девочка весь день проплакала, и старушка, веря, что дети чуют беду, сочла это дурным предзнаменованием. Несколько раз в школу приходил мэр; он был очень удивлен и недоволен отсутствием учителя.

Воскресный вечер прошел грустно. Сидя перед камином, Поль думал о гибели своих надежд на лучшее будущее человечества и горько сокрушался о слепоте людей, вечно вверяющих свою судьбу одному из многих, между тем как им легко было бы самим стать хозяевами жизни. Но где-то в глубине души у молодого человека еще теплился огонек: быть может, все изменится к лучшему. Пускай произошло крушение — для него найдется тихая пристань: ведь его свадьба должна была состояться через месяц. Эта мысль если не утешала Поля, то, во всяком случае, несколько поддерживала его в тяжком горе.

— Что поделаешь, такова жизнь! — философски проговорил метельщик. — Даже лучшие из нас в конце концов мирятся с любыми невзгодами, грозящими обществу, лишь бы уцелеть самим, или верить, что уцелеют…

Между тем за окнами с монотонным шумом лил дождь, и учитель, погруженный в раздумье, даже не заметил, как вошел мэр. Скрестив на груди руки и откинув голову, глава общины спросил: «Где вы были?» — тем особенным, торжественным и суровым голосом, какой свойствен глупцам, облеченным властью. Поль, покачивавшийся на стуле, от неожиданности так вздрогнул, что стул опрокинулся и он полетел на пол.

Мэр, основным достоинством которого отнюдь не являлась скромность, был польщен подобным эффектом своего красноречия. Он смягчился и, наклонившись, хотел помочь учителю подняться. Но Поль не дал ему этого сделать. Он уже был на ногах и, усевшись сам, пригласил сесть начальника.

— Успокойтесь, молодой человек, — сказал мэр, — я пришел к вам не как суровый судья, а как друг.

Поль был молод и не мог сдержать усмешки. Представитель власти заметил это и нахмурился. Бабушка собралась было уйти и увести девочку, но мэр заявил, что они не мешают, и старушка осталась, любопытствуя, что же будет дальше.

Мэр продолжал:

— Говорите правду, молодой человек! Где вы были?

— Я никогда не лгу, сударь, и потому не нуждаюсь в подобных советах. Я был в Клермоне, если вам угодно знать.

— Так я и думал. Зачем же вы отправились в этот город?

— Исполнить свой долг.

— Ваш долг? Что вы под этим подразумеваете? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

— Мой долг, как долг любого патриота, состоит в том, чтобы защитить республику.

— Стало быть, вы заодно с приверженцами всеобщего раздела, проповедуемого «Маяком»?

— Я против разбойников-бонапартистов.

— Что же вы намерены ответить: «да» или «нет», когда принц-президент потребует одобрения переворота, принесшего всем нам спасение?

— Я отвечу «нет», тысячу раз «нет»! И все, кто ответит «да»…

— Что вы хотите сказать?..

— Все, кто ответит «да», — невежды, бездушные честолюбцы, трусы и негодяи.

— Вы полагаете?..

— Я в этом уверен!

— Достаточно, милостивый государь, достаточно. Вы уволены! Если вы не откажетесь от дерзких слов, которые только что произнесли, вы не будете учителем в нашей общине!

— Я не отрекусь от того, что мне велит моя совесть.

— Но, несчастный, вы губите свою будущность!