Последний герцог - Кейн Андреа (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
— Пирс…
— Да?
— А за что ты ненавидишь его?
— Разве того, что он избивал тебя, недостаточно?
— Не хитри, Пирс, ведь ты сам признался, что ненавидишь его давно.
— Я расскажу тебе потом, сейчас нет настроения.
— Нет, Пирс. — Она положила руки ему на грудь и пристально посмотрела в глаза. — Ты просил меня верить тебе во всем, и я верю. Ты попросил меня стать твоей женой, и я ею стала. Я буду верна тебе до самой смерти и буду делить с тобой радости и горе. Пирс, — она погладила его по груди, — расскажи мне. Я знаю, что у моего отца холодное и жестокое сердце. Расскажи мне, что он сделал тебе?
— Что?! Да так, ничего, сущий пустячок. — Глаза Пирса потемнели от гнева. — Этот подлец чуть не замучил до смерти меня и десятки других детей. Господи, да я чудом выжил, несмотря на голод и ежедневные побои.
— Как?!
— Я уже говорил тебе, что вырос в работном доме. Его директор Баррингс был отпетым мерзавцем, получившим это место только благодаря протекции одного знатного человека. Схема проста: Баррингс держится за место и имеет свои мелкие выгоды, а деньги, которые даются работному дому, оказываются в кармане этого знатного человека. В результате он богатеет, директор наслаждается полной безнаказанностью, а дети погибают от голода. За малейшие провинности их жестоко избивают. Впрочем, наказывали не только за провинности, достаточно было просто попасться на глаза этому человеку, который почему-то считал, что самое лучшее место для сироты — это могила. Видеть их страдания для него было истинным наслаждением. И этим знатным человеком был…
— Мой отец, — прервал» побледневшая Дафна, — Да.
— Мистер Чамберс рассказывал мне, что такое может быть.
— А рассказывал ли он тебе, что значит быть избитым до полусмерти, голодать, пока не станешь похожим на призрак, быть запуганным до того, что превращаешься в глухонемого; каково это — смотреть, как на твоих глазах умирает мать без всякой помощи, а потом ее хоронят без молитв, как собаку; каждый день терпеть издевательства человека, который живет за счет того, что грабит тебя?!
— Но в таком случае отец должен знать, за что ты его ненавидишь.
— Нет.
— Но ведь он должен помнить ребенка, которого истязал почти ежедневно.
— Он не знал даже моего имени. О, сейчас он знает, что некий Пирс Торнтон вырос в работном доме. Его шпионы узнали об этом, когда он пытался с помощью шантажа защититься от меня. Но ему даже в голову не приходит связать свой грязный бизнес с одним из ублюдков, которых он нещадно избивал чуть не каждый день. Да он никогда и не отличал одного ребенка от другого. На его взгляд, мы все одинаково бесполезны, и основное наше предназначение — подохнуть от голода или истязаний.
— Теперь я все понимаю. — Дафна опустила глаза.
— Все ли? — спросил Пирс колко. Вместо ответа Дафна отошла от него, встала на то место в комнате, куда пробивались яркие лучики солнца сквозь щель в занавеске, повернулась к — нему спиной и скинула рубашку. — Да, Пирс, я понимаю, — повторила она, Пирсу показалось, что кто-то железной рукой вцепился ему в горло, когда он увидел, что белоснежная шелковая кожаДафны сплошь покрыта старыми и новыми рубцами, которые раньше были скрыты одеждой — Рубцов были десятки, а может быть, даже сотни. Никогда в жизни Пирс не хотел так убить человека, как в эту минуту. Он сжал кулаки с такой силой, что из ладоней выступила кровь. Лицо его побелело как мел. Из горла непроизвольно вырвался мучительный стон. Он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя. Напряжение было так огромно, что, справившись с собой. Пирс почувствовал невероятное опустошение и усталость, которые, в свою очередь, сменились запоздалым раскаянием и стыдом.
— Господи, Дафна, прости меня, прости ради всего святого!
— Не надо извиняться. — Она быстро накинула рубашку, подошла и приложила палец к его губам. — Ты спас меня от этого кошмара. Я просто хотела, чтобы ты знал — я понимаю все. — Этот зверь, истязавший тебя, не смог ничего сделать с твоей красотой. — Он поцеловал ее пальцы. — Я люблю тебя еще больше. Всегда помни об этом. Слезы навернулись на глаза Дафны:
— Пирс, ты такой… такой прекрасный человек! Тебе столько пришлось выстрадать; голод, издевательства, смерть матери. Я… — Она опустила голову. — Я тоже ненавижу его, Пирс, — добавила она тихо. Слезы текли по ее щекам.
— Не плачь из-за меня, не надо.
— Я плачу о маленьком мальчике, которым ты был, когда отец измывался над тобой.
— Этого мальчика уже давно нет.
Дафна внимательно посмотрела ему в глаза:
— Ты уверен в этом? — Да.
— Зато есть человек, который не верит в молитвы. Пирс невольно вздрогнул, вспомнив, при каких обстоятельствах он говорил об этом Дафне. Один раз это было в саду у графа Гентри и второй раз, когда разбойник Тин Кэп грабил ее дом.
— Конечно, мне не удалось испытать всего того, что выпало на твою долю, — продолжала Дафна, застегивая рубашку, — но с того момента, как я помню себя, я знала: в любой момент отец может избить меня. Но это еще не самое худшее. Самое ужасное — это сидеть в своей комнате, сжавшись от страха, и слышать, как плачет твоя мать, истязаемая отцом. Господи, это было невыносимо!
— Все это в прошлом.
Дафна задумчиво покачала головой:
— Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что есть вещи, которые никогда не проходят. Они хранятся в нашей памяти, но время от времени оживают и настигают нас снова и снова. Еще когда я была совсем ребенком, отец решил, что я слишком похожа на мать — слишком добрая, слишком сострадательная. Когда мне исполнилось восемь лет, ой пришел к выводу, что одних избиений уже недостаточно, и повел меня в работный дом. Господи, как я не хотела туда идти, как я сопротивлялась! Не потому, что у меня появится отвращение к людям, как ожидал отец, — как раз наоборот, я понимала, что уже никогда не смогу забыть тех лиц, этой безнадежной обреченности, и я оказалась права. С той минуты, как я вошла туда, прежний душевный покой уже не вернулся ко мне. Я помню все так живо, как будто это было только вчера. Две женщины, стоящие на коленях и скребущие Пол, и одна из них буквально задыхается от кашля; невыносимое зловоние, дети в саду, похожие на привидения, и особенно маленькая девочка с печальными глазами, прижимающая к себе сломанную куклу, и эту полустертую надпись над домом — прямую противоположность всему, что я видела. «Непреходящая надежда»? — Дафна тяжело вздохнула. — Скорее, вечная безнадежность-Пирс вздрогнул:
— Непреходящая надежда?
— Да, так назывался этот работный дом: Дом непреходящей надежды.
Судорога прошла по лицу Пирса:
— О Господи!
— Ты был там?
— Я там вырос.
Дафиа в ужасе прикрыла рукой рот:
— Ты вырос в этом жутком месте, о котором я говорила?
— То, о чем ты рассказывала, было далеко не самое худшее. Была там еще так называемая мертвая комната. Меня в ней часто запирали в наказание, я проводил целые дни в абсолютной темноте среди разлагающихся трупов. Это было излюбленное издевательство маркиза. А через стенку от мертвой комнаты была другая, битком набитая женщинами, умирающими от сифилиса. Туда же помещали и женщин с любым заболеванием кожи, которые случались довольно часто в этом Грязном доме. Вентиляции не было и в помине, воздух был буквально пропитан ужасным смрадом и стонами умирающих.
Дафна прижала ладонь к его губам, заставив замолчать.
— На все Божья воля, Пирс. У всех вещей, даже самых ужасных, есть свое предназначение, и, может быть, все это ты должен был вынести для того, чтобы стать таким, каким ты стал:
Пирс. нежно погладил Дафну по волосам:
— Прости меня, я не должен был рассказывать тебе обо всем этом ужасе.
— Нет, нет, Пирс, как раз наоборот, я рада, что ты поведал мне всю правду. Расскажи мне о своей матери.
— Моя мать… — Пирс тяжело вздохнул. — Она была очень красивой, или это только мне так казалось? Впрочем, это не важно. Уже через несколько лет жизни в работном доме от ее красоты не осталось и следа, так же как и от ее здоровья, и я потерял ее.
