Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс (книга регистрации .txt) 📗
– А как мне найти дом мисс Лавгроув?
Хозяин указал на особняк по соседству с гостиницей. Он был выстроен из того же светлого, выцветшего камня. Джервас окинул взором высокие трубы, слуховые окна и крытую шифером крышу. Он попросил своего слугу Уэбстера расспросить поподробнее владельца «Лебедя» и вышел из гостиницы.
У двери Лавгроувов рос раскидистый кустарник, на двери поблескивал медный колокольчик. Худощавая немолодая женщина, ответившая на стук Джерваса, вряд ли расслышала его имя и не поняла, кто он такой. Когда он повторил, что желал бы поговорить с мадемуазель де Барант, она пригласила его войти и пробормотала, что хозяйка сейчас пустится.
Несмотря на простоту, мебель была подобрана со вкусом, а ее отполированная поверхность свидетельствовала, что за ней долгие годы постоянно ухаживали. В гостиной, уютной комнате с прочными деревянными панелями и ярким персидским ковром, он понял, что не ошибся адресом. На стенах висели четыре картины, написанные маслом. На трех из них была изображена девушка с тонкими чертами лица, светло-каштановыми кудрями и мечтательным, зовущим взглядом. Он узнал ее сразу.
На портрете овальной формы юная Розали убаюкивала ягненка, ее легкий наряд приоткрывал нежную грудь. На другой картине она была нарисована в виде розовощекого херувима с пышными белыми крыльями. А на третьей – позировала художнику в полный рост в балетном костюме. Джервас догадался, что четвертая, самая большая картина, принадлежит кисти Фрагонара. Улыбающаяся брюнетка, несомненно, Дельфина де Барант, приподняла свои пышные голубые юбки, обнажив стройные икры и туфли. Он услышал шаги и с надеждой повернулся к двери.
В комнату вошла высокая женщина с довольно неприветливым выражением лица.
– Я Матильда Лавгроув, сэр, – представилась она. – Энни сказала, что вы разыскиваете мою племянницу. Могу я выяснить, как вы узнали, что она здесь?
– Об этом мне сказала ее приятельница, миссис Гримальди.
– Прошу вас, садитесь, сэр, – сухо проговорила она. – Я должна вам кое-что объяснить, чтобы вы поняли.
Она сомкнула брови в тонкую, прямую линию и показалась Джервасу похожей на строгую гувернантку, запугивающую его сестер. Он безропотно повиновался ей.
– Мне очень дорога Розали, она единственная дочь моего покойного брата. Она отнюдь не одинока и не беспомощна, и, предупреждаю вас, я не потерплю, чтобы городские вертопрахи досаждали ей пустой болтовней. Да, она мне во всем призналась, и мне хорошо известно, как ее оскорбили ваши домогательства. Если вам нужна любовница, сэр, то поищите себе танцовщицу попроще и посговорчивей.
– Я не... Я приехал в Бибери вовсе не для флирта или домогательств.
– Я еще не кончила, – перебила его она, и ее глаза сверкнули гневом. – Судя по вашему костюму, сэр, да и по поведению, вы джентльмен. Позвольте мне заметить, сэр, что прятаться в темноте и набрасываться на молодую женщину, на мой взгляд, не джентльменский поступок.
– Прежде чем вы начнете сечь меня розгами, мадам, позвольте мне заверить вас, что я не Бенджамин Бекман. Мадемуазель де Барант может это подтвердить.
– В этой части света ее называют мисс Лавгроув, – поправила его Матильда. – В таком случае, кто же вы?
– Джервас Марчант, но, подобно вашей племяннице, я часто откликаюсь на другое имя. Я известен как герцог Солуэй.
Он рассчитывал, что его титул смягчает ее, но Матильда Лавгроув по-прежнему неприязненно глядела на него. Однако жестокость ее противостояния исчезла, и теперь она держалась достаточно учтиво.
– Надеюсь, что ваша светлость простит резкость моих слов, но даже знатность не способна вас оправдать, если вы действительно набросились на нее.
– Нет, этого не было, – мягко заметил Джервас. – Мой интерес к мадемуазель де Барант, или мисс Лавгроув, если вам так приятней, скорее, благотворительный, и уж никак не бесчестный. Я чувствую свою ответственность за происшествие, заставившее ее покинуть дом рядом с театром на Тотнем-стрит. Мой племянник, он же мой воспитанник, сумел положить конец этому скандалу.
– Ее лодыжка много лучше, и я уверена, что к Сретению Розали вернется на сцену. А может быть, и скорее.
– Но я приехал не только за тем, чтобы узнать о ее здоровье, – продолжил он. – Я хотел бы изложить ей другую причину, когда мы, с вашего позволения, останемся наедине.
Она поджала губы, обдумывая его просьбу.
– Полагаю, что я не должна этому препятствовать, – согласилась она наконец. – Тем более, если Розали не станет возражать. Она сейчас у себя в комнате.
Джервас поднялся и сказал:
– Если она отдыхает, я не желал бы ее тревожить. Может быть, мне стоит прийти попозже?
Матильда впервые улыбнулась.
– Вполне разумное решение, ваша светлость, но не думаю, что она поблагодарит меня за это. Извините, ваша светлость, я сейчас пойду и передам, что вы здесь.
Через несколько минут она провела его по лестнице в просторную гостиную, не идущую ни в какое сравнение с обшарпанными комнатами в пансионе на Айлингтон. Зеленые шторы на окнах и вдоль кровати были подобраны в тон обивке кресел.
Розали лежала на диване у окна, прикрыв ноги пестрым одеялом. Распущенные каштановые волосы окаймляли ее побледневшее лицо.
– Вот твой гость, Рози, – объявила Матильда Лавгроув и поспешно удалилась.
Девушка попыталась привстать, но Джервас остановил ее.
– Прошу вас, не делайте этого. – Повинуясь его требованию, она вновь улеглась и положила голову на подушки.
– Мне жаль, что вы отправились из-за меня в столь дальнее путешествие, в Глостершир.
– Я еду в Понтсбери, мое имение в Шропшире, и мне не составило никакого труда заехать к нам. Но даже если бы от меня потребовались немалые усилия, я все равно бы вас отыскал.
Она предложила ему сесть, и он продолжил:
– Жаль, что я так поздно узнал о вашем недуге.
– По правде признаться, я никому не собиралась говорить, – откликнулась Розали. – Если бы Джеймс д'Эгвилль и синьор Росси услышали, что я растянула ногу, они бы решили – со мной все кончено, и на моей карьере нужно поставить крест. Вот потому я и уехала из Лондона, когда мне стало немного лучше.
