Огненный омут (Дикое сердце) - Вилар Симона (книга жизни .TXT) 📗
Беренгар обогнал ее на спуске, но в следующий миг Эмма тревожно ахнула, когда заметила, как его рыжий жеребец, споткнувшись, полетел через голову. Попыталась натянуть поводья, но когда увидела, как ее страж, ругаясь и очумело тряся головой, стал поднимать, вновь дала лошади шенкеля, стараясь не отстать от умчавшегося вперед Бьерна. Лишь рассмеялась, кивнув на ходу Беренгару.
Теперь они преследовали зверя вдвоем со скальдом.
Пожалуй, Бьерну стоило все же подать сигнал звуком рога, но в нем проснулось дерзкое желание самому поразить добычу. И он лишь заговорщически подмигнул Эмме, увлекая ее за собой, заражая своим пылом. Они пронеслись через открытое пространство со старым, черным, как ночь, менгиром. Эмма на какой-то миг подумала, что не знает этих мест, но тем не менее подстегнула Ригунту, довольная тем, что на открытом пространстве ее лошадка столь легко поравнялась с жеребцом Бьерна. Но в зарослях опять стала отставать.
«Это безумие, мне следует остановиться и подождать остальных», – пронеслось у нее в голове, но в то же время ей было лестно, что они настолько обогнали всех охотников, единственные не сбились со следа.
Им помог одинокий лай любимой ищейки Ролло, о которой сам конунг говорил, что она никогда не теряет след. Оленя они застали как раз, когда он выходил на противоположный берег за ручьем. Эмма только охнула, когда Ригунта вслед за серым конем с размаху кинулась в воду, подняв тучи брызг. Завизжала, цепляясь за гриву. Холодная вода словно остудила пыл лошади, да и охотницы тоже, но Бьерн кричал, чтобы она держалась за луку седла, и лошадь ее непременно вынесет.
Так и произошло, но Эмме совсем не улыбалось продолжать путь в мокрой одежде, и, когда скальд, все еще в охотничьей горячке, стал продолжать преследование, она принялась кричать, чтобы он не смел оставлять ее одну. Только теперь она огляделась. Бог весть где они находились. Заросли, дубы, под ними тростник, изгиб ручья. Она была мокрой по пояс, и это совсем не обрадовало, так как в лесу шумел ветер и она стала зябнуть.
– Бьерн! – закричала она. – Бьерн, вернись! Нам необходимо возвращаться.
Он появился не сразу. Стал недовольно ворчать, что теперь, когда олень ослабел после холодной воды, им ничего не стоило его догнать.
– Я чувствую себя не лучше оленя, – надула губки Эмма. Ей стало обидно, что Бьерн, обычно такой внимательный и заботливый, сейчас думает только о ловле.
Кажется, наконец и он опомнился. Увидел ее растрепанные волосы, сбившуюся и висевшую сбоку сетку для волос, облепившую бедра юбку.
– Клянусь Фрейей, ты и сейчас красавица, огненноглазая, и нравишься мне такой, словно только вылезла из объятий шалуна Локи.
Порой он раздражал ее своим легкомыслием до дрожи. Хотя дрожала-то она от холода.
– Я замерзла и хочу скорее найти своих людей. Ибо, клянусь верой, если мы сейчас же не вернемся, все подумают, что я попала не в объятья Локи, а в твои.
Это было сказано в запальчивости. И Эмма тут же осеклась. Однако Бьерн и не думал отшучиваться. Огляделся. Оба они, наконец, поняли, что их отсутствие и в самом деле может быть истолковано превратно. Только они не понимали, куда им ехать. Бьерн рассчитывал, что Эмма хорошо знает эти места, а Эмма, как всякая женщина, в трудной ситуации желала положиться на опыт мужчины.
Бьерн вдруг смутился. Она выжидательно смотрела на него. Он же терялся, ибо ветер принес тучи, и Бьерн, как любой король моря, привыкший ориентироваться по солнцу, совсем не знал, как без небесного указателя ориентироваться на местности. Решил положиться на собаку, стал свистеть в надежде подозвать ее, но когда черный вислоухий пес вернулся, он просто устало лег, глядел на людей, раздосадованный тем, что его не хвалят, а что-то требуют и требуют. Охотничья ищейка, он был приучен выслеживать зверя, а никак не выводить из чащи заблудившихся охотников. Поэтому когда всадники тронулись вдоль ручья, он спокойно затрусил рядом, всецело доверившись их опыту.
Бьерн успокаивал Эмму.
– За нами ехала целая свита. Беренгар не посмеет вернуться без своей госпожи.
Она тоже на это рассчитывала, но все же предпочитала самой ехать навстречу охотникам, понимая, что чем меньше времени проведет в компании обаятельного скальда, тем меньше это вызовет пересудов.
Вскоре они нашли брод, стали возвращаться, пока не поняли, что просто кружат по лесу. Искали тропу, по какой приехали, но вновь вернулись к ручью. Даже тогда, когда они нашли по сломанным кустарникам свои следы, это не сильно облегчило их положение. На открытом пространстве они долго петляли. Кругом рос пушистый клевер, скрывавший их следы, и они скоро поняли, что не знают направления, куда ехать… И хотя Бьерн и трубил в рог, призывая охотников, но им мешал все усиливающийся ветер и расстояние, какое они проскакали, удалившись от остальных. Вдали прогрохотал гром.
– Вот что, огненноглазая, нам следует укрыться в лесу и сделать шалаш, чтобы переждать грозу.
Он указал кивком на потемневшее небо и дальние вспышки зарниц. Ветер нес тучи прямо на них. Эмма вдруг возмутилась, сказала, что ни за что не проведет с Бьерном и часа в одном шалаше. Он стал отшучиваться, говоря, что тогда соорудит два шалаша, однако сам помрачнел, подумав о том же, что и она. Их невольное приключение могло окончиться весьма неважно, если Ролло сообщат, что они вдвоем столь долго находились наедине. Хотя в душе он рассчитывал, что его побратим Ролло поверит ему на слово, но когда стал говорить об этом Эмме, она только послала лошадь вперед, сердитая на весь свет. Она так часто, чтобы отомстить Ролло за внимание к Лив, заигрывала при нем со скальдом, что ее языческий супруг мог ей и не поверить. И тогда… Но в конце-то концов, он ведь должен знать, как он ей дорог, а до Серебряного Плаща ей и дела нет!
Бог весть куда они ехали. Вспышки молний сверкали почти рядом, и Бьерн опять предложил сделать шалаш. Деревья вверху были еще без зелени, но подлесок уже оперился, и Бьерн стал наскоро срезать его топориком. Но первым нашел укрытие пес. Под склоном на холме он обнаружил под нависшими кореньями естественное углубление типа грота, где они и укрылись, когда стали падать первые тяжелые капли дождя. Бьерн даже успел развести костер и привязать в зарослях лошадей, когда небеса просто-таки разверзлись ливнем. Вокруг вмиг настала ночь, мрак, холод. И началось настоящее светопреставление.
Они сидели под корягами и наблюдали, как ветер гнул деревья, швырял из стороны в сторону потоки дождя. Эмма, чтобы хоть немного согреться, положила в ногах собаку. Сжалась в комочек, представляя, что сейчас думает Ролло, ибо ему уже наверняка сообщили, что его жена ускакала неизвестно куда со скальдом Серебряным Плащом. Ах, заблудись она с кем иным, это не имело бы таких последствий. Но Бьерн…
Оставшиеся под дождем кони взволновано ржали. После очередного раската грома раздался дробный топот и удаляющееся ржание. Бьерн вышел поглядеть, вернулся мокрый, злой, сказав, что Ригунта, вырвав куст, убежала. Час от часу не легче. Костер догорел, они сидели во мраке, отрезанные от всего мира, под проливным дождем. Эмма мелко дрожала, но когда Бьерн подсел, обняв ее за плечи, просто зашипела на него. Он все понял. Даже в темноте он слышал ее вздохи, тихие всхлипы.
– Лучше бы я отправилась в Эвре, – прошептала она после тяжелого вздоха. – Это небо наказывает меня за мою слабость. Пречистая Дева!.. Как подумаю, что наговорят обо мне Ру…
Она умолкла. Бьерну тоже стало не по себе. Сказал негромко:
– Он ведь любит тебя, Эмма, да и я ему не чужой. И если боги не лишат его последней крупицы разума – он нам поверит.
Эмма уже ни на что не надеялась. Вспомнила неприязнь к ней Лодина, Гаука, вспомнила предостережения Сезинанды. Бьерн старался отвлечь ее рассказами о детстве Ролло, о его семье. Она заслушалась, так как сам Ролло редко делился с ней воспоминаниями о своей жизни в Норвегии. Но стоило Бьерну умолкнуть, как сказала, что, едва дождь прекратится, они должны ехать. Скальд ничего не ответил, подумав про себя, что глупо блуждать во мраке в лесу. Но продолжавшаяся до утра непогода не оставляла им другого выбора, как ждать под корягой. Они сидели в своем песчаном укрытии, пока не уснули под монотонный шум дождя.
