Великолепная Софи - Хейер Джорджетт (электронная книга .TXT) 📗
Ухаживание его светлости, приготовления к балу, поток визитеров в дом, даже опрометчивый поступок Софи – все это в одно мгновение наполнили жизнь на Беркли-Скер весельем и возбуждением. Даже лорд Омберсли изволил отметить это.
– О Боги, я не знаю, что с вами со всеми случилось? Раньше это место было оживленным как гробница! – заявил он. – Знаете, что я скажу, леди Омберсли. Полагаю, мне удастся убедить Герцога побывать на вашем вечере. Ничего официального, конечно, но он сейчас находится в Стейбл-ярде и, вероятно, с удовольствием заедет сюда на полчасика.
– Убедить Герцога Йоркского побывать на моем вечере? – переспросила леди Омберсли, чрезвычайно удивленная. – Мой дорогой Омберсли, вы, наверное, не в своем уме! У нас будут десять, ну, может, двадцать пар, танцы в гостиной и два-три карточных столика в бордовом салоне! Прошу вас, не делайте этого!
– Десять-двадцать пар? Нет, нет, Дассет не тревожился бы о коврах и навесах, если бы речь шла о таком незначительном событии! – сказал его светлость.
От этих зловещих слов на леди Омберсли повеяло холодом. Кроме уточнения дня приема и напоминания Сесилии о необходимости послать открытку одной очень скучной девице, которую было необходимо пригласить, потому что она была ее крестницей, леди Омберсли не думала о приеме. А теперь она страшилась спросить у племянницы, сколько человек приглашены на этот роковой вечер. Услышав ответ, она чуть не упала в обморок. Ей пришлось выпить воды и понюхать соли, заботливо поданные Сесилией, прежде чем она нашла в себе силы протестовать. Она села, маленькими глотками допила воду и попыталась собраться с мыслями, а затем простонала, что даже и представить боится, что скажет Чарльз. Софи понадобилось двадцать минут, чтобы убедить тетю, что поскольку он не несет расходов, это его не касается; но даже тогда леди Омберсли страшилась того неизбежного мгновения, когда все откроется, и с трудом сдерживала нервные движения, когда Чарльз входил в комнату.
К счастью, он ничего не узнал до поездки Омберсли в Мертон к маркизе де Виллачанас. Все предвещало удачное путешествие. Маркиза написала леди Омберсли очень милое письмо, выразив удовольствие по поводу предстоящего знакомства и умоляя привезти с собой как можно больше детей, которые захотят поехать. Сияло солнце, был теплый день, ничто не указывало на возможность апрельского ливня; мисс Рекстон, вернувшаяся вовремя, чтобы принять участие в развлечении, дружелюбно шутила со всеми, не исключая Софи. В последний момент Хьюберт внезапно изъявил желание присоединиться к компании и тоже увидеть жирафа. Софи неодобрительно взглянула на него, а его мама, не поняв, что он имел в виду, сразу же выразила радость по поводу его решения, и ужасный момент благополучно миновал. Мистер Ривенхол, очень любезно поздоровавшись с сэром Винсентом Тальгартом, завел с ним разговор, пока три леди усаживались в ландо. Мисс pекстон убеждала уступить ей заднее сиденье, а Сесилия отговаривала ее. Все с нетерпением ждали начала развлекательной поездки, когда из-за угла показался мистер Фонхоуп. Он увидел группу и тотчас же поспешил к ней через дорогу.
Лицо мистера Ривенхола окаменело; он бросил обвиняющий взгляд на Софи, но та отрицательно покачала головой. Мистер Фонхоуп, пожав руку леди Омберсли, спросил, куда она направляется. В Мертон, ответила она, и он возвышенно произнес: «Историческое место», – и добавил что-то на латыни.
– Очень может быть, – едко сказала леди Омберсли.
Мисс Рекстон, которая не могла противиться искушению блеснуть своим превосходным образованием, довольно добродушно улыбнулась мистеру Фонхоупу и сказала:
– Правильно. Знаете, говорят, что король Джон провел в монастыре ночь накануне подписания Великой хартии. Это историческое место, ибо там, по слухам, был убит Сенульф, король Уэссекса. Кроме того, там много всего происходило и в не столь отдаленные времена, – добавила она уже более сдержанно, так как не столь отдаленные времена требовали упомянуть о довольно неприличной женщине.
– Нельсон! – сказал мистер Фонхоуп. – Романтичный Мертон! Я поеду с вами. – Он забрался в экипаж, сел рядом с Сесилией, ласково улыбнулся леди Омберсли и произнес: – Теперь я знаю, что хотел сделать. Сегодня утром я проснулся в смутном беспокойстве, но не знал причины. Я поеду в Мертон.
– Вы не могли хотеть поехать в Мертон! – возразила сильно раздраженная леди Омберсли, надеясь, что Чарльз не заставит ее краснеть, сказав этому утомительному моодому человеку какую-нибудь резкость.
– Да, – сказал мистер Фонхоуп. – Там будет зеленая листва, а это то, чего страстно жаждет моя душа.
С Сесилией прекрасной
Мы в Мертон собрались.
Течет где тихо Вэндл,
И где цветет нарцисс…
Какое ужасное слово – Вэндл! Как режет слух! Почему вы так хмуро смотрите на меня? Мне нельзя поехать?
Это внезапное превращение из восторженного поэта в хнычущего мальчишку выбило леди Омберсли из колеи, и она мягко ответила:
– Мы бы, конечно, с удовольствием взяли вас с собой, Огэстес, но мы едем в гости к маркизе де Виллачанас, и она не ожидает вас.
– О, – сказал мистер Фонхоуп, – какое чудесное имя! Виллачанас! Как звучит! Испанская леди в ярких одеждах, богатых безмерно, в блеске бриллиантов и жемчугов!
– Не знаю точно, – сердито ответила леди Омберсли.
Софи, которую забавляла абсолютная невосприимчивость мистера Фонхоупа к намеку, что его присутствие нежелательно, весело сказала:
– Да, жемчуг, достойный королевской короны. И она любит англичанина, моего отца!
– Великолепно! – восхитился мистер Фонхоуп. – Я так рад, что пришел сюда!
Казалось, что от него невозможно избавиться иначе, кроме как прямо приказав ему покинуть экипаж. Леди Омберсли отчаянно, а Сесилия умоляюще посмотрели на Чарльза; а мисс Рекстон улыбнулась ему, давая понять, что она отлично все понимает и глаз не спустит с Сесилии.
– Кто этот Адонис? – спросил сэр Винсент у мистера Ривенхола. – Когда он сидит рядом с вашей сестрой, от их красоты дух захватывает!
– Огэстес Фонхоуп, – коротко ответил мистер Ривенхол. – Кузина, если ты готова, я помогу тебе сесть!
Леди Омберсли, получив молчаливое согласие на присутствие мистера Фонхоупа, велела кучеру трогаться, сэр Винсент и Хьюберт, верхом, пристроились позади экипажа, а мистер Ривенхол сказал Софи:
– Если это твоих рук дело…
– Даю слово, нет. Если бы я думала, что он имеет хоть малейшее представление о твоей враждебности, я бы сказала, что он провоцирует тебя, Чарльз!
Он не смог удержаться от смеха.
– Сомневаюсь, что у него бы тогда было хоть малейшее представление о чем-нибудь менее жестоком, чем удары дубинкой. Как ты его выносишь!
– Я говорила тебе, что мои помыслы не так уж чисты, Давай лучше не будем говорить о нем! Я поклялась не ссориться с тобой сегодня.
– Ты меня удивляешь! Почему?
– Не будь таким ослом! – сказала она. – Конечно потому, что я хочу править твоими серыми!
Он сел рядом с ней в бричку и кивком велел груму, который держал лошадей под уздцы, отойти.
– Ах, вот что! Когда мы выедем за город, я отдам тебе вожжи.
– Ты, наверное, сказал это, – заметила Софи, – чтобы с самого начала вывести меня из себя. Однако ничего не выйдет.
– Я не сомневаюсь в твоем мастерстве, – сказал он.
– Откровенное признание. Вероятно, ты с трудом сделал его, и это лишь увеличивает его ценность. Но в Англия дороги настолько хороши, что никакого особого мастерства не требуется. Видел бы ты испанские дороги!
– Это намеренная провокация, Софи! – сказал мистер Ривенхол.
Она рассмеялась, отрицая, и стала спрашивать его об охоте. Когда они миновали узкие улочки, он позволил лошадям догнать и обогнать ландо. И увидел, что мисс Рекстон дружески беседует с мистером Фонхоупом, а Сесилия сильно скучает. Причину этого открыл Хьюберт, некоторое время проскакавший рядом с бричкой. Он сказал, что предметом обсуждения был «Ад» Данте.
