Леди Удача - Крэн Бетина (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
— Готова спорить на что угодно, что вы, мой друг, родились в пятницу! Вы самый невезучий из всех людей, которых мне доводилось встречать на своем веку!
Рейн недобрым взглядом проводил старуху, которая выскочила из спальни, и, прикрыв глаза, попытался вернуть себе самообладание. Хорьковые лапки. Он носил на шее лапки мертвого хорька!
Тихий шелест раздался где-то рядом, затем звук легких шагов коснулся его слуха. Чарити. Почему-то он сразу узнал, что это она. Ощущая тепло ее кожи, он всегда чувствовал, когда она оказывалась рядом. Он чуть не застонал. Ему сейчас совсем не хотелось видеть это воплощенное совершенство и бороться со своими чувствами — в голове у него и так был хаос. Когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что она стоит возле его постели, кротко сложив тонкие руки, а на ночном столике у изголовья — тазик с теплой водой, тряпица и бритвенные принадлежности.
— Что вы здесь делаете?
— Я хочу промыть ваш порез, а потом помочь вам вымыться и побриться, — объявила она тихо, но решительно. Он открыл было рот, чтобы запротестовать, но она продолжила: — Я знаю, что вы вполне могли бы сделать это и сами, при нормальных обстоятельствах. Но согласитесь, что нынешнюю ситуацию трудно назвать нормальной. К тому же не думаю, что стоит рисковать и оставлять вас без присмотра с жидкостями. — И улыбка, перед которой устоять было невозможно, осветила ее прелестное лицо.
Рейн почувствовал, что на него снисходит странное спокойствие, что боль и отчаяние временно отступают. От этих блаженных передышек ему обычно было даже как-то не по себе, но на сей раз, гладя в ее искрящиеся добродушием глаза, он вдруг почувствовал, что жаждет этого всей душой.
Чарити заметила, как его напряженные мышцы и крепко сжатые челюсти стали расслабляться, и тихонько вздохнула. Она склонилась к нему, осмотрела порез на подбородке — тот уже начал затягиваться, — наложила на него мазь из баночки, извлеченной из кармана длинного передника.
— Не так уж и больно, верно?
Затем она повернулась к тазику и намочила тряпицу в теплой воде. Он чуть отстранил голову, наморщил лоб в замешательстве. По лицу его, там, где к его коже прикасались ее прохладные пальцы, бежали мурашки.
— Я все продумала, — сказала она, беря мыло. — Я буду намыливать тряпицу и выполаскивать, а вы станете сами себя обтирать. Я отвернусь, чтобы вы чувствовали себя спокойно. — Она вложила намыленную тряпицу ему в руки и отвернулась.
Ошеломленный, Рейн лежал, поглядывая то на тряпицу в руках, то на спину девушки, выражавшую деликатность и решимость. Он нервно сглотнул. Что ж, предложенное ею решение проблемы было вполне здравым, и оно камня на камне не оставило от его убежденности, разделяемой многими джентльменами, в том, что у всех барышень из приличных семей куриные мозги. Он глубоко вздохнул и принялся обмывать свое тело.
— Извините за мыло, — улыбнулась Чарити.
— За мыло? — удивился Рейн, принюхавшись. И тут только понял, что от мокрой тряпицы исходит запах обыкновенного, дома сваренного мыла, а вовсе не его сандалового.
— К сожалению, ваше мыло сожрал Вулфи. — Она закусила губу, чтобы не засмеяться, но плечи ее предательски дрогнули. — Вулфи питает слабость к предметам, которые источают сладковатые ароматы. Не знаю, может ли это послужить вам утешением, но Вулфи очень нехорошо себя сейчас чувствует.
Уголок рта у Рейна чуть дернулся при самой мысли о том, что этот здоровенный свирепый пес свалился из-за куска душистого мыла. Впервые за последние две недели на губах его появилось некое подобие улыбки.
— До чего безобразен этот пес — в жизни ничего подобного не видал.
— Да, страшненький он с виду, верно? — С губ Чарити сорвался тихий смешок. — И проку от него как от козла молока, по крайней мере по мнению бабушки. Но у него очень доброе сердце. Я нашла его щенком, вытащила из реки — его в мешке утопить хотели, принесла домой, выходила. Папа всегда говорил, что милосердней было бы дать ему утонуть.
Рейн негромко фыркнул, как бы подтверждая, что вполне согласен с ее отцом… опять.
— Вулфи у нас довольно невезучий пес. Вечно он попадает в передряги. Вот губы у него нет с одной стороны — это он с енотом подрался. А потом ему лошадь на лапу наступила… двух пальцев как не бывало. А ухо… мы даже не знаем, как ему отхватило ухо: то ли его прищемили где-то, то ли кто-то откусил. И так все время: то у него клок шерсти выдран, то царапина, то ссадина, — постоянно приходится его подлатывать.
Рейн вдруг с изумлением понял, что сочувствует громадному псу. Да, похоже, у них со стариной Вулфрамом есть кое-что общее: обыкновение попадать в передряги.
Покончив с намыливанием всего, что он только рискнул намылить, он тронул девушку за локоть. Она, не оборачиваясь, забрала тряпицу, выполоскала ее в тазике с водой, протянула обратно. Процесс этот повторился еще два-три раза, а затем она вручила ему полотенце, извлекла бритву своего отца из футляра и принялась быстро и умело править ее. Он в изумлении наблюдал за ней.
Но изумление тут же сменилось испугом, когда Чарити, обернувшись, принялась намыливать ему лицо. Сообразив, что она намерена делать, он отшатнулся.
— Вот уж нет!
— Вот уж да, — отозвалась она решительно. И, чуть отодвинувшись, добавила: — И не бойтесь, я вас не порежу. У меня в этом деле большой опыт. — Тут она осеклась и не стала добавлять, что опыт этот она отчасти приобрела, пока он лежал без сознания.
— У вас — откуда вдруг? — Он попытался сердито нахмуриться, но не очень-то вышло: слишком уж он был удивлен… к тому же его отвлекало то, как контрастировала ее мраморно-белая кожа с мрачным черным платьем. Она придвинулась, держа наготове намыленную кисточку.
— Мой отец дважды ломал себе руку, и мне приходилось брить его.
— Послушайте, я не сомневаюсь, что вы… — Он сообразил, что сам себя загнал в угол, из которого с помощью разумных доводов не выбраться. Он подтянул простыню к самому подбородку и заявил: — Мисс Чарити, я просто не могу допустить, чтобы вы делали это.
— У Мелвина трясутся руки, бабушке колющие и режущие предметы давать в руки просто опасно, а Бернадетта, наша кухарка, ни за что не прикоснется к постороннему мужчине. Так что остаюсь только я. — И она принялась намыливать кисточкой ему щеку. Он перехватил ее запястье, заглянул в сияющее лицо.
— Но это… не совсем пристало… молодой леди…
— Молодой леди?
Рейн страшно покраснел и выпустил ее запястье. К его восторгу и одновременно ужасу, она не отодвинулась.
— Бабушка только и делает, что читает мне пространные лекции на тему «Что пристало делать молодой леди». С того самого дня, как вы появились у нас. По-моему, это немножко лицемерно с ее стороны, так как она всю жизнь яростно поносила глупую манеру соблюдать приличия ради самих приличий. А теперь оказывается, что и вы обеспокоены тем, что я веду себя не как настоящая леди.
Она тихонько вздохнула, и в.ее нежных светло-карих глазах зажглись золотые искорки.
— Что ж, с приличиями все решается просто, — продолжала она все с тем же здравомыслием. — Вы скоро выздоровеете и уедете. А если мне когда-нибудь случится побывать в Лондоне и мы с вами там нечаянно столкнемся на улице, то я отвернусь, и вы тоже можете так поступить. — При этих словах сердце у нее вдруг дрогнуло, и она замолчала на мгновение, а продолжила затем голосом, который звучал не столь убежденно: — Я сделаю вид, что никогда вас не брила, не мыла и не бинтовала, не занималась вашей… особой. А вы можете притвориться, что не видели меня прежде.
Он заметил, как потемнели и блеснули ее глаза, как опустились на миг черные ресницы. Грудь ему стеснило, и он понял, что никогда не сможет сделать вид, что не знаком с Чарити Стэндинг. Потому что в этот миг он понял ее нежную решимость, ее сострадательность — даже к таким неблагодарным грубиянам, как он. Ее дар — облегчать страдания одним своим присутствием, а ее восхитительно здравый смысл заставлял взглянуть на мир и напыщенную манерность света под новым углом, отчего и мир, и свет казались человечнее.
