Постой, любимая - Лэйтон Эдит (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— Бедное животное! — воскликнула Эмбер, потянувшись к своей накидке, висевшей на крючке. — С той стороны имеется пристройка. Ее не видно из окна. Я отведу лошадь туда.
— Не надо, — сказал Эймиас. — Я сам. — Он открыл дверь и исчез в пелене дождя.
Эмбер осталась стоять на месте, гадая, не привиделось ли ей все это. Но на полу растекалась лужа, оставленная ее нежданным гостем. Она бросила в нее тряпку, когда дверь снова распахнулась.
— Готово. — Эймиас скинул плащ и держал его в руках, не решаясь пройти внутрь. — Он слишком мокрый, — сказал он. — И я тоже.
— Я не намерена разговаривать с вами, стоя под дождем, — решительно сказала Эмбер. — Закройте дверь и повесьте плащ на крючок у входа. Пусть вода стекает на пол, он здесь каменный. Входите, сядьте у огня. Вы совсем промокли. Подождите, я дам вам полотенце. Нужно хорошенько вытереться, чтобы быстрее обсохнуть.
Эймиас взял у нее полотенце, вытер лицо и голову, а затем, как послушный ребенок, проследовал к очагу и опустился в кресло-качалку.
Он явно оделся с особым тщанием, собираясь с визитом к Тремеллину. Эмбер ощутила укол сочувствия, глядя на его бледное от потрясения лицо и элегантную одежду, пострадавшую от дождя. Влажный галстук обвис и сбился, сапоги были заляпаны грязью. Как всегда, он был в перчатках, но рыжевато-коричневая кожа намокла и казалась почти черной.
— Можете снять перчатки, — предложила она. Эймиас поднял руку и уронил ее, свесив с подлокотника.
— Не стоит, — коротко отозвался он.
— Должно быть, вы долго пробыли под дождем, — сказала Эмбер. — В шкафу есть бренди. Оно согреет вас.
— Нет, спасибо, — сказал он. — Вы не обязаны развлекать меня. Мне вообще не следует здесь находиться, а вам разговаривать со мной. Я вернулся только для того, чтобы объясниться. Теперь, когда все кончено, я обнаружил, что чувствую себя особенно виноватым перед вами.
— Передо мной? Почему?
— Потому что мое преступление, помимо того, что я скрыл правду, состоит в том же, что и ваше, мисс Эмбер. Хотя тот факт, — пробормотал он, — что я бывший каторжник, тоже сыграл свою роль.
Эмбер застыла на месте, бросив украдкой взгляд на дверь.
— Полагаю, что так, — произнесла она, стараясь говорить ровным тоном. — Почему бы вам не рассказать мне эту самую правду?
Он рассмеялся.
Она сделала шажок к двери.
— С удовольствием, — сказал он. — И можете не беспокоиться. Я не сошел с ума и не опасен, во всяком случае, сейчас. Правда заключается в том, что я найденыш. И бывший каторжник. Не знаю, что в глазах Тремеллина является худшим преступлением. Он попросил меня рассказать о моем происхождении, и я решил рассказать ему все. Но когда я это сделал, он велел мне убираться. И никогда больше не переступать порог его дома.
Эмбер опустилась в другое кресло и молча уставилась на него.
Он кивнул.
— Это вкратце. Хотите услышать подробности? Или вы предпочитаете, чтобы я ушел? Я не знаю, как полагается поступать в подобных случаях. Если тебя вышвырнули из дома, значит ли это, что нужно убраться из поместья? Я уйду без всякой обиды, если пожелаете. — Он покачал головой, словно пытался прояснить сознание. — Честно говоря, я даже не знаю, зачем я здесь. Наверное, я сошел с ума, явившись сюда. Но слова, которые употребил Тремеллин в мой адрес, подействовали на меня как удар дубинкой по голове. — Эймиас улыбнулся. — Поверьте, я знаю, что это такое. У меня до сих пор шумит в голове.
Одним гибким движением он поднялся с кресла, и Эмбер невольно отпрянула назад. Но Сент-Айвз всего лишь огляделся по сторонам, словно только что очнулся в незнакомом месте.
— О чем я только думал? Мне лучше уйти, мисс Эмбер. Прошу извинить за беспокойство.
— Вы уйдете, — твердо сказала она, собрав все свое мужество. — Но не раньше чем расскажете, что все это значит. Неужели вы думаете, что можно вот так явиться, наговорить бог знает что, а потом повернуться и уйти, оставив меня всю жизнь задаваться вопросом: что же вы хотели сказать? Если вы пообещаете уйти, как только я вас об этом попрошу, я предпочла бы, чтобы вы остались и рассказали, что случилось сегодня вечером.
Эймиас снова сел.
— Хорошо, — сказал он. — Что случилось? Да ничего нового, просто я в очередной раз убедился, что я неисправимый дурак. Правда, на сей раз я умудрился одурачить самого себя.
— Прошу вас, расскажите, — сказала Эмбер.
Она вдруг осознала, что боится. Не того, что он может сделать, а шокирующих откровений, которые должны последовать. И боялась не столько за себя, сколько за него.
Глава 11
Каторжник? Эймиас до сих пор слышал голос Тремеллина, сорвавшийся на этом слове, когда тот, побагровев, поднялся с кресла.
— Он не поверил мне, — сказал Эймиас, сидя у очага в сторожке и вспоминая разговор с Тремеллином.
Эмбер тоже не поверила и молча ждала продолжения, полагая, что он сейчас рассмеется. Но его лицо оставалось сосредоточенным и бледным.
— Он решил, что это шутка, — сказал Эймиас. — Дурная шутка. Неудивительно, что он рассердился. Еще бы! Является поклонник, чтобы просить руки его дочери, и начинает с дурацких шуток. Он сказал, что не ожидал от меня подобной бесчувственности. И что это не делает мне чести. Я заверил его, что не шучу, — продолжил Эймиас бесцветным голосом. — Я был осужден и сослан в Австралию за свои преступления.
Глаза Эмбер расширились.
— Это правда, — сказал он, пожав плечами. — Мне было то ли одиннадцать, то ли двенадцать лет — я никогда не знал точно своего возраста, — когда это случилось. И я попал в тюрьму за преступление, которое совершил по ошибке. Видите ли, вместо обычного шиллинга я вытащил из кармана какого-то растяпы целый фунт. А это тянуло на повешение, так что мне еще повезло, что меня посадили в Ньюгейт, а потом приговорили к ссылке. Но, когда я рассказал все это Тремеллину, он не смягчился. — Эймиас горько улыбнулся. — У него буквально отвисла челюсть. Когда он пришел в себя, то пожелал знать, кем были мои родители и как они допустили все это. Он хотел знать, почему они не заплатили судье и не забрали меня домой, как поступают в приличных семьях в подобных случаях.
— И почему они этого не сделали? — вырвалось у Эмбер.
Эймиас устало улыбнулся.
— Потому что у меня не было родителей. Ни отца, ни матери, ни тетки, о которой я рассказывал, вообще никого. Я все выдумал. Мои первые воспоминания связаны с лондонским приютом для найденышей. Я сбежал оттуда, прежде чем меня отправили в работный дом. Такова участь всех мальчишек, которых не удается пристроить в подмастерья. Я был слишком высоким, слишком тощим и слишком непокорным, чтобы заниматься моим обучением. Так я оказался на улице и с тех пор заботился о себе сам. И смело могу сказать, что сделал себя собственными руками. Я богат, — произнес Эймиас с неожиданной силой. — У меня влиятельные друзья. Я служил короне, добывая секретные сведения во время войны. И это тоже правда. Будь у меня семья, возможно, моя жизнь сложилась бы иначе. Но мне пришлось пробиваться самому, и я горжусь тем, чего добился. — Он посмотрел на Эмбер, словно только сейчас по-настоящему увидел ее. — Я не чудовище, порочное по натуре. Я не совершал никаких преступлений со времени своего детства, но даже тогда я воровал, чтобы не умереть от голода. В любом случае все это в прошлом. Я так и сказал Тремеллину.
Эмбер потрясенно молчала, пытаясь переварить услышанное. Ее расширившийся взгляд не отрывался от Эймиаса, который сидел у очага, медленно обсыхая, со стаканом бренди в руке. Он казался спокойным. Слишком спокойным.
Эймиас помедлил, приводя в порядок мысли. Он не жалел о своей откровенности. Это помогло ему увидеть случившееся как бы со стороны. Но есть вещи, которые он не может рассказать Эмбер.
Он не станет повторять оскорбительные слова, произнесенные Тремеллином в его адрес. И не только потому, что они не предназначены для женских ушей. Многие из них с таким же успехом можно отнести к самой Эмбер. К изумлению Эймиаса, Тремеллин пришел в негодование не только потому, что человек, которого он принимал в своем доме и которому позволил ухаживать за своей дочерью, оказался бывшим каторжником. Не в меньшей степени его взбесил тот факт, что тот оказался безродным сиротой.
