Скандальная репутация - Нэш София (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

– Так он не сделал зла вашей матери?

– Понятия не имею. Но я всегда был уверен, что причина ее смерти намного сложнее, чем та, что мне поведала Ата.

– А вы не пытались разговорить бабушку?

– Ата была очень расстроена. Все же две кончины близких людей за такое короткое время. А потом и Генри отправился за родителями. Честно сказать, я не хотел причинять боль бабушке. Разве что когда-нибудь потом, когда она снова станет прежней.

– Но вы обязаны узнать правду. Иначе никогда не сможете жить в мире с самим собой.

– Да какая теперь разница? – вздохнул герцог и взъерошил рукой волосы, изрядно растрепав и косу. – Маму уже не вернешь.

– Но ведь в этом нет вашей вины!

– Я должен был увезти ее, когда она умоляла меня об этом!

– Но вы же сознавали, что отец все равно найдет ее и ситуация лишь ухудшится.

– Вы лучше, чем кто-либо другой, понимаете, в каком аду она жила каждый день, каждый час. Я, ее обожаемый сын, должен был дать ей хотя бы один шанс на счастье! – воскликнул Люк.

– Вы ошибаетесь, и бесплодные сожаления лишь ослабляют ваш дух. Я могу это утверждать, основываясь на собственном опыте. Кстати, – продолжила Розамунда, – она все равно не могла быть по-настоящему счастлива – постоянно тревожилась бы, что ваш отец ее отыщет. Прятаться далеко не идеальный выход, уверяю вас. Вы поступили правильно. Сделать для нее что-то большее было немыслимо. Да и вам было всего семнадцать!

– Я оставил ее под одной крышей с человеком, которого она боялась, в то время как тот, кого она боготворила, был от нее далеко. – Странно, но все это Люк говорил почти спокойно. Ему казалось, что он покинул собственное тело и наблюдает за происходящим откуда-то сверху. Или снизу. Как посмотреть.

– Люк, – прошептала Розамунда.

Услышав свое имя из ее уст, Сент-Обин вздрогнул от сдерживаемых эмоций.

Розамунда потрясла его за плечо.

– Воображение всегда хуже правды. Если мать действительно любила вас так сильно, как вы говорите, а в этом у меня нет никаких сомнений, скорее всего она находила утешение в мысли, что вы теперь не зависите от отца, даже если сама она не стала свободной. Только отчаяние заставило ее просить вас о невозможном. Думаю, она до конца своих дней сокрушалась именно об этом.

Люк почувствовал, как Розамунда прислонилась головой к его плечу.

– Мне это хорошо знакомо, – шепотом продолжила она. – Я до сих пор считаю, что была эгоисткой. Ведь я не настояла, чтобы Сильвия вернулась в дом отца. Вы хотите лучшей жизни для тех, кого любите. А лучшая жизнь для самого себя – это благо, которое вы уступили вашей матери. Уверена, она гордилась героизмом сына и его продвижением по службе.

Герцог обернулся и заключил Розамунду в объятия. Вдохнув исходящий от нее аромат цветов и утренней росы, он возбужденно зашептал:

– Хуже всего то, что я действительно собирался вернуться за ней и увезти, как только стану капитаном. Я даже нанял для нее коттедж, в котором отец никогда бы ее не нашел. Домик находился вдали от тех мест, куда он в первую очередь бросился бы на поиски. И я навещал бы при каждой возможности. Или я…

Его прервал громкий стук в дверь. Глаза герцога полыхали огнем, он чувствовал себя так, словно его душа выгорела дотла. Отпрянув от Розамунды, Сент-Обин бросился к столу.

На пороге появилась взволнованная Мэдлин. Из-за ее спины послышался голос вдовствующей герцогини:

– Люк, карета ждет. Ах, дорогая, вы тоже здесь. Вот я вас и нашла. – Ата выглядывала из-за плеча Мэдлин. Она счастливо улыбалась, на щеках горел румянец. Старушка крепко обнимала внучку за талию.

Розамунда взяла цветы и передала невесте.

– Это из ваших садов и теплицы, как вы и просили.

– Какой прелестный букет! – воскликнула Мэдлин. – Вы говорили, что у каждого цветка есть свое значение, но не предупредили меня, что вместе они будут столь восхитительно красивы. Расскажите же нам о букете!

Розамунда принялась объяснять:

– Флердоранж – символ супружеской верности, лилии – хорошего характера. Белые розы – это любовь, гелиотроп – преданность, синий гиацинт – настойчивость, плющ – дружеские отношения.

Люк потряс головой.

– Там еще что-то должно знаменовать глупость, смелость и стойкость.

Розамунда покосилась на Сент-Обина с явным недовольством.

– Или хотя бы что-то защищающее от скуки и ссор. Теперь на него устремились суровые взгляды трех женщин.

– Ну, вижу, я, как всегда, остался в меньшинстве. – По крайней мере Люку удалось восстановить в комнате атмосферу непринужденности, хотя на сердце у него было нелегко. И еще он никак не осмеливался взглянуть на Розамунду.

Он открыл перед ней душу и чувствовал себя чертовски скверно. Совершенно незачем было показывать свою слабость. Все его существо бунтовало против этого.

– Полагаю, пора ехать? Надеюсь, остальные уже отбыли?

– Конечно! И если мы немедленно не отправимся за ними, Питер решит, что я передумала! – воскликнула Мэдлин.

– Ничего страшного, пусть помучается. Иначе он будет считать, что ты слишком спешишь.

– Люк! – в один голос закричали Мэдлин и Ата.

– Ради Бога… – Он запнулся, встретив гневный взгляд герцогини. Как все-таки хорошо снова надеть свою привычную и такую удобную маску иронии. Тот, кто считает благотворной исповедь перед другим человеком, – сентиментальный болван.

– За это ты понесешь цветы, – заявила Мэдлин и сунула букет ему в лицо. Люк оглушительно чихнул.

Глава 8

Они выехали в элегантной герцогской карете, и каждый надлежащим образом играл свою роль. Невеста была олицетворением полного счастья, ее бабушка – тоже.

Отважившись наконец взглянуть на Люка, Розамунда убедилась, что он снова укрылся под привычной завесой вселенской скуки. Только слегка подергивающаяся щека указывала на то, что на душе его неспокойно.

Герцог был настолько массивен и широк в плечах, что Розамунда поневоле чувствовала тепло его тела, а при каждом повороте или наклоне экипажа их колени соприкасались.

Она все еще не могла прийти в себя после его рассказа. Розамунде потребовались все ее актерские способности, чтобы принять беззаботный вид. Она ни за что не покажет, что узнала о нем столько нового.

Господи, как же ему, должно быть, тяжело!

Розамунде было очень жаль Люка. Она отчаянно хотела остаться с Сент-Обином наедине, утешить, избавить от груза вины, который тот нес долгие годы. Вины, которую его мать, должно быть, ощущала стократ сильнее.

Розамунда опустила глаза и вздрогнула, наткнувшись взглядом на рельефные мускулы ног герцога, обрисованные черными панталонами. Очевидно, Ата так и не сумела убедить внука сменить свой повседневный строгий наряд. Мрачный вид его светлости сполна компенсировался ярким платьем вдовствующей герцогини, которая всем своим обликом излучала радость. В ее наряде были собраны все оттенки небесно-голубого цвета, а голову венчала украшенная страусовыми перьями шляпа, почти такая же высокая, как и сама старушка.

Заметив в своем собственном скромном платье дырочку – должно быть, она порвала его, когда срезала розы в саду, – Розамунда тяжело вздохнула. Впрочем, это не играет большой роли. Она все равно не пойдет в церковь. Ее отсутствия никто и не заметит, а она подождет других гостей на церковном дворе.

Когда впереди показалась старая церковь, дыхание Розамунды участилось. Она не была здесь восемь долгих лет. И пусть старого викария больше нет, наказание за ее грехи никто не отменял.

Неожиданно она ощутила чье-то прикосновение и скосила глаза вниз. Ладонь герцога упиралась в сиденье рядом с ней. Это не могло быть простой случайностью. Розамунда заворожено наблюдала, как его пальцы медленно накрыли ее руку, и ощутила тепло на сердце.