Очарованный - Картленд Барбара (лучшие книги .txt) 📗
Яхта была, как этого можно было ожидать, великолепно сконструирована по чертежам самого герцога. Она воплотила в себе все самые последние достижения кораблестроения и, по словам капитана, вызывала черную зависть у большинства владельцев частных яхт.
Салон был выдержан в зеленых тонах: зеленые занавески над иллюминаторами, зеленая обивка кресел и стульев. Герцогу сейчас пришло в голову, что, когда он выбирал этот цвет, он действительно подсознательно чувствовал, что это любимый цвет Эльфы.
Когда они спустились в просторную каюту, она вновь не могла поверить, что не вступает в мир своих грез.
Стены каюты были цвета палевого нефрита, середину помещения занимала огромная кровать из дуба, отделанная резьбой, изображающей различные деревья и обитателей леса: птиц и животных. Они были так искусно выполнены, что Эльфа в полном изумлении уставилась на герцога.
— Когда я строил яхту, — сказал он, — в соседней деревне мне повстречался бывший моряк, который показал мне некоторые свои работы, и я заказал ему эту кровать. Ты будешь первым человеком, который будет спать в ней, моя дорогая, и первым гостем, который ступил на борт «Мермэйда».
По тому как он говорил эти слова. Эльфа поняла, что Сильваниус вкладывает в них особый смысл, понятный им обоим после того, что она сказала ему в саду у Девонширов.
Она, однако, не могла забыть слова графини о поездке в Париж и спросила его с некоторой долей опаски в голосе:
— А… куда… мы… поплывем? Герцог обнял ее и сказал:
— Мы поплывем, куда ты пожелаешь, моя обожаемая жена, но я думал, что мы могли бы начать с плавания вдоль берегов Англии в графство Корнуолл, где у меня есть дом, в котором я не был с самого детства.
Эльфа поняла, что он имеет в виду, что там никогда не было других женщин. А Сильваниус продолжал:
— Он принадлежал семье моей матери и перешел ко мне после ее смерти. Дом стоит на берегу моря, окруженный деревьями, которые растут почти у самой воды. Там мы будем одни. Никто не побеспокоит нас.
Эльфа посмотрела на него счастливыми глазами.
— Это звучит слишком прекрасно! — прошептала она. — Я так счастлива, что я… боюсь.
— Боишься? — удивился Сильваниус. — Чего тебе бояться, дорогая Эльфа?
— Боги могут позавидовать.
— Я смогу защитить тебя даже от богов, — пообещал герцог.
Он повернул ее лицом к себе и прижал еще крепче.
— Как мне удалось найти такое совершенство? Такое изящество, такую редкость?
Эльфа загадочно улыбнулась, и Сильваниус сурово добавил:
— Ты моя, и я никогда, никогда не смогу делить тебя ни с кем! Я уже дьявольски тебя ревную не только к другим людям, но и ко всему, что вызывает твой интерес или занимает твои мысли.
— У тебя нет… никаких оснований… для ревности, — возразила Эльфа. — Ты знаешь, так же как и я, что я твоя… полностью… абсолютно твоя.
Ее голос был еле слышен, когда она продолжила:
— Прошлой мочью, когда ты любил меня, я поняла, что меня… нет без тебя и мы — как один человек, как будто мы заключены в… стволе одного дерева.
Она видела, что герцог слушает ее, затаив дыхание, и продолжала:
— Но у деревьев есть ветки и листья, которые дают людям тень и защиту… Это то, что ты делаешь в отношении меня, и, возможно, я смогу помочь тебе немного, ., делать это… в отношении других людей.
Герцог не нашелся что ответить.
Он знал, что все женщины, которые вызывали у него интерес и которые, несомненно, отдавали ему свои сердца, никогда не задумывались о том, что он делает для кого-то другого.
Он также понял сегодня утром, что Эльфа открывает перед ним новые горизонты жизни, новые идеалы и цели.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, моя бесценная жена, и постараюсь не разочаровать тебя. Но сейчас, прежде чем мы начнем заниматься еще чем-нибудь, я намерен полностью отдаться медовому месяцу.
Глаза Эльфы засветились от счастья, и она сказала:
— Я поняла это, когда увидела «Мермэйд».
— Она унесет нас в мир грез, — сказал герцог, — где мы сможем говорить друг другу о любви до тех пор, пока ты не решишь, а это будет только твое решение, что надо возвращаться к обычной жизни, которая ждет наг.
Эльфа улыбнулась ему.
— Где бы мы с тобой ни очутились, дорогой Сильваниус, куда бы не занесла нас судьба, всегда найдется… время, когда мы сможем… побыть вдвоем.
С восхитительной простотой она посмотрела на кровать, и герцог рассмеялся смехом счастливого человека.
— Ты можешь не сомневаться, моя колдунья: даже самый занятой человек имеет хотя бы ночи для того, чтобы отдаться лунному свету, звездам, мечтам и, конечно, — любви.
Его голос окреп.
— Я прикажу накрывать на стол, как только ты будешь готова. У нас был тяжелый день, моя дорогая, и я считаю, что нам следует лечь в постель пораньше.
Эльфа ничего не ответила. Она просто подставила свои губы для поцелуя.
Сильваниус поцеловал ее страстно и нежно. Он знал, что это только начало, и ему предстоит не только многому научить ее, но и многому научиться самому.
Это будет не только самая захватывающая и интересная жизнь, о которой он и не мечтал, но и новый жизненный опыт, который он уже не думал приобрести.
Герцог принял бокал бренди от стюарда и, когда тот вышел из салона, поднял его со словами:
— За тебя, моя обожаемая жена! И за наш медовый месяц, который, что бы ни случилось, мы будем повторять каждый год, чтобы не забывать это наше первое совместное путешествие.
Эльфа подняла свой бокал:
— За Сильваниуса! — сказала она просто. Ей не было необходимости добавлять к этом тосту какие-либо слова. То, как при этом сияли ее глаза, лучше всего говорило герцогу о ее чувствах.
Ее платье было того же цвета, что и обивка стен, и ему представилось, что Эльфа принадлежит морскому царству, хотя он и знал, что она связывает себя с лесом.
Во время ужина он додумал, что все, о чем они говорят, живо интересует его.
Сильваниус обнаружил, что ему приходят мысли, которые раньше никогда не посещали голову, у него появились новые идеи, которые он однажды воплотит в жизнь, — все это приходило к нему словно вдохновение от какой-то высшей силы.
— О чем ты думаешь? — спросила Эльфа.
— У меня такое ощущение, что я могу взобраться на самую высокую гору, править миром по-новому, мудро, присоединиться к богам на Олимпе и поразить их своими талантами.
— Ты принадлежишь к ним, — сказала Эльфа. — В то же время, я думаю, боги понимают, что их миссия заключается в том, чтобы помогать человечеству. От них древние греки получили огонь, они научили людей мыслить так, как они до этого не могли.
— Нечто подобное ты сделала со мной.
— Мне хотелось бы верить в это, — заметила Эльфа, — но я полагаю, что ты дошел бы до этого и сам, хотя любовь и является в жизни сильнейшим стимулом.
— Мне казалось, молодые девушки ничего не знают о любви, — поддразнил ее герцог.
— Я говорю не о земной любви, — ответила Эльфа. — Любовь, которую ты подарил мне… отличается от того, что я… ждала или что представляла себе. И в то же время есть много похожего, потому что это любовь, о которой шептались деревья в лесу и переговаривались полевые цветы. Любовь, о которой я мечтала…
— Теперь мы будем мечтать вместе, — твердо пообещал герцог.
Он протянул ей руку через стол, и она положила свои тонкие пальцы на его ладонь. Герцог нежно поцеловал их.
Яхта плыла по спокойному морю, подгоняемая легким ветерком, который сопутствовал им с самого отплытия из маленькой гавани.
Эльфа услышала звук падающего якоря и вопросительно посмотрела на герцога.
— Мы станем на якорь в заливе на ночь. Это не только даст команде возможность отдохнуть, но и избавит нас от лишнего беспокойства. Так что, моя бесценная жена, пора спускаться вниз.
Эльфа заметила огонь в его глазах, и ее щеки залил нежный румянец смущения.
Герцог помог ей подняться, обнял за талию и так довел до самой каюты.
Когда они вошли, Эльфа увидела приготовленную постель, на которой была разложена ее ночная рубашка. Служанки не было.
