Любовь навеки - Райс Патриция (электронная книга txt) 📗
Не говоря ни слова, Тревельян распахнул ее разорванную кружевную сорочку и, найдя след от укуса на нежной коже груди, озабоченно нахмурился.
Дрожь охватила Пенелопу, когда Грэм попытался выдавить яд из ранки. Она закрыла глаза от смущения, чувствуя, что его прикосновения обжигают ее сильнее, чем жало пчелы. Снова открыв глаза, она увидела перед собой лицо мужа, склонившегося над ней.
Они оба оцепенели и долго смотрели друг на друга в упор. Пенелопе казалось, что прошла целая вечность. Прохладные пальцы Грэма поглаживали место укуса, успокаивая боль. У Пенелопы перехватило дыхание. Она не хотела останавливать Грэма, и он тоже не желал выпускать ее из своих объятий.
– Я не знаю, какое средство применяют от пчелиных укусов, – сказал он хрипловатым голосом.
– Надо приложить к ранке кусочек сырого теста, – промолвила Пенелопа, удивляясь тому, что сумела хоть что-то сказать. Несмотря на связность речи, Пенелопа была близка к панике и плохо соображала.
– В таком случае надо поспешить домой. Думаю, там мы найдем тесто. – Голос Грэма был таким же ласковым, как и его прикосновение. Бросив взгляд на обнаженную грудь жены, он подхватил ее на руки и поспешил к экипажу.
– Что вы делаете, Грэм? Сейчас же отпустите меня, – в отчаянии прошептала Пенелопа, когда Грэм вышел из-за живой изгороди и оказался посреди толпы на многолюдной улице. Он не потрудился даже поправить разорванную сорочку на груди жены и зашнуровать лиф ее платья, поэтому Пенелопа чувствовала, как ее кожу припекает солнце.
– Нет, миледи, – ответил он и неторопливо поднялся в экипаж, не выпуская ее из рук.
Посадив Пенелопу себе на колени, он приказал кучеру трогаться. Пенелопа поняла, что муж собирается разжать объятия, и бросила на него изумленный взгляд, вместе с тем чувствуя, как сердце ее трепещет от радости.
__ Мне уже не больно, Грэм, – сказала она. – мы не можем ехать так до самого дома!
Усмехнувшись, Грэм усадил ее удобнее и приклонил ее голову к своему плечу.
– Отчего же? Отважным рыцарям и героям, одержавшим победу, полагаются кое-какие привилегии за их подвиги!
Пенелопа хотела было возмутиться, но вместо этого весело рассмеялась. Ей приятно было находиться в объятиях мужа. Прикосновения Грэма воспламеняли ее, и она жаждала его ласк.
– В награду за поединок с пчелами не получают принцессу, милорд, – заметила она.
– К черту пчел! – промолвил Грэм и, бросив дерзкий взгляд на просвечивавшую сквозь прозрачную ткань сорочки грудь Пенелопы, продолжал: – Я требую награду за то, что не овладел вами прямо там, в кустах.
– Грэм! – возмущенно воскликнула Пенелопа и стала торопливо зашнуровывать лиф платья.
– О нет, остановитесь, это – часть моей награды, – заявил он и схватил ее за руки. Его взгляд завораживал Пенелопу. – Если вы прикроете грудь, я буду вынужден предпринять решительные меры, о которых мы оба впоследствии пожалеем. Например, вот такие!
И, выпустив ее руки, он скользящими движениями пальцев спустил лиф ее платья. Его прикосновения обжигали ее, и, несмотря на отсутствие любовного опыта, она поняла, что означала его угроза. Взглянув на Грэма, она увидела, что он настроен решительно.
– Мне кажется, ваш герой действует со стремительностью, не приличествующей джентльмен ну, – сказала она.
– Возможно. – Грэм взглянул на нее сверху вниз и приподнял бровь. – Но ранка заживет быстрее, если ее не прятать под одежду, не так ли?
В глазах Пенелопы полуприкрытых длинными ресницами, зажглись лукавые огоньки.
– Да, но где вы найдете героиню, которая согласилась бы вести себя столь неподобающе? – спросила она.
– Лучше иметь дело с бесстыдными девицами, чем с теми, кто падает в обморок при виде собственной тени, – твердо заявил Грэм.
Ему нравилось чувство юмора Пенелопы, с помощью которого она разрядила возникшее между ними напряжение. Его дерзкие ласки могли оскорбить ее. Ведь она только начала узнавать, что такое чувственность и влечение.
Когда они уже подъезжали к дому, Грэм с видимым неудовольствием посадил Пенелопу рядом с собой, и она торопливо зашнуровала лиф, пряча разорванную сорочку. Когда фаэтон остановился, Грэм спрыгнул на землю и, опередив лакеев, помог жене выйти из экипажа.
Слегка испуганная бурей собственных ощущений и тем вниманием, которое ей оказывал Грэм, Пенелопа позволила ему обнять себя. Обхватив жену за талию, Грэм направился вместе с ней к крыльцу дома.
Однако, переступив порог особняка, оба поняли, что им не суждено остаться наедине. В холле их приветствовали леди Риардон и Долли, которые, не застав хозяев, уже собирались уезжать. Радостные возгласы Долли разрушили очарование, в плену которого находились Грэм и Пенелопа. Поймав умоляющий взгляд жены, Грэм вежливо попросил дам пройти с ним в гостиную и выпить чаю, пока Пенелопа поднимется наверх, чтобы переодеться.
Спустившись через некоторое время к гостям, Пенелопа услышала, что дамы рассказывают Грэму о захватывающих событиях, произошедших в обществе в течение последних нескольких недель. Грэм не проявлял особого интереса к разговору. Вспомнив об известии, касающемся возвращения в Лондон брата Долли, Пенелопа решила за столом поучаствовать в беседе.
– А как поживает ваш брат? У вас есть какие-нибудь новости о нем?
Обе дамы как будто только и ждали ее вопроса и оживленно заговорили на эту тему. Бросив взгляд на мужа, Пенелопа заметила, что он словно оцепенел, услышав ее слова. Известие о то что Артур Риардон жив, явилось для него, должно быть, большой неожиданностью.
– Артур служил в армии? – с безразличные видом спросил Грэм, хотя Пенелопа видела, что он пытается скрыть интерес, который пробудил в нем этот разговор. – Я понимаю, что долгое время жил в уединении, но почему до меня не дошли сведения о том, что он стал военным?
– Никто из нас не знал об этом! – воскликнула леди Риардон, которая помнила, что Грэм был добрым другом ее сына. – Сын внезапно исчез из Лондона, оставив отцу письмо, в котором говорилось, что он решил идти в жизни своей дорогой. И вот совсем недавно мы получили записку, в которой он сообщает, что жив и с ним все в порядке. Больше мы ничего о нем не знаем. Все это время мы не получали от него никаких вестей!
– Как мне кажется, он завербовался в армий под вымышленным именем, – вмешалась в разговор Долли. – Представляете? А когда его ранили, нас не могли известить об этом, потому что в части Артура не знали, где искать родных. В газетах же, в списках раненых, была опубликована его вымышленная фамилия, И лишь когда Артур немного поправился, он смог написать нам сам. Генри уже отправился к нему в госпиталь.
Грэм поставил свою чашку на стол.
Генри привезет его домой? – спросил он. – Когда?
Пенелопа пыталась объяснить интерес мужа тем что он озабочен судьбой раненого друга, но ее пугал нарочито равнодушный, ровный голос, которым тот задавал вопросы. Он не проявлял ни малейшей радости по поводу того, что Артур оказался жив.
– Это зависит от тяжести ранений, – ответила Долли. – Мы отвезем его в Суррей, там он сможет быстро поправиться. Надеюсь, вы приедете туда, чтобы навестить его. Уверена, что он будет очень рад видеть вас.
Грэм спокойно протянул свою чашку Пенелопе, чтобы она налила ему чаю.
– Мы тоже подумываем о том, чтобы уехать на лето в Холл, фамильную усадьбу, и непременно воспользуемся вашим любезным приглашением.
Рука Пенелопы, которая наливала чай, слегка дрогнула, но этого никто не заметил, Грэм никогда раньше не говорил, что у него есть владения в графстве Суррей. Он упоминал только поместье сестры, которое находилось в Гемпшире. А что это за Холл, о котором он только что обмолвился? Казалось, гостям было хорошо знакомо это название. Они оживленно заговорили о прогулках и пикниках, которые собираются устраивать в своем поместье и на которые непременно пригласят супругов Тревельян.
Не желая признаваться в том, что плоха представляет, о чем идет речь, Пенелопа хранила молчание. Она улыбкой выражала cbo? согласие и восхищение по поводу планов семейства Риардон. Эмоциональное напряжение и события сегодняшнего дня так утомили ее что она вдруг с тоской вспомнила спокойную однообразную жизнь в домике священника, где ее душевный покой смущали лишь деревенские сплетни. Каждый раз, когда ей казалось, что она и Грэм наконец-то достигли взаимопонимания, что-то случалось и они снова становились чужими друг другу.
