Нежный тиран - Уинспир (Винспиер) Вайолет (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Да, если дело касается балета, — перебил ее он. — Я решил, что ты станешь партнершей Лонцы в «Жизели» еще тогда, когда мы встретились в Лондоне.
— Но Андрея ни за что не согласится уступить партию, — испуганно выдохнула Лаури.
Боюсь, ей придется. — Он поймал взгляд Лаури, золотистую молнию в полумраке пещеры. — Жизель — тонкий и нежный образ. Он требует чуткого сердца, невинности, честности, которая никогда не предаст. Андрея — уникальная балерина, но она привносит в роль Жизели истерию своего собственного несчастья.
— Синьор, — вырвалось у Лаури, — как можно так говорить, ведь вы с ней…
— Кто — любовники? — Его издевательские слова прокатились эхом по стенам пещеры. — Господи, неужели мы действительно производим впечатление людей, отдавших свои сердца друг другу?
Максим расхохотался как безумный, и Лаури невольно отшатнулась от его темной стройной фигуры. Девушку покоробил этот дикий смех.
— Женщина, которую я люблю, — здесь, на этом острове, — импульсивно произнес Максим и неожиданно заметался по пещере, как посаженная на цепь пантера. На белой рубашке заиграли зеленоватые отсветы; темные глаза сверкали. — Я мечтал о ней, кажется, всю жизнь, но даже теперь должен терпеливо ждать, ибо что-то до сих пор стоит между нами. Она еще не готова любить меня…
«Любить меня… любить меня…» — Эхо растаяло, и у Лаури осталась лишь окончательная уверенность, что он говорил о Венетте. Женщина, которую он любил, жила на этом острове, окруженном опаловой водой, рядом с этим уединенным и языческим капищем, подчиняющим сердца и заставляющим раскрывать их секреты.
Лаури с содроганием осмотрелась вокруг, и ей захотелось уйти отсюда.
— Я поняла, — шепнула она, и не солгала. Она действительно могла понять любовь Максима к Венетте, но теперь ей показалась еще более странной его нежная забота об Андрее.
— Пойдем, здесь прохладно после солнечного берега.
— Когда они выбирались из пещеры, он взял Лаури за руку смуглыми тонкими пальцами. Снаружи девушке показалось, будто сизая дымка на горизонте уплотнилась и приблизилась к острову.
— Мы скоро возвращаемся? — занервничала она.
— Зена рассчитывает, что мы останемся на ужин. Что, — Максим проследил за ее взглядом, устремленным вдаль, — ты боишься, что дымка подкрадывается к острову, собираясь застать нас врасплох?
— Она, кажется, сгущается. — Лаури на его веселый тон не отреагировала. — Она не может отрезать нас от суши?
— Разве плохо побыть вдали от цивилизации каких-нибудь несколько часов? — сухо бросил он. — Я оставался здесь и раньше, когда эта дымка перерастала в густой туман, — кровати на вилле довольно удобные.
— Вы хотите сказать, что мы можем остаться здесь на ночь? — Сердце Лаури встрепенулось в смятении.
— Вполне вероятно, — согласился он.
— Но не разумней ли будет уехать отсюда, пока дымка не разрослась? — Лаури пыталась говорить убедительно. — Я уверена, что графиня поймет…
— Дело в том, что я не хочу уезжать отсюда. — Его глаза своенравно вспыхнули, поймав ее умоляющий взгляд. — Это удивительное ощущение — оказаться отрезанным от всего мира, словно заблудившись в облаках.
«И конечно же, — ехидно добавила про себя Лаури, направляясь за ним вдоль края моря, — он счастлив возможности провести подле Венетты еще несколько часов». Зеленые волны лизали полоску черного песка, и совсем недалеко от них дрейфующая дымка образовала плотное кольцо, которое вот-вот могло превратиться в паутину и поймать неосторожных спутников.
— Видимо, мне остается лишь покориться неизбежному, — вздохнула Лаури. — Ведь вас бесполезно переубеждать, раз вы уже задумали что-то.
— Это ты заставила меня быть своевольным, — поддел ее Максим.
— Все мужчины таковы, но вы превзошли их всех, — сообщила англичанка.
Только послушайте этот опытный голос! — расхохотался он. — Как все женщины, мисс Гарнер, вы следуете своим эмоциям, как прилив за луной. Вы просто не в состоянии понять логику, руководящую мужскими поступками.
— Особенно логично с вашей стороны полагать, будто я готова танцевать Жизель, — парировала Лаури. — Андрея — опытнейшая балерина, и кроме того, она никогда не отдаст партию дублерше.
— Я — директор труппы ди Корте, — довольно резко оборвал ее Максим. — Мои балерины подчиняются мне.
— Но я не могу! Вы с Микаэлем, должно быть, сошли с ума, раз предположили такое…
— Так Лонца говорил о том, что хочет танцевать с тобой?
Лаури изумленно уставилась на венецианца:
— Вы же все слышали, синьор, когда поднимались вчера по лестнице.
— А, так он это имел в виду? — Выбившаяся на лоб черная прядь волос задрожала на ветру. — Надо сказать, я весьма удивлен.
— Что же он еще мог иметь в виду? — Она продолжала недоуменно смотреть на Максима.
— Если ты не понимаешь, крошка, это доказывает, что невинность действительно имеет собственную защиту. — И он подарил спутнице ту редкую ослепительную улыбку, которая всегда обезоруживала его врагов и порабощала балерин. Волосы Лаури давно растрепались на ветру, словно ласточкин хвост, а она все пыталась понять, как давно Максим любит Венетту и как может такой гордый и своенравный мужчина довольствоваться лишь половиной женского сердца.
— Я шокирую тебя, да? — с безразличной улыбкой осведомился Максим. Казалось, ее реакция не слишком волновала его. — Будучи старше вас, синьорина, я знаю, что люди никогда не могут достичь взаимопонимания, пока не разворошат друг другу души, пусть даже причинив этим страшную боль. Надо принимать человека со всеми его достоинствами и недостатками, талантами и творческими неудачами, красотой и уродством.
Потрясенная Лаури молчала.
— Это жизнь, — тихо добавил он. — Жизнь, как мудро заметил Гюго, это цветок, нектар в котором — любовь.
Лаури впитала в себя эту цитату вместе с солоноватым запахом моря и едва уловимым ароматом мирты. Как она могла считать, будто у Максима ди Корте ледяное сердце? Что ж, сегодня, на этом венецианском острове, она убедилась, как сильно ошибалась.
Путешественники уже поднимались по ступеням террасы, когда Лаури заметила, что нити сизой дымки превратились в сеть, наброшенную на солнце. Казалось, будто языки пламени прорываются сквозь ее ячейки. У Лаури от этого зрелища перехватило дыхание, она споткнулась о ступеньку и не смогла удержаться на ногах. Максим тут же бросился к ней.
— Повредила колено? — переполошился он, когда Лаури осторожно потерла пораненную ногу.
— Нет, но посмотрите, что стало с моей одеждой! — Тонкая ткань порвалась дюйма на два, а колено окрасилось кровью.
— Надо быть осторожнее, — выговаривал Максим, придерживающий Лаури за талию, пока она хромала до дома. — Ты могла подвернуть ногу.
— Подумаешь, ноги, — отмахнулась девушка, — меня куда больше волнует юбка. Только взгляните, какая прореха!
— Что случилось? — Встревоженная Венетта поднялась из глубокого кресла у окна гостиной и поспешила им навстречу.
— Дитя не смотрит, куда ставит ноги, — пояснил Максим.
— Я не дитя! — огрызнулась Лаури, рассматривая поцарапанное колено.
— Рану надо промыть, — тактично подсказала Венетта. — Давайте поднимемся в мою комнату и сделаем все как надо. Максим, может, ты пока выпьешь чашку чая? Зена, вероятно, уже проснулась, она с удовольствием присоединится к тебе.
— Конечно, моя дорогая, — кивнул он и задумчиво оглядел Лаури. — Думаю, Венетта сможет одолжить тебе платье — ведь мы ужинаем здесь, независимо от капризов тумана.
— Макс, перестань дурачиться, — упрекнула его Венетта. — Ты хочешь, чтобы Лаурина расплакалась?
— Боюсь, этого недостаточно, чтобы Лаурина расплакалась. — Максим намеренно произнес ее имя на итальянский манер, и Лаури бросила на него возмущенный взгляд, оставивший его, впрочем, по-прежнему безмятежным. Он нетерпеливо выпроводил их с Венеттой из комнаты.
Осмотрев разбитое колено Лаури и заклеив ранку маленьким пластырем, Венетта провела гостью в комнату, которую она делила с мужем, когда они гостили здесь. По словам итальянки, несколько платьев тех давно минувших счастливых времен до сих пор висели в ее гардеробе. Лаури отметила, что вдове было нелегко повернуть ручку и открыть дверь большой сдвоенной комнаты.
