Талисман - Роджерс Мэрилайл (читать книги полные .TXT) 📗

Восточный Вайоминг, март 1882 года

– Тпру, малыш, тпру. – Лиз нежно похлопала своего любимого жеребца, когда он остановился у дверей конюшни.

Не обращая внимания на сомнительную поддержку в виде протянутой мальчиком конюшим руки, она соскользнула с седла. Усмехнувшись, она потрепала выгоревшие волосы мальчика-с-пальчик и ущипнула его за веснушчатый нос.

– Ой! – Сэнди отпрыгнул, жалобно потирая нос. – Мисс Лиззи! – Притворно возмущенным голосом он повторил поручение, с которым его послали: – В доме вас ждет телеграмма.

Дразнящая улыбка Лиз исчезла, и тонкие брови сдвинулись, собирая в морщинки лоб, уже золотившийся загаром благодаря многим часам, проведенным на свежем воздухе под лучами солнца, силу которых увеличивал отражавший их снег. Слово «телеграмма» было синонимом беды. Отбросив за плечо спутанную ветром массу огненно-рыжих волос, свободно падавших до талии, Лиз тут же зашагала к дому. Охваченная тревогой, она не бросила привычно любовного взгляда на просторы укрытых снегом земель ее обожаемого ранчо Дабл Эйч.

Лиз торопливо поднялась по ступенькам веранды и без слов приняла телеграмму из рук явно обеспокоенного управляющего.

Там безжалостно, черным по белому, были написаны слова, которые она страшилась увидеть: «Ваш отец при смерти. Приезжайте немедленно».

– Гарвей, подавайте коляску. Если мы отправимся в течение ближайшей четверти часа, я смогу успеть на поезд в три десять. – Не тратя времени на лишние слова, Лиз влетела в дом и бросилась бегом по лестнице.

Управляющий, так же хорошо, как и она, знал, что, опоздав на дневной поезд, она будет обречена ждать ужасных три дня, пока в понедельник не придет следующий. Маленький городок Клируотер вообще не имел бы железнодорожного сообщения, не будь он родным городом владельца железной дороги, но даже дочь Сэмюэля X. Хьюза не могла требовать изменения в расписании.

Чего бы это ни стоило, Лиз намеревалась к понедельнику быть значительно ближе к Нью-Йорку и своему больному отцу. Ближе и к особняку, который ее мать выбрала и тщательно обставила в сдержанной, элегантной манере, но все равно была отвергнута нью-йоркскими снобами. Они восприняли семью Хьюз как всего лишь добавление к нежелательным и неотесанным нуворишам. Лиз было двенадцать лет, когда ее мать умерла, и она никогда не простила этим суровым диктаторам светскости, что они отвергли ее милую, пусть немного амбициозную мать.

В своей комнате Лиз распахнула дверцы высокого, до потолка, платяного шкафа красного дерева. Пренебрежительно отодвинув большой чемодан, она вытащила мягкую сумку и швырнула ее на кровать.

– Могу я помочь?

Бросив быстрый взгляд через плечо, Лиз увидела в открытой двери девушку, которая служила в некотором роде горничной. Лиз не нравился обычай иметь камеристку, постоянно толкавшуюся поблизости, путавшуюся под ногами и выбиравшую «соответствующую» одежду, которую ей надо надевать. Но неудобно расположенные пуговицы и прочие сложности причудливых модных платьев, которые она носила крайне редко, делали помощь необходимой. Для подобной работы она и выбрала эту милую, неуклюжую девочку, в полной уверенности, что Милли никогда не придет в голову комментировать ни вкусы, ни действия своей хозяйки.

– Да, Милли. Ты можешь положить щетку, расчески, лосьон и… – Она поморщилась и кивнула в сторону предметов, разбросанных на комоде: – Положи все это в ридикюль. Мой отец серьезно болен, и я отправляюсь в Нью-Йорк.

– Вам понадобится служанка в сопровождение?

За несомненным беспокойством о больном хозяине Дабл Эйч Лиз слышала в ее голосе надежду.

– Не в этот раз, Милли. Прежде чем позволить вовлечь свою пятнадцатилетнюю дочь в греховную жизнь большого города, твой отец скорее всего уволился бы, а я не осмелюсь рисковать потерей такого прекрасного управляющего. Особенно сейчас, когда босс Дабл Эйч так близок к смерти, что я должна мчаться к нему. – Поддразнивающая улыбка Лиз померкла, и лицо приняло грустное выражение.

В саквояж Лиз торопливо запихнула два платья – двух перемен вполне достаточно, а с учетом изобилия жеманных «городских» платьев, оставленных в доме отца, ей больше не понадобится. То, что те наряды на годы отставали от моды и были сшиты для школьницы, совершенно не заботило ее. Поскольку ее отец тяжело болен, вряд ли она будет выходить из дому между прибытием в Нью-Йорк и возвращением в Вайоминг.

Чтобы как-то унять тревогу, Лиз, пока искала и укладывала вторую пару туфель, от мысли о гардеробе, дожидающемся ее в Нью-Йорке, перешла к воспоминаниям о школе для юных леди мисс Браун, и хитроватая улыбка тронула ее сочные губы, больше привычные к широким, веселым улыбкам. Она закончила – нет, с отличием закончила свое образование там, хотя и не без тайных мотивов, не исключающих, однако, любви к знаниям. Таким образом, она выполнила свою часть сделки с отцом. Когда в руках у Лиз был диплом, ее отцу пришлось выполнять свою сторону договора и разрешить ей вернуться на Дабл Эйч, а не присоединяться к своим светским сверстницам в традиционной охоте за мужьями.

Ее гордость успешной организацией этого дела сейчас была отравлена реальностью многих миль между ею и любимым отцом, нуждавшимся в ней. Она внутренне оплакивала это огромное расстояние, но смело смотрела в лицо грядущему, твердо сжав губы, решительно блестя бирюзовыми глазами. Поскольку, собираясь в дорогу, она даже не сняла толстое шерстяное пальто, ей оставалось только принять из рук Милли тяжелый ридикюль и саквояж, и она была готова отправиться в путь, к нему.