Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
– Если ты не против, возвращайся домой без меня! Я намерен подождать эту красавицу, и, как только она освободится...
– Конечно, я сейчас оставлю тебя одного. Ты мог бы пригласить ее за свой столик...
– Ох... Это ведь настоящая цыганка, как и все семейство. Увы, она не согласится... Ты можешь посидеть еще немного.
– Нет, пожалуй, пойду... Устал, и спать очень хочется. Завтра позвоню...
– Ты еще не уезжаешь в Венецию?
– Скорее всего, заверну в Вену. Страшно соскучился по Лизе и близнецам! Но я не уеду, не предупредив тебя. Желаю удачно провести остаток ночи! Только берегись братьев твоей красотки!..
– У меня же самые... самые благородные намерения!
– Но ты ведь не собираешься на ней жениться?
– А почему бы и нет? У цыган существует своя аристократия, и Васильевы к ней принадлежат. Я уже знаю, как с ними говорить...
– Это ещё не значит, что они захотят тебя слушать. Не валяй дурака, Вобрен! Ты богат, недурен собой и пользуешься широкой известностью, но для них ты – никто, поскольку ты не ром! Так что повторяю: будь осторожен!
Морозини встал, ласково похлопал друга по плечу и подошел к двери в тот самый момент, когда толстая Маша начала петь последнюю на сегодня песню. Взяв в гардеробе свое черное пальто из альпаки, он попросил швейцара подозвать такси и в ожидании машины закурил сигарету. Долго ждать не пришлось: не прошло и двух минут, как, отозвавшись на свисток человека в красной униформе с золотым галуном, к тротуару подкатил автомобиль, за рулем которого сидел пожилой шофер в кожаной фуражке. Лицо водителя украшали длинные усы и короткая седая бородка, форма которой выдавала в нем бывшего военного. Усевшись, Морозини открыл окошко, отделявшее его от шофера, и произнес:
– Доедете до улицы Амстердама, потом вернетесь по улице Милана и остановитесь на улице Клиши, чуть-чуть не доезжая до улицы Льежа.
Водитель приподнял брови, однако от комментариев воздержался: он недавно стал таксистом, но уже успел привыкнуть к прихотям клиентов. Прибыв в указанное место, шофер остановил машину, выключил мотор и стал ждать дальнейших распоряжений. Но Альдо, не выходя из такси, снова закурил...
Наконец, из-за угла показалась внушительная фигура, втиснутая в нечто вроде далматики, подбитой мехом, закутанная в пеструю шаль, да еще и в платке, завязанном под подбородком. Женщина двинулась к такси, и Морозини вышел из машины, чтобы помочь ей сесть. К величайшему его удивлению, певица окликнула шофера и обменялась с ним несколькими фразами по-русски.
– Вы знакомы с водителем?
– В наше время половина парижских таксистов – русские. Это полковник Карлов, я хорошо его знаю. Он часто приходил меня послушать в Санкт-Петербурге!
– Ничего не скажешь, вкус у него отменный! Куда мы едем?
– Я ему уже все объяснила. На Монмартр, улица Равиньян... Машина тронулась с места и, несколько неуклюже развернувшись, поднималась теперь по улице Клиши.
– И зачем же мы туда едем?
– Повидаться с другом... которому необходима ваша помощь! Нам очень повезло, что вы пришли сегодня в «Шехерезаду». И еще большая удача – что я узнала вас.
– А что ему от меня надо?
– Скоро узнаете. Вы взяли с собой оружие?
– Чтобы поужинать в русском ресторане? Это было бы странно...
– В самом деле, странно... Но ничего, дело поправимое...
И, вытащив откуда-то из недр своей широченной сборчатой юбки маленький револьвер, Маша Васильева протянула его спутнику.
– Надеюсь, вы умеете с ним обращаться?
– Разумеется, но, если вы взяли с собой эту игрушку, значит, думали, что она вам понадобится. А если вы отдадите ее мне, то останетесь безоружной?
Цыганка хладнокровно вытащила из спрятанных где-то на ней ножен испанскую наваху, и сталь на мгновение блеснула в свете уличного фонаря.
– Этой штукой я могу убить почти так же быстро, как выстрелом из пистолета, – объяснила она безмятежным тоном домохозяйки, которая показывает подруге узор на спицах. – И уверена, что вы так не сможете!
– Вот уж точно! – усмехнулся Морозини. – Только скажите, это уже все или вы носите при себе целый арсенал?
Цыганка, должно быть, лишенная чувства юмора, зло на него посмотрела. Машина тем временем, натужно урча, лезла вверх по склонам Монмартра, одного из немногих уголков Парижа, которые Альдо знал плохо. Однажды он поднимался к Сакре-Керу, но, если вид на расстилавшийся внизу Париж его пленил, сам собор показался чудовищным, не шел ни в какое сравнение с Нотр-Дам, и больше князь туда не возвращался. Но сейчас такси миновало обычные места прогулок и углубилось в путаницу темных переулков старой деревушки, населенной более или менее оголодавшими художниками и стариками, живущими одними воспоминаниями.
– Приехали, – объявила наконец Маша, кивнув на маленький ветхий домик, за которым начинался пустырь.
Освещения здесь не было никакого. Открыв окошко, отделяющее пассажиров от водителя, Маша велела ему остановиться, но флажок не опускать и подождать, пока они вернутся.
– Надеюсь, вы там не задержитесь! – проворчал шофер. – Не самое приятное место. Кто, черт возьми, может здесь жить?
– Тот, у кого денег слишком мало, чтобы поселиться где-нибудь еще! – ответила цыганка. – Например, беженцы вроде нас.
– Ладно, сдаюсь! Молчу! И все-таки вид у этого дома нежилой.
В самом деле, ни в одном из окон дома, четвертый, самый верхний этаж которого слегка нависал над улицей, не было видно даже слабого света. Выйдя из машины, Морозини оглядел облупившиеся стены, расшатанные ставни и дверь, которая казалась не слишком надежной защитой. Подозрения оправдались: створка легко подалась под рукой Маши. Тогда цыганка извлекла из складок своей поистине неисчерпаемой юбки карманный фонарик, включила его, и вскоре под шагами незваных гостей заскрипели ступеньки. На последнюю площадку выходили две двери, одна напротив другой, рядом с каждой – чугунный умывальник с краном...
– Господи! – прошептала Маша, поспешно перекрестившись. – Что здесь стряслось?
Дверь одной из квартир была наполовину сорвана с петель и болталась. За ней была непроглядная темень... Морозини взял фонарик из рук цыганки.
– Я пойду вперед! – не допускающим возражений тоном отрезал он. – Мало ли кто там может прятаться!
Но внутри никого не оказалось. Луч фонарика осветил скромное жилье, по которому, похоже, пронесся ураган. Все валялось на полу, начиная от жалкой кухонной утвари и заканчивая покрывалом с кровати. Единственным устоявшим на ногах предметом был стол с потухшей керосиновой лампой на нем, которую Альдо и зажег. Цыганка, шатаясь, подобрала один из стульев и рухнула на него. Стул угрожающе затрещал под ее тяжестью, и Маша невнятно пробормотала какое-то ругательство или, может быть, заклинание на своем непонятном языке.
– Может быть, вы попробуете объяснить мне, что могло здесь произойти? – мягко поинтересовался Морозини. – И скажете, зачем мы сюда пришли? Похоже, перед нашим приходом здесь произошло сражение?
– Нет, сударь, похищение! – донесся робкий голосок из распахнутой двери.
На пороге стоял маленький серый человечек с взъерошенными волосами, зябко кутая тощие плечи в такую же серую шаль, которая, должно быть, заменяла ему домашний халат, поскольку из-под ее бахромы виднелись подол ночной сорочки в полоску и босые ступни в шлепанцах.
– Ты живешь здесь напротив, дед? Что случилось с Петром Васильевым?
Старик, которого толстая цыганка, ухватив могучей рукой за шиворот, почти оторвала от пола, пискнул испуганной мышкой. Морозини пришлось вмешаться:
– Вы его наполовину придушили, мадам. Не лучший способ добиться ответа...
Бедняга силился достать ногами пол. Альдо вырвал его из рук цыганки, усадил на стул, на котором тот повис, словно мокрая тряпка, и принялся шарить вокруг в поисках неизвестно чего. Смущенная толстуха, догадавшись, чего он хочет, сказала:
– Здесь где-то должна быть бутылка водки. Я сама принесла ее Петру...
