Царица Шаммурамат. Полёт голубки (СИ) - Львофф Юлия (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
— Что такое?! — взревел Табия, прерывая спокойную речь хазанну. — Ты угрожаешь мне, старик?
Стоявшие позади ростовщика люди, приняв его слова за призыв к бою, схватились за мечи.
— Кто этот человек?.. Отчего пришёл к нам с оружием?.. Чего он требует?.. — раздались в толпе взволнованные голоса. Послышался детский плач; заголосила какая-то женщина.
Тогда Табия крикнул в толпу:
— Залилум! Довольно прятаться за чужими спинами! Не будь трусом!.. Или ты предпочитаешь рисковать благополучием всех этих людей из-за какой-то рабыни?
И поскольку Залилум ему не ответил, ростовщик снова взялся за его сына.
— Отдай её мне, и я уведу своих людей, — сказал он Киссару, указывая пальцем на Ану-син.
Молодой человек нахмурился; по-прежнему держа свою руку на талии девушки, он привлёк её к себе и выпятил грудь, как бы прикрывая её собою.
— Я уже сказал тебе: это моя жена.
— Тогда попробуйте сначала уйти, — ухмыльнулся Табия, свысока, надменно глядя на Киссара, хотя в груди у него кипела злоба.
— Если надо — я силой проложу себе дорогу, — неожиданно дерзко ответил юноша, и в то же мгновение в его руке блеснул остро отточенный кинжал.
Неуловимо быстрым движением он приставил его к груди ростовщика, бурно вздымавшей складки белоснежной канди. В толпе испуганно ахнули; люди Табии выхватили мечи.
— Убери нож! — сказал Табия сдавленным голосом, глядя Киссару в глаза.
— Нет. Сначала вели своим слугам спрятать мечи и дать нам дорогу.
— Убери нож. Я сделаю, что ты просишь. В сущности, мне нужно только, чтобы твой отец вернул мне долги, а как он это сделает — серебром, землёй или рабами — мне всё равно. Хочешь, я поклянусь священным именем Мамиту, что не трону эту рабыню, хм… твою жену?
Киссар медленно спрятал нож под плащом. Табия посторонился, и молодой человек, увлекая за собой Ану-син, направился к выходу из димту. Но едва они сделали несколько шагов, как из толпы раздался истошный вопль Авасы:
— Не дайте им уйти!.. Эта демоница околдовала моего сына, она его погубит!
— Ты можешь забрать её, почтенный Табия! — подхватил, наконец выдав своё присутствие, Залилум. — Эта рабыня — твоя!
— Опомнись, Залилум, — укоризненно покачал головой Техиб. — Не нарушай традиций предков: твой сын назвал Ану-син своей законной женой перед очагом общины, в присутствии духов-покровителей…
Но хазанну никто не послушал: ни Залилум, ни Аваса, которая до этих пор не могла прийти в себя, ошеломлённая поступком сына, а теперь вновь обрела дар речи.
— Возьми эту рабыню в уплату моих долгов! — вопил Залилум, обращаясь к Табии.
— Она — твоя! — вторила мужу Аваса, растрёпанная, разъярённая, страшная в своей злобе и ненависти.
Получив их поддержку, Табия немедленно велел своим слугам схватить девушку. Кто-то из его людей бросился к Киссару, но через мгновение рухнул на ступени с перерезанным горлом. В толпе поднялась сумятица, послышались испуганные крики. Многие устремились к выходу, бежали, падали, поднимались и опять бежали…
— Прочь с дороги! Я увожу свою жену. Прочь, кому дорога жизнь! — кричал Киссар, одной рукой сжимая руку Ану-син, а другой размахивая своим смертоносным кинжалом.
Вскоре свалка на ступенях Большого дома переросла в кровавую бойню. Мужчины из общины, разгневанные тем, что чужак осквернил очаг их духов-покровителей, вступили в сражение с людьми Табии. Это были всего лишь слуги — не воины: ростовщик вооружил их мечами, чтобы нагнать страху на крестьян, но теперь, когда смерть заглянула им в глаза, они сами дрожали от страха. Один из крестьян могучим ударом кулака свалил телохранителя Табии на пол и, завладев его мечом, с криком бросился на остальных…
Табия сообразил, что потерпел поражение. Он начал пробираться по ступеням, ловко увиливая от сцепившихся в драке людей, и уже занёс ногу над порогом димту, как чьи-то пальцы вцепились сзади в его канди.
— Дело-то повернулось совсем не в твою пользу, почтенный Табия, — прохрипел Залилум в лицо ростовщику, когда тот в испуге обернулся. — Боги, по-видимому, устали помогать тебе…
— А… Залилум… Я рад, что ты уцелел в той свалке, хотя бы в силу того, что погибни ты, — и некому было бы возвратить мне твои долги. Ведь теперь тебе, наверное, придётся отдать в уплату долга свой дом: серебра, как я понял, у тебя больше не осталось ни сикля. Да, услужил тебе сынок…
— Ты бы не радовался так тому, что я жив, — отозвался хмуро Залилум. — К вечеру станет ясно, что в этой бойне погибло немало людей, и вряд ли кто-то удивится, когда среди убитых найдут твоё, друг мой Табия, бездыханное тело.
Только теперь Табия обратил внимание на то, что Залилум прячет другую руку за спиной, и похолодел от страшной догадки.
— Неужели убьёшь меня? — глухо спросил он, с ужасом наблюдая за тем, как Залилум приступает к нему с мечом в руке.
Тот хищно прищурился на него:
— А ты не веришь?
Но не успел Залилум взмахнуть мечом, чтобы обрушить его удар на голову ростовщика, как сам оказался жертвой. Охнув, Залилум выпустил из ослабевшей руки меч, который он отнял у кого-то из слуг Табии, и рухнул всем телом на землю.
Несколько мгновений Табия стоял, словно ошеломлённый таким ужасным концом своего должника, не веря в его гибель.
— Ты убила его! — наконец, придя в себя, сказал он маленькой женщине, которая стояла неподвижно, молча глядя на поверженного врага.
Баштум (а это была она) стояла, опираясь на меч, клинок которого был обагрён кровью Залилума. Казалось, она погрузилась в глубокую задумчивость: взгляд её глаз был неподвижен, лицо точно превратилось в глиняную маску.
Табия ещё раз бросил взгляд на труп своего должника и, развернувшись, побежал прочь от Большого дома.
Маленькая женщина глубоко вздохнула и провела ладонью по лбу, словно отгоняя наваждение. Увидев перед собой распростёртое тело и кровь, обагрившую землю, Баштум вскрикнула и задрожала всем телом. Она отбросила меч и заплакала, закрыв лицо руками.
— Да будет так! — неожиданно раздался рядом с ней голос Техиба. — Этот меч стал карающим! Но, помимо твоих личных счётов с Залилумом, была ещё одна важная причина лишить его жизни. Не вини себя в его убийстве, Баштум! Твою руку направляла богиня, чьё имя не имеет права произносить вслух ни один из нас…
— Теперь я больше никогда не увижу мою голубку, — тихо проговорила маленькая женщина со скорбным лицом.
— Мы оба знали, что этот день наступит, — со смиренным видом отозвался хазанну Техиб. — Позволь же Ану-син продолжить свой путь…
Глава 22. Брачная ночь
Близилась ночь, тёплая, мягкая. В воздухе витал приятный терпкий аромат лимонных деревьев. В сумерках, сгущавшихся над алу Поющие Колосья, вспыхнули огненные языки факелов — их несли, подняв над головами, жители селения. Раздавались печальные голоса, стенания и плач. Громко рыдала, проклиная свою несчастную судьбу и обвиняя в том «демоницу» Ану-син, бедняжка Син-нури. Ведь ей и в этот раз не удалось найти себе мужа: деньги, которые должны были составить её приданое, все до последнего сикля её ветреный брат отдал за дочь пастуха.
По велению Техиба мужчины общины сделали вокруг Большого дома ограду из решёток, чтобы отстранить толпу, и выносили из димту раненых и убитых. Тела убитых в драке — погибли почти все слуги Табии и несколько жителей алу — складывали во дворе перед Большим домом; хазанну Техиб стоял здесь же, обеими руками держа широкий сосуд, в котором курился ладан. За оградой каталась по земле и рвала на себе одежды Аваса, испуская пронзительные крики:
— Бедный Залилум! Муж мой, мой господин, моя защита! Убейте и меня тоже! Горе! Горе!
Она царапала себе лицо, рвала волосы и выла, как плакальщицы на погребениях.
— Киссар! Где ты, Киссар? Мой сын, утешение моё, надежда, жизнь! Вернись, мой сын, я так страдаю! — звала Аваса сына вперемежку с плачем по мужу.
Но Киссар уже был далеко. Он пустился, как стрела из лука, вниз по течению Великой реки; Ишведаку на своём коне едва поспевал за ним.
