Приглашение - Деверо Джуд (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
— Расскажи мне, что случилось?
Уткнув лицо в покрывало, она затрясла головой. Нет, она не хочет ему рассказывать, когда нет другой причины для слез — только она сама, не знающая, в чем состоит истинная трудность.
Конечно, казалось совершенно естественным, что Вильям взял ее на руки. Он наклонился над изголовьем, протянул длинные ноги на кровати, положив ее поперек себя, на свою широкую грудь.
— Выпей вот это, — сказал он, поднося к ее губам бокал бренди, и когда она сделала несколько больших глотков, он поставил бокал на ночной столик. — А сейчас расскажи, почему ты плачешь.
— Я не могу тебе рассказать, — застонала она. — Кому же ты расскажешь, кроме меня?
К несчастью, и тут он был прав. Она не могла рассказать Терри, потому что Терри не должна знать о Вильяме. Вильям — эта тайна. Но Вильям ее друг, и был ее другом всегда, сколько себя помнит.
— Как прошло… свидание? — спросил он с подвохом в голосе.
Лежа головой на его груди, у сердца, Джеки смогла почувствовать страсть, кипевшую внутри него. Сейчас она должна рассказать ему о сегодняшнем вечере с продуманными подробностями. Она должна остановить Вильяма — и себя — и не помышлять, что когда-нибудь что-нибудь может быть между ними.
— Было все прекрасно, — сказала она, — он был превосходен. — Слова звучали странно, потому что в тоне ее голоса «превосходен» прозвучало как «ужасен». И слезы потекли с новой силой.
— Ах, Вильям, — сказала она, прижимаясь к нему и заливая слезами его рубашку. — Я знаю, что должна делать. Я должна выйти замуж за кого-то, такого, как Эдвард Браун. Он отлично подходит мне. Он подходящего возраста, подходящего социального положения. Подходит мне по внешним данным. Все превосходно. Он одинок, и я одинока. Мы пара, созданная на небесах.
Вильям подал ей платок, и она громко высморкалась.
— Он такой приятный мужчина, а я с ним была ужасна. Все, что он говорил, я воспринимала не так, как надо. Он… он назвал меня зрелой женщиной.
— Это говорит о том, что он о тебе ничего не знает, — отметил Вильям насмешливо. Джеки фыркнула.
— Он ничего обо мне не знает. Он хотел, чтобы я рассказывала ему истории о моей волнующей жизни. Как будто бы я была леди исследователь, показывающая фото родственников. — Она опять залилась слезами. — Но он ведь очень милый. Почему я так ужасно с ним обошлась? И почему я не могу сделать то, что сулит мне только хорошее? Почему я не делаю то, что мне следует делать?
— Почему ты не влюбилась в этого мужчину, если он настолько прекрасен? — Слова Вильяма звучали тихо, но она слышала, лежа на его груди головой, как застучало его сердце, а тело напряглось, как будто он говорил что-то очень важное для себя.
— Потому что он… безнадежно стар, — выпалила Джеки, — ничто его не веселило. И на тебя не похож. Ты меня смешишь. Ты…
Она прервала речь, чтобы взглянуть на него.
— Почему ты улыбаешься? — эта улыбка задела ее чувства. — Я изливаю тебе душу, а ты смеешься!
— Джеки, любовь моя, — задумчиво сказал он, обнимая ее крепче, — только ты считаешь меня весельчаком. Ни одна другая девушка ни разу не говорила мне, что я весельчак. Когда в группе хотели заняться чем-то, что я считал глупым или опасным, много раз меня обзывали стариком, потому что я всех отговаривал.
— Дети! — воскликнула Джеки с насмешливой иронией.
При этих словах он захихикал, погладив ее руки сверху.
— Ты знаешь, что я в тебе люблю, Джеки?
— Во мне ничего нет, что стоит любви, — горько сказала она. — Я просто дурочка.
Это заявление он проигнорировал.
— Одно, все-таки есть, но именно это я в тебе люблю особенно: когда ты была ребенком, ты была взрослой, а сейчас, когда ты взрослая, ты ребенок. Я даже думаю, что, когда ты родилась, тебе было двадцать пять лет, и ты ничуть не изменилась с тех пор. А возможно, и никогда не изменишься.
— Мне уже не двадцать пять. Я зрелая женщина. Ах, Вильям, что мне делать? Этот мужчина очень мне подходит.
— Так же, как брокколи.
— Что?!
— Брокколи тоже очень подходят для тебя — они полезные. Человек должен их есть каждый день. В самом деле, людям следует есть отварную курицу, брокколи и коричневый рис. Человек не должен есть шоколад или мороженое. Или жареный в масле попкорн.
— Да о чем ты говоришь?
— Эдвард Браун… Он — как брокколи.
— А-а, — протянула она, начиная понимать. — Ага, я поняла, что себя ты считаешь шоколадным мороженым.
— Я бы сказал — больше похож на ванильное.
Через силу она улыбнулась.
— Высоко себя ценишь, ведь так? — Улыбка ее исчезла внезапно, так же, как и появилась. — Вильям, что же мне делать? Ты и я не можем… не можем быть вместе. Ты знаешь это так же, как и я. Но я все время о тебе думаю. Даже сегодня вечером, когда я была с этим милым человеком, я… Ах, Вильям, ну что я буду делать?
Только удары его сердца, отдающиеся ей в щеку, выдавали, что ее слова подействовали на Вильяма. Ведь она призналась, что любит его, ведь так?
— Один вопрос к тебе, — сказал он. — Если бы ты никогда не знала меня ребенком и впервые со мной встретилась, когда упал твой самолет, и если бы я был твоего возраста или старше на несколько лет, что бы ты чувствовала ко мне?
Джеки задумалась. У Вильяма было чувство юмора, которое отличалось от других людей. Она любила его благородство и то, как он умеет посмеяться над собой. Конечно, на свете много других людей у которых есть чувство юмора. Он не единственный. Но ведь в мире и очень много Эдвардов Браунов, людей, которые не смеются. И очень много Эдвардов Браунов, которые считают себя старыми, потому что об этом им говорит паспорт.
Но должен ли быть другим Вильям, если ему вместо двадцати восьми было бы тридцать восемь? И вдруг она поняла какую-то часть его характера. Если он женится на женщине моложе, он должен взять ответственность за ее обучение (Джеки слишком хорошо узнала, что мужья постарше считают, что две трети их забот — это обучение своих молодых жен науке жизни) — и возьмется за это дело так серьезно, что превратится в старика через пять минут после того, как скажет «я буду учить». Довольно странно, но она считала, что сберечь его молодым сможет только такая, как она. Ему нужен кто-то, кто летает на аэропланах вверх дном — и сейчас, и потом; кто-то, кто удержит Вильяма от превращения в т ого, кем называли его мальчишки в колледже.
— Джеки? Ты собираешься мне отвечать? Скажи мне правду. Что бы ты обо мне подумала, если бы не знала ничего обо мне в прошлом? И если бы в моем свидетельстве о рождении стояла другая дата?
— Я бы подумала, что нужна тебе, — ответила она ласково. — Нужна, чтобы сберечь тебя молодым.
Джеки еще что-то говорила — не зная, о чем, — когда почувствовала дыхание Вильяма на своих волосах. Это было так, как будто они были невинными детьми, утешающими друг друга, а через минуту они поняли, что стали взрослыми, способными к весьма взрослым чувствам.
Совершенно неожиданно она осознала, что его сильные руки уже на ее спине, а его губы прижались к ее шее.
— Вильям, — прошептала она.
Казалось, он ее не услышал, потому что крепко прижал все ее тело к себе. Она скорее почувствовала, чем услышала его вздох, потому что прижималась к его стальной грудной клетке.
Медленно, как будто это было самым важным, что он когда-нибудь делал, Вильям запустил пальцы в ее волосы и потянулся губами к ее губам. Он ее целовал и прежде, но не так. Раньше он себя контролировал; казалось, ему хотелось показать ей что-то. У тех поцелуев было начало, был и конец.
А этот был — сама нежность. Вся нежность, доброта и чувственность. Это было так, как будто он хотел целовать ее долго — несмотря ни на что, и сейчас, если бы ему было позволено, он собирался спасти каждую секунду поцелуя. Было и еще что-то в этом поцелуе: беззащитность. Он позволял ей увидеть, как много она для него значит, разрешая ей разглядеть его страстное желание и томление, и его любовь. Он показал ей, как легко она может его ранить. Этим поцелуем он не скрывал себя, но позволял разглядеть и прочувствовать самые скрытные свои чувства. Он доверялся ей полностью.
