Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" (книги .txt) 📗
— Да, — коротко ответила Ида и маркиза Лондор лишь усмехнулась. Что ж, видимо, Ида хочет обставить своё появление чуть более эффектно, явившись не с двумя довольно привлекательными дамами, а с двумя молодыми людьми.
Комментарий к Глава 11
*Имеется ввиду императрица Евгения, жена Наполеона III, эталон красоты и законодательница мод для всей Европы
========== Глава 12 ==========
«Терра Нуара» затмевала своей несколько суровой красотой все остальные поместья в округе. Широкая подъездная аллея, ведущая к воротам, по обе стороны обсаженная старыми каштанами, только усиливала возникавшее чувство собственной ничтожности. Массивные кованые ворота, заключённые в каменную арку, завершали подъездную аллею и позволяли попасть во двор. Над воротами красовался высеченный из камня геральдический щит, на котором по диагонали, из правого верхнего угла в левый нижний, расположились три лилии. Над щитом помещалась так же высеченная из камня герцогская корона, а внизу — девизная лента с надписью «Словом и делом».
Во дворе, тоже более чем просторном, уже находился десяток экипажей, гости постепенно собирались. Моник осторожно вылезла из кареты, опираясь на руку Филиппа и подбирая полы платья, чтобы ненароком не запачкать белоснежную ткань. Это великолепие, словно свалившееся на голову, поразило её так, что она лишь растерянно оглядывалась по сторонам, словно желала запомнить каждую, даже самую мелкую, деталь. Следом из кареты вышла Жюли, которая все ещё чувствовала себя глупо в таком обилии розового и кружев. К окружавшей роскоши она отнеслась как к самой привычной и естественной обстановке.
По широкой лестнице, к распахнутым парадным дверям, которые были не менее массивны, чем старинные кованые ворота, шурша юбками и постукивая каблучками, поднимались дамы, каждая из которых намеревалась быть королевой этого вечера. Мужчины держались чуть скромнее, как будто понимая, что затмить собой хозяина этого места будет непросто.
Войдя в огромный холл, стены которого были выложены темным мрамором и озарены светом множества свечей в тяжелых массивных канделябрах, Моник наконец-то скинула со своих плеч надоевшую накидку. Дюрана она заметила сразу. Он, как и подобало хозяину торжества, приветствовал гостей, вежливо раскланиваясь с каждым и каждого благодаря за то, что нашлось время для его скромного праздника. На нём был черный фрак, каждой линией подчёркивавшей идеальность его фигуры, жилет темно-бордового цвета с тонкой вышивкой и золотистыми пуговицами. На рукавах кипенно-белой рубашки еле заметно переливались алым блеском рубинов золотые запонки, к лацкану фрака был приколот бутон алой розы. Взгляд, как всегда горд. Улыбка, как всегда, божественна.
Эдмон молча кивал, в очередной раз слушая речь о том, как приятно получить от него приглашение, и как приятно побывать на таком великолепном балу. В какой-то миг он повернул голову и заметил Жюли в розовом облаке шелка и кружев, а рядом с ней уже знакомое ему платье. Однако, к его удивлению и разочарованию в белоснежный атлас была облачена тоненькая фигурка младшей Воле. Иду не было видно. Моник же, пересекая огромный холл вместе с Жюли, упивалась направленными на неё восхищенными взглядами.
— Господин Дюран, счастлива побывать на таком прекрасном вечере, как у вас, — Жюли присела в легком реверансе. — Думаю, его без колебаний можно назвать самым красивым за несколько последних лет.
— Весьма признателен, мадам Лондор, за что вы решили украсить этот вечер ещё больше, — в свою очередь поклонился Дюран.
Моник тем временем терпеливо ждала своей очереди, понимая, что сегодня её невозможно игнорировать.
— Очень рад, мадемуазель Воле, — с улыбкой произнес Эдмон. — Вы сегодня невероятно выглядите. Мне, кажется, не нужно было тратить столько денег на украшения. Вы и мадам Лондор всё равно затмите их сегодня.
— Благодарю, — Моник склонила голову, улыбаясь и предательски краснея, однако продолжая глядеть на хозяина из-под полуопущенных век. Никто в округе не умел делать комплименты с такой располагающей искренностью, как он.
Герцог Дюран тем временем оглядывал всех гостей в поисках Иды. Весь этот бал, всё это великолепие, сотни свечей, музыка — всё это было только для неё одной, было его молчаливым признанием собственного поражения, как если бы он опустился перед ней на колени и склонил голову, покоряясь раз и навсегда.
— А вот и наши кузены, — со вздохом проговорила Моник, понимая, что вместе с ними приехала и Ида, а значит придётся ещё немного потесниться на своём троне.
— Очень рад, — с поистине лучезарной улыбкой произнес Эдмон, кланяясь Клоду и Жерому, и, обращаясь в большей степени к первому, добавил: — надеюсь, тебя не разочаровывает скромность моего праздника?
— Скромность всякого лишь украшает, — сказал Клод и загадочно улыбнулся: — У тебя здесь, конечно, неописуемо красиво…
— Но мы привезли с собой самое дорогое украшение любого праздника, — продолжил речь брата Жером и тоже загадочно улыбнулся, что было не в его манере.
— Что же это? Я заинтригован, — настороженно спросил Эдмон. Клод лишь отступил на несколько шагов в сторону и Эдмон замер, не в силах пошевелиться, так же, как замерли все остальные гости.
Перед ним стояла Ида. Она вся в этот момент представляла из себя сплошной моветон. На ней было многоярусное платье из чёрного тончайшего шёлка, украшенное сложнейшим, безукоризненно выполненным, золотым шитьём и бесконечными метрами невесомого, чёрного алансонского кружева. Каштановые локоны были собраны в замысловатую прическу, которая была украшена золоченым подобием венка из виноградных листьев. Свечи играли в бриллиантах на её шее и в её ушах. Она стояла и смотрела на всех с чувством гордого превосходства, вскинув голову и прикрыв глаза, которые сияли загадочным, почти демоническим блеском. Слабо обмахиваясь веером из черных страусовых перьев, она сделала шаг на встречу и, присев в реверансе, произнесла:
— Я благодарна вам за приглашение, господин Дюран.
— Мне кажется, это я должен быть вам благодарен за то, что вы его приняли, — улыбаясь своей божественной улыбкой, ответил Эдмон, и мысли в его голове завертелись в адском вихре. Беги, Дюран, беги отсюда. Седлай своего лучшего коня и гони его во весь опор хоть на край света, загони его до смерти, но будь так далеко от этого места, как только сможешь. Ты отдал своё сердце женщине, которая никогда не сможет полюбить тебя.
Ида молча глядела на него. Десяток мужских взоров был обращён на неё и наполнен немым восторгом, восхищением, обожанием, а она готова была душу отдать за то, чтобы так на неё смотрел тот, кто сейчас лишь надменно улыбался, словно говоря, что ей никогда не покорить его, что бы она ни делала. Беги, Ида, беги отсюда. И никогда, никогда не возвращайся сюда. Ибо ты пустила в своё сердце человека, который без сожаления развеял пепел собственного.
Коротко кивнув, Ида направилась к дверям зала, обмахиваясь веером и осознавая, что все, абсолютно все, взгляды направлены на неё. Но если молодые люди замирали от внезапно сразившей их любви, то девушки — от зависти и ненависти. Её внешний вид, являвшийся нарушением всех правил, здесь будут обсуждать ещё очень долго. Заметив среди собравшихся Анжелику и Жозефину, чьи лица были просто до неузнаваемости искажены, Ида легко улыбнулась им, продолжая обмахиваться веером. Ещё чуть поодаль она заметила Жоффрея, у которого было такое лицо, как будто он вот-вот упадет в обморок или станет свидетелем явления Дьявола. Однако Ида даже не удостоила его своим взглядом, а посмотрела в сторону братьев Алюэт, которые смотрели на неё с таким вожделением, как не смотрели никогда, и одарила их незабываемой улыбкой.
Наслаждения от произведённого эффекта она, вопреки обыкновению, не испытывала. Подобное внимание, обусловленное лишь внешней красотой, не стоило для неё ничего. Сегодня она молода и красива, свежа и потому желанна, а завтра она утратит свою красоту и те, кто замирал от восхищения, не вспомнят даже её имени. Она поняла это как-то внезапно, за те несколько шагов, что сделала к дверям зала. Отчасти поэтому средняя виконтесса Воле теперь была даже рада, что герцог Дюран не пал жертвой её сегодняшнего обаяния. Он был одним из немногих, кто за последние годы попытался разглядеть её душу за шелками и кружевами.
