Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева (читать книги .txt) 📗
— Плохо, Сандро, — сказала она, снова открывая перед ним ноты. — Неверный темп, неправильное дыхание и две фальшивые ноты. Вот, здесь и здесь.
Должно быть, ему, взрослому мальчику, было очень неловко выслушивать эти замечания в присутствии маленькой гостьи.
— Обязательно повтори еще раз. И сосредоточься, пожалуйста, на нотах, а не витай в облаках.
— Хорошо, мама, — тихо сказал Сандро. — Я повторю, только не сейчас.
Настаивать донна Мария не стала.
Больше Сандро никогда не пел для Антонелы, хоть они и встречались еще несколько раз при подобных же обстоятельствах. Следующий раз ей довелось услышать его лишь через двадцать лет, на празднике шелководов.
Прощаясь с Антонелой, Сандро сказал, что графиня пожелала изучать законы композиции, которые он ей с удовольствием преподаст.
Направляясь домой, Антонела размечталась о том, как хорошо будет, если Сандро Лоренцини согласится петь для нее в церкви, в день свадьбы. И “Волшебную флейту” нужно послушать. Весь рынок гудел сегодня о предстоящей постановке в театре Моретто.
А еще появилось нечто новенькое об исполнителе главной партии.
Самая свежая “новость” о Сандро утверждала, что минувшим летом он неспроста возвратился в родной город, а вынужденно бежал из Вены, после того, как с треском провалился на одном из спектаклей. Джованни Моретто будто бы из милости предложил ему роль Тамино, и то только после того, как его упросила сама Флора. Эту гадость пересказывала на рынке портниха Флоры. Так что нетрудно было догадаться, от кого исходит сплетня. Любовница Джованни отомстила Сандро за то, что он не испытал бурной радости по поводу их совместной работы.
Наверное, на свете нет людей, которые полагали бы, что жизнь артиста состоит из блестящей мишуры, конфетти и аплодисментов. Но даже самые умные нередко попадаются на удочку профессионала. Ибо создать иллюзию легкости во всем — и в работе, и в жизни, — это и есть настоящий артистический профессионализм.
Люди, столкнувшиеся на своем пути с Алессандро Лоренцини, пребывали в полной уверенности в том, что он — любимчик Фортуны и живет, не ведая горя. Сандро не прилагал никаких специальных усилий для того, чтобы создать такое мнение о себе, как, впрочем, и не старался никого убедить в обратном. Он просто жил в постоянном труде, размышлениях и поисках.
Решив стать артистом, Сандро не надеялся на то, что его путь будет устелен розами, он знал, что на этом поприще, если хочешь достичь настоящего успеха, нельзя полагаться на чью-либо помощь, и рассчитывал только на собственные силы. Господь одарил его разумом и способностями, чего же еще желать? Всего остального он добивался сам, трудясь с завидным усердием. Он никогда ни о чем не просил ни людей, ни Бога, ибо не сомневался, что может самостоятельно справиться с любыми трудностями.
И только когда беда приперла его вплотную к стенке, он осознал свое абсолютное бессилие, вспомнил о Божьем милосердии и стал отчаянно взывать к Господу. Впервые в жизни Сандро просил Божьей милости у одра своей жены. Ему тогда хотелось одного, — спасти свою семью. Чтобы Анна выздоровела, полюбила ребенка и поняла, что ее муж никогда не желал ей зла. Но Бог рассудил иначе. Анна умерла. И все же Сандро не остался один. Он получил от Господа бесценный подарок, позволивший ему сохранить жизнь дочери. Впоследствии, раздумывая над всем случившимся, Сандро не смог объяснить подобного везения ничем, кроме Божьей помощи. Пусть это было не совсем то, чего он хотел, но именно то, что им с Марой было необходимо.
Звался подарочек Амалией.
На похороны Анны Сандро истратил последние деньги. Хорошо еще, что хозяева, у которых они снимали квартиру, оказались людьми милосердными. Сандро задолжал им за три месяца, а они не только согласились подождать с оплатой, но и взяли к себе Мару на время похорон.
Все время, пока Анна болела, Сандро кормил малышку козьим молоком из ложки. Большую часть молока Мара выплевывала, а то, что попадало в желудок, причиняло ей ужасные страдания. Она сучила ногами и пищала, не переставая, днем и ночью. Сандро понимал, что ребенку нужна кормилица, но где ее найти? И чем заплатить?
В тот день, когда Анна умерла, Мара совсем перестала есть. В день похорон она уже и не пищала. Перед тем как отправиться на кладбище, Сандро выслушал совет хозяина:
— Подождал бы ты еще денек, похоронил бы сразу обеих. Зачем тебе лишние расходы?
В церкви у него не было сил ни молиться, ни оплакивать жену. Глядя, как гроб засыпают землей, он вспоминал, что же они с Анной в последний раз вместе пели? И не мог вспомнить.
Возвратившись домой, он забрал у хозяйки своего умирающего ребенка и без сил опустился на кровать. Если дочке суждено умереть, пусть до последней минуты чувствует его тепло.
Должно быть, он задремал, разбудили его крики во дворе. День клонился к вечеру.
— Людвиг! Прогони нищенку! — кричала хозяйка своему мужу. — И проследи, чтобы она не украла белье с веревки!
Выйдя на крик, Сандро увидел причину скандала: тощая чумазая девчонка с лицом, обезображенным оспой, держала в руках сверток, весьма похожий на тот, что остался лежать на его кровати и звался Марией.
— Если бы я хотела взять ваше белье, вы об этом даже не узнали бы! — огрызнулась девчонка в ответ хозяйке и повернулась к Сандро:
— Добрый господин, дайте мне немного хлеба! Я ничего не ела целый день! Если я не поем, мой ребенок умрет от голода!
Лиф потертого платья плотно обтягивал ее груди, а по ткани растекались два больших жирных пятна.
Сандро схватил нищенку за плечи и буквально втолкнул в дом. Распахнув дверцы кухонного шкафчика, он выложил перед девушкой все, что у него было: ломоть хлеба, три яйца, четыре огурца и маленький кусочек масла.
— Вот, возьми, съешь это все. Только покорми моего ребенка.
Положив своего малыша на стол, рядом с предложенной ей провизией, девушка подошла к кровати и посмотрела на Мару. Потом быстро скинула свой заплечный мешок и, безо всякого стыда, спустила платье до пояса. Ее тело, как и лицо, все было изрыто оспинами, но Сандро никогда в жизни не видел ничего более красивого, чем эти груди, наполненные молоком. Взяв Мару на руки, девушка оттянула пальцем ее подбородок и выдавила в беззубый ротик струйку молока. Мара причмокнула губами и проглотила. Потом еще раз и еще…
— Пожалуйста, останься, — прошептал Сандро нищенке, когда та застегивала платье. — Я заработаю денег и куплю тебе все, что ты захочешь, только не дай ей умереть.
— Ладно, — махнула рукой девчонка и с хрустом отгрызла кусок огурца.
Утром Сандро разбудил звук, который он уже и не надеялся услышать: слабый писк дочери. Мара лежала в колыбели. Вчерашняя нищенка, прямо в платье, спала на кровати рядом с Сандро. Он тоже был одет. От девушки исходил неприятный запах давно не мытого тела и кислого молока. Как только Сандро оторвал голову от подушки, она тоже открыла глаза:
— Ну, вы и горазды спать, господин! Вчера, как свалились, так до утра и не шевельнулись. Даже этот крикун вас не разбудил. — Она кивнула на своего ребенка, по-прежнему лежавшего на столе. Потом встала и подошла к Маре. — Я кормила ее всю ночь. О, посмотрите! Она намочила пеленку!
Подвернув под ребенка сухой кончик пеленки, она потянулась к своему мешку и вытащила из него сдобную булку, круг колбасы и горшочек с медом:
— Давайте завтракать, господин!
— Меня зовут Алессандро.
— Вот и ладненько, господин Александро, — она тут же, не стесняясь, переделала его имя на свой лад. — Я — Мали. А вот он — Оскар.
Амалии было тринадцать лет, а Оскару два месяца. Родом она была с какой-то нищей фермы недалеко от Мюнхена. Родители выгнали ее из дома, когда она забеременела от мельника из соседнего села. Мельник, естественно, ее и знать не пожелал. С тех пор она бродяжничала, занимаясь попрошайничеством. В Вену Мали пришла пешком.
— Чудно вы говорите, господин, — заметила она с набитым ртом. — Вроде как по-нашему, а не так.
