Ваша до рассвета - Медейрос Тереза (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Без освещения, которое давали свечи, у Саманты остался только Габриэль – его тепло, его аромат, его прикосновения. Когда тыльная сторона его ладони задела ее горло, высекая из нее беспомощную дрожь, она поняла, насколько уязвима сейчас перед ним.

– Вы хотите мне отомстить, заставив на ощупь есть куриное фрикасе? – спросила она.

– Я никогда не поступил бы так жестоко. Не в случае, когда слепой кормит слепого. Она услышала скрип тарелок, которые он перетаскивал к ней, ставя одну рядом с другой. – Попробуйте это, – сказал он, вкладывая вилку ей в руку.

Чувствуя себя очень неуютно, Саманта ткнула вилкой по тарелке, что стояла перед ней. Она не была уверена, в чем состоит ее цель, поскольку та ускользнула от нее по тарелке. Погоняв предмет по тарелке несколько кругов, ей, наконец, удалось поймать эту неуловимую вещь. Когда она подняла вилку, сочный аромат свежей земляники достиг ее носа. Ее рот наполнился слюной. С трудом завоеванный кусочек был всего в дюйме от ее губ, когда упал с ее вилки и с нахальным шлепаньем приземлился на столе.

– Черт подери все это! – выругалась она, ожидая язвительного замечания Габриэля.

Но он просто обошел вокруг и мягко забрал вилку из ее руки.

– Видите ли, мисс Викершем, когда человек лишен зрения, он вынужден полагаться на другие чувства. Такие как обоняние… – Сладкий аромат земляники заполнил ее нос, и Саманта могла бы поклясться, что чувствует, как нос Габриэля касается ее горла мягким прикосновением. – Осязание… – Его теплые пальцы собственнически прошлись по ее шее, прежде чем он стал водить земляникой по ее дрожащим губам, уговаривая их раскрыться. Его голос стал более глубоким. – Вкус…

Захваченная восхитительной слабостью, она не смогла сопротивляться и открылась ему. Как она могла сопротивляться дьяволу в облике змия, когда он приближается к Еве в Эдемском саду и соблазняет ее запретным плодом. Принимая ее невысказанное приглашение, Габриэль толкнул крупную ягоду земляники в ее приоткрытые губы, и сладкая мякоть взорвалась у нее на языке. Она издала тихий стон удовлетворения.

– Еще? – спросил он, его хрипловатый голос соблазнял, словно дьявол, у ее уха.

Саманта хотела еще. Намного больше. Но она покачала головой и отодвинула его руку, боясь, что он может пробудить голод, который никогда не удовлетворится. – Я не ребенок, – сказала она, намеренно подражая ему. – И я не буду есть таким способом.

– Очень хорошо. Будет по–вашему. – Она услышала, как он снова перетасовывает блюда и пробует каждое, причмокивая губами. – Вот, – наконец сказал он, возвращая вилку ей в руку. – Попробуйте это.

Несмотря на то, что вкрадчивая нотка в его голосе должна была предупредить ее, Саманта смело погрузила вилку в блюда, настроенная доказать, что она может с первой попытке попасть в пищу, какой бы она ни была. Она охнула, поскольку ее рука до самого запястья опустилась миску с какой–то охлажденной массой.

– О силлабабе [4] Этьена ходят легенды, – Габриэль пробормотал ей в ухо. – Он известен тем, что часами взбивает сливки, добиваясь нужной консистенции.

– Да вы просто трусливый негодяй! – Саманта вытащила руку из липкого угощения. – Вы это сделали нарочно.

Она стала нащупывать салфетку, но рука Габриэля сомкнулась на ее запястье.

– Позвольте мне, – сказал он, поднося ее руку к своему рту.

Шок застал Саманту врасплох, когда ее указательный палец скользнул между губами Габриэля. Влажный жар его рта был абсолютным контрастом по сравнению с холодным силлабабом. Он слизывал густые сливки с ее пальца с такой чувственной энергией, что ее защита начала плавится. Было слишком легко представить себе, как он использует свой искусный язык на другом, гораздо более уязвимом, месте ее тела.

Саманта выдернула руку, ее щеки горели.

– Когда вы пригласили меня поужинать с вами, милорд, я не знала, что я окажусь основным блюдом.

– Напротив, мисс Викершем. Вы стали намного более привлекательным десертом.

– Из–за сладости моей натуры? – она не смогла сопротивляться искушению и задала этот вопрос самым уничтожающим тоном, на какой была способна.

Он громко рассмеялся. Неспособная отказаться от такого редкого зрелища, Саманта стянула с глаз повязку. Габриэль расположился на своем стуле, откинувшись на спинку, его изогнутая усмешка делала соблазнительные морщинки вокруг его глаз более глубокими.

Оставшуюся часть вечера он оставался идеальной компанией за ужином, позволяя ей увидеть отблеск легендарного очарования, которое заставляло огромное количество женщин соперничать за его привязанность. После того, как они, теперь уже пользуясь ложками, а не пальцами, покончили с оставшимся силлабабом, он поднялся и предложил ей свою руку.

Саманта прижала к губам салфетку, боясь, что последует за ним, куда бы он ее ни повел. – Становится поздно, милорд. И мне уже пора уходить.

– Еще пока нет. У меня есть еще кое–что, что я хочу вам показать.

Неспособная сопротивляться такой серьезной просьбе, Саманта поднялась и вложила свою руку в его, но ее осторожность удвоилась. Ощупывая дорогу тростью, он прошел вместе с ней от столовой через длинный и темный коридор к паре позолоченных дверей, которые она никогда прежде не замечала.

Нащупав медные ручки, он толчком открыл обе двери сразу.

– О, Боже! – выдохнула Саманта, глядя на порождение своей собственной фантазии, воплощенное в реальность.

Это был бальный зал, который она видела, когда впервые знакомилась с особняком. Но теперь она уже не смотрела на него сверху, с галереи, она оказалась в самом сердце его великолепия. Свечи в медных люстрах отбрасывали мерцающие блики на венецианские плитки с голубыми прожилками. Ряд французских окон, с застекленными фрамугами, обрамленными изящными арками, выходил в залитый лунным светом сад.

Габриэль прислонил трость к стене. Здесь она ему была не нужна. Здесь не было ни мебели, которая могла бы опрокинуться, ни хрупких статуэток, которые могли бы разбиться.

– Могу я пригласить вас на танец, моя леди? – спросил он, предлагая ей руку.

– Так это вы практиковались, верно? – осуждающе сказала Саманта, вспоминая таинственные звуки музыки и озадачивающие удары, которые она слышала из гостиной. – А я думала, что у Беквита и миссис Филпот было полуночное свидание.

Габриэль засмеялся, ведя ее к центру сверкающего пола.

– Сомневаюсь, что я оставил им достаточно стойкости. Мы с Беквитом сталкивались головами больше раз, чем я мог сосчитать, а ноги бедной миссис Филпот остались бы отдавленными на всю оставшуюся жизнь, если бы я был в сапогах, а не в носках. Мы довольно быстро выяснили, что я ужасен и в менуэтах и в контрдансе.

– Если вы не чувствуете своего партнера, – она начала, вспоминая его слова, сказанные ей когда–то.

– … я не смогу найти своего партнера. Вот почему я провел большую часть прошлой ночи, вальсируя с Беквитом. Он вздохнул. – Какая жалость, что миссис Филпот не вальсирует.

– Не вальсирует? – повторила Саманта, не в силах скрыть шок. – Да ведь сам архиепископ назвал вальс верхом распущенности!

Глаза Габриэля заискрились весельем.

– Только представьте себе, что бы он подумал, если бы видел, что я вальсирую со своим дворецким.

– Даже Принц Уэльский утверждал, что совершенно неприлично для мужчины держать женщину так близко. Такая близость между партнерами может привести к нарушению всех приличий.

– Действительно? – пробормотал Габриэль, его голос был гораздо более заинтригованным, чем шокированным. Он переплел свои пальцы с ее, и привлек ее поближе.

Дыхание Саманты стало частым, словно она уже сделала несколько кругов по залу.

– Такой прогрессивный танец мог бы быть приемлем в Вене или Париже, милорд, но он под запретом на всех балах в Лондоне.

– Мы не в Лондоне, – напомнил Габриэль, беря ее в руки.

Он кивнул в сторону галереи. Когда на стоящем там клавесине стал играть невидимый им слуга, Габриэль положил руку ей на спину и одним движением вовлек в танец, сопровождаемый нежной мелодией «Барбары Аллен». Эта медленная баллада, рассказывающая об утраченных возможностях и потерянной любви, всегда была одной из самых любимых у Саманты. Она никогда прежде не слышала, чтобы ее играли как вальс, но она отлично подходила к плавному ритму этого танца.