Рождественское обещание - Бэлоу Мэри (читать книги без регистрации txt) 📗
Заблуждения Речел можно понять. Сэр Альберт – законченный повеса, и за прошедшие два года после попытки соблазнить Элинор опыт его в этом наверняка возрос.
В полном замешательстве она оглядывалась в поисках помощи. Дядя Бен? Сказать ему? Или тете Юнис? Она представила себе, что тогда будет. Пропадет рождественский праздник. Дядя Бен немедленно уедет. Или сэру Альберту укажут на дверь. А Речел, так и не поняв, от чего ее спасла Элинор, никогда больше не станет разговаривать с ней.
О, Речел!
И тут она увидела мужа у костра, он смотрел на нее и улыбался.
– Вы для этого костра собрали хворост, Элинор? – полюбопытствовал он. – Или хотите разложить свой собственный?
Элинор посмотрела на несколько хворостин, которые держала в руках, и поторопилась бросить их в огонь. Затем она потянула мужа за рукав.
– Пожалуйста, – тихо попросила она, – мне нужно кое-что сказать вам.
Они отошли от костра и всех, стоявших вокруг него, и он встревоженно спросил:
– Что случилось?
– Сэр Альберт, – промолвила Элинор. – Он целует Речел в лесу. Граф вскинул брови:
– В чем же он провинился? Что воспользовался случаем, которого давно ждал? Все эти дни они не сводили глаз друг с друга.
– Но, – нетерпеливо прервала его Элинор, – он… он соблазнитель!
– Берти? – удивился граф. – Не слишком ли это сильное слово для Берти? Я не думаю, что он соблазнит девушку прямо на снегу в лесу, когда рядом столько ее родственников.
– Он не уважает ее, – настаивала Элинор. – Она всего лишь дочь владельца гостиницы.
Взгляд графа стал холодным.
– А, вот оно что. Да, мы, аристократы, презираем простой народ и не задумываясь при первой возможности совращаем женщин из низших слоев общества. Или женимся на них из-за денег.
– Пожалуйста, – снова ухватила его за рукав Элинор. – Я знаю, что говорю. Знаю по личному опыту.
Он непонимающе посмотрел на нее, в глазах был гнев.
– Он пытался что-то сделать с вами? – спросил он грозным голосом.
– Да, – ответила Элинор, не отпуская его рукав. Он посмотрел в сторону леса и даже сделал пару шагов. – Нет, не теперь, – торопливо стала объяснять она. – Это было до нашей встречи, два года назад. Я гостила в одном поместье, он тоже оказался там. Я почувствовала по его взгляду, что понравилась ему. А затем поняла, что он видит во мне лишь легкое развлечение, зная о моем происхождении. Он попытался… тронуть меня, а когда убедился, что у него ничего не получится, позволял себе насмешки в мой адрес, называл мещаночкой. Вскоре все стали называть меня так, и целый месяц мне пришлось отбиваться от ухаживаний. Речел позволила ему прикоснуться к себе. Она не знает, какой он.
Граф, сжав зубы, пристально смотрел на нее. Глаза его потемнели от гнева.
– Значит, это все-таки были вы, – сказал он, обращаясь больше к себе, чем к Элинор, и немного успокоился. – Он не причинит ей зла, Элинор. Он мой гость, как и Речел. Они совсем рядом. Это украденный поцелуй, не более того. Завтра я поговорю с ним, обещаю вам.
Она почувствовала, как тревога постепенно исчезает. Он прав, безусловно, прав. С Речел ничего не случится, во всяком случае, сегодня. А завтра муж поговорит с сэром Альбертом, напомнит ему, что Речел теперь его кузина и гостья в его доме. Сэр Альберт будет вынужден помнить о чести джентльмена до конца своего пребывания в Гресвелл-Парке. У джентльменов есть хотя бы одна хорошая черта – честь им дороже многого в их жизни.
– Разве для того, чтобы разжечь костер, нужно не менее двадцати человек? – произнес граф, взглянув через плечо.
– Обязательно, – ответила Элинор, – если это Трэнсомы.
Ее ответ заставил графа улыбнуться – первая его улыбка, насколько она помнит, подаренная ей. От этого он стал похож на мальчишку и показался еще красивее. Она почувствовала странную слабость в коленях.
– Посмотрите, Элинор! Шесть брошенных санок! – воскликнул он. – Не воспользоваться ли нам одними?
– О да! – Элинор радостно посмотрела на графа. Ее почтил вниманием почти каждый мужчина, кроме собственного мужа. – Давайте спустимся. С самой крутой горки. Спуск теперь отлично откатан, но и опасен.
– Это особенно привлекает, – заметил граф, взяв ее за руку, а другой рукой беря ремни саней.
– Вы часто спускались с этих горок в детстве? – поинтересовалась Элинор, когда они брели по снегу.
– Не очень. Мне не с кем было спускаться, а одному это не так интересно.
– Вы были одиноки в детстве? – спросила она и посмотрела на мужа. – Я тоже росла единственным ребенком, но не знала одиночества, потому что у меня много двоюродных братьев и сестер.
– И дядей и тетей впридачу, – добавил граф.
Она бросила на него настороженный взгляд. Но он улыбался, и в этой улыбке она не заметила насмешки.
– Всегда был рядом отец, – продолжала она, – веселый и жизнерадостный человек, пока не заболел. Вы увидели его, когда он уже был обречен.
Это воспоминание вызвало в памяти то, о чем хотелось забыть. Их брак, его причину и горечь раздоров, которую они оба внесли в него. Воцарилось молчание, неловкое молчание, пока он устанавливал санки на вершине крутого спуска. Наконец, выпрямившись, он посмотрел на нее.
Глава 12
Началось это, полагал он, в классе деревенской школы, когда Элинор повела себя не так, как от нее ждали. Но это не разгневало и не смутило его. Скорее наоборот, он вдруг позавидовал ей и даже восхитился. Потом эта мысль – провести детский праздник в поместье Гресвелл-Парк и пригласить не только учеников, но и их родителей. И все для того, чтобы порадовать Элинор, увидеть ее сияющие глаза и улыбку, в которой всегда был вызов. Затем Элинор предложила после детского концерта устроить праздник с угощением. Это позабавило его, вместо того чтобы рассердить.
Так было положено начало переменам. Конечно, во многом помогала ее семья, шумная, громогласная, охочая к забавам и приключениям, наделенная качествами, которые еще месяц назад он назвал бы вульгарными. А затея с катанием после ужина на санках? Это предлагалось всем, даже старшему поколению Трэнсомов, вместо того чтобы чинно коротать время в гостиной за привычными занятиями. Разве это предложение не повергло его в шок поначалу? Но потом он вдруг подумал: а почему бы не покататься с горок? Да, почему? Это была чертовски хорошая идея.
Она позволила ему получше узнать собственную жену. Несмотря на ее сдержанное молчание за столом, он понял, как зажгла ее идея покататься с горок. Ведь она была Трэнсом до мозга костей. Странно, что он этого не понял еще в Лондоне. Или она тщательно прятала это от него?
Еще перед тем как все отправились к горкам, граф заметил перемену в жене: походка ее стала быстрой и упругой, глаза радостно блестели. Ей едва удавалось скрывать свое нетерпение. Он продолжал следить за ней и потом, когда она каталась с горок, весело взвизгивая и крича, словно ей было девять лет, а не девятнадцать.
Ему хотелось быть с ней. Но хорошее воспитание – оно всегда противопоставляло себя простым человеческим радостям – заставило его оказывать внимание гостям. Он видел размолвку между Элинор и Уилфредом и догадывался, какие слова были произнесены. Во всяком случае, он надеялся, что угадал. Граф был рад тому, как Уилфред своей назойливостью сам убивает их чувство.
Именно эта мысль заставила его обратить внимание на то, что произошло между Элинор и Уилфредом во второй половине дня. Неужели для него так важно, чтобы чувство Элинор к ее кузену умерло? Чего он хотел? Чтобы Элинор любила своего мужа? Как всегда, он прогнал эту мысль. Однако Трэн-сомам уже удалось доказать ему, как порой тяжело и скучно нести груз привычек и традиций.
Ему хотелось быть рядом с молодой женой. Это была простая и очевидная правда. Иной он не знал – пока. Поэтому, успокоив и прокатив пару раз с горок одинокую Сьюзан, доказав ей, что это не страшно, и услышав от нее, что просто даже замечательно, он неторопливо направился к костру, где надеялся найти свою жену.
