Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне (читать книги онлайн без регистрации .txt, .fb2) 📗
– Вы абсолютно правы, – согласилась Ханна. – Жаль, что госпожи Шмальцлер больше нет. Она бы показала гувернантке ее место.
– Еще бы, – усмехнулась повариха. – Боже мой, Элеонора Шмальцлер, она бы с ней разобралась.
Герти не успела познакомиться с легендарной экономкой, поэтому она меньше думала о прошлых хороших временах и больше о неопределенном будущем.
– Это верно, Юлиус, – протянула она, – эта особа пользуется доверием у госпожи Алисии Мельцер, и поэтому ей многое сходит с рук. Разве вы не заметили, как она строит интриги против молодой фрау Мельцер?
– Против Мари Мельцер? – воскликнула Ханна и испуганно уставилась на Герти.
– Конечно! На днях, когда разгорелся спор по поводу тех картин во Франции…
– Вечно эти картины, – вздохнула Ханна. – Сколько раз они уже из-за них ссорились! Как будто холст с небольшим количеством краски на нем стоит того.
– Как бы то ни было, – продолжала Герти, глядя на Юлиуса, – после спора гувернантка вошла в комнату к госпоже Алисии и долго с ней разговаривала. – Она колебалась, потому что ей не хотелось признаваться, что подслушивала у двери. Но когда Юлиус ободряюще ей кивнул, продолжила: – Они говорили много плохого о молодой госпоже Мельцер: что у нее не было воспитания, что ее мать была… легкомысленной особой, что бедному Паулю лучше было бы найти другую жену.
– Кто это сказал? Госпожа? – поинтересовалась Фанни Брунненмайер.
– Скорее, – Герти на мгновение задумалась, – госпожа фон Доберн подтолкнула ее к этому. Знаете, она делает все очень хитро. Сначала она соглашается с тем, что говорит госпожа. Потом помаленьку идет дальше. А когда хозяйка соглашается, она подливает еще больше масла в огонь. И так до тех пор, пока не добьется своего.
Юлиус заявил, что Герти очень точно описала ситуацию.
– Если так пойдет и дальше, то госпожа Алисия будет полностью в ее руках, – заключил он. – Я за то, чтобы положить этому конец. Она работает здесь гувернанткой и не имеет права вести себя как домоправительница. Хозяева должны знать, что мы не принимаем этого человека.
– И кому же вы собираетесь подать жалобу? – скептически спросила повариха. – Может быть, госпоже Алисии? Или Мари Мельцер?
– Я поговорю с хозяином.
Ханна глубоко вздохнула и пожелала ему удачи.
– У бедного господина Пауля и так полно забот, – тихо пробормотала она.
– У него проблемы с плечом. А потом он поссорился с господином фон Клипштайном. Но это не самое страшное…
Все они знали, что имела в виду Ханна. Уже третью ночь кто-то спал на диване в комнате молодой госпожи Мельцер. Должно быть, в их браке произошел серьезный кризис.
Май 1924 года
Моя дорогая Лиза, которая так далеко от нас, в прекрасной Померании, наслаждается безмятежной деревенской жизнью, моя милая сестренка, по которой я так ужасно скучаю…
Элизабет с раздраженным вздохом опустила только что открытое письмо на колени. Никто, кроме ее сестры Китти, не мог придумать такое пышное приветствие. За этим, безусловно, что-то стоит – в конце концов, она хорошо знала Китти.
Как у тебя дела? Ты так редко пишешь, а когда пишешь, то только маме. Пауль уже тоже об этом подумал, и, конечно, моя дорогая Мари. Досадно, что Померания так далеко от Аугсбурга, иначе я бы уже сотню раз съездила к тебе на чашечку кофе или поболтать за завтраком…
«Мне только этого не хватало, – подумала Лиза. – Как будто у меня и так мало забот. Да здравствует географическое расстояние между Аугсбургом и имением Мейдорн в Померании!»
Тем временем здесь, в Аугсбурге, произошли большие события. Представь себе: мой дорогой Жерар нашел целых тридцать картин матери Мари. Ты ведь знаешь, что Луиза Хофгартнер была известной художницей. Она жила в Париже, где один страстный почитатель, некий Самуэль Кон-д’Оре, собирал ее работы. После его смерти эти великолепные картины были выставлены на продажу, и ты можешь себе представить, что я без колебаний приобрела их все. Такая коллекция редко появляется на рынке, она имеет определенную ценность, и я думаю, что это вложение окупится.
Поскольку мои средства ограничены, я попросила дорогого Жерара выделить мне деньги, что он и сделал. Теперь я предлагаю моей семье и некоторым из моих лучших друзей возможность приобрести долю в коллекции. Это, безусловно, будет выгодно, так как картины, несомненно, вырастут в цене. Мы запланировали выставки в Аугсбурге, Мюнхене и Париже, и вырученные средства, конечно же, пойдут пайщикам.
Ты можешь участвовать в акции, имея всего 500 рентных марок. Разумеется, верхних пределов не существует. Будь так добра, передай это письмо тете Эльвире, она тоже входит в круг избранных, которым я делаю это конфиденциальное предложение.
Лиза прочитала эту часть дважды, но так и не смогла ее полностью понять. Ясно было только одно: Китти нужны деньги. Пятьсот рентных марок – это была внушительная сумма. И на что? Похоже, она купила картины некой Луизы Хофгартнер, покойной матери Мари.
Неприятные воспоминания нахлынули на Лизу. Разве не говорили, что папа в свое время навещал эту женщину в старом городе Аугсбурга? Хуже того, ее отца обвиняли в том, что он виновен в ранней смерти Луизы Хофгартнер. Он хотел получить от нее чертежи покойного Якоба Буркарда. Поскольку Луиза отказалась передать, он позаботился о том, чтобы она больше не могла ничего заработать. Луиза умерла от какой-то болезни, потому что зимой не могла больше отапливать свою комнату… Бедный папа, должно быть, очень сильно чувствовал свою вину, возможно, поэтому у него случился сердечный приступ. Нет, у Лизы не было никакого желания покупать работы этой женщины. Тем более за 500 рентных марок. О чем на самом деле думала Китти? Что гуси здесь, в Померании, несут золотые яйца?
Она быстро пробежала глазами письмо до конца, в нем было всего несколько ничего не значащих сообщений. Маму часто мучили мигрени, у Пауля было много работы, дела на фабрике шли в гору, Мари уже пришлось создать список очередности для своих клиенток. Хенни теперь получала уроки игры на фортепиано у некой госпожи Гинзберг… Кому это интересно? Лиза свернула письмо и положила его обратно в конверт.
Майское солнце проникало через окна в гостиную, образуя блики света на ярко начищенном медном чайнике, который стоял на каминной полке и отбрасывал солнечные зайчики на темные обои. Во дворе слышался стук копыт: Йошек выводил из конюшни гнедого Чингисхана. Мерин был оседлан, похоже, Клаус хотел прокатиться верхом, чтобы проверить рожь. Только на днях поля изрядно пострадали от кабанов, которые необычайно размножились этой весной.
Она смотрела, как ее муж садится в седло, а затем берет у Йошека поводья. Клаус был отличным наездником, даже сейчас, без нарядной лейтенантской формы, которую когда-то носил, он прекрасно держался на лошади. Ужасные раны на его лице заметно зажили, он не стал прежним красавцем, но теперь на него можно было смотреть без страха. Чингисхан шел по двору шагом, вероятно позже, когда они проедут ворота, Клаус пустит его легким галопом. Йошек все еще стоял на том же месте, положив руки на бедра и щурясь на солнце.
В имении Мейдорн наступило хрупкое перемирие. Клаус попросил у нее прощения за свой проступок на Рождество, он глубоко раскаивался, утверждал, что это была чисто физическая связь, и торжественно поклялся ей, что отныне у него больше не будет любовных романов. В доказательство своего раскаяния горничная Паулина была немедленно уволена, а на ее место наняли другую. Тетя Эльвира позаботилась о том, чтобы ее преемница не обладала практически никакими физическими прелестями. По мнению тетушки, справедливость восторжествовала и мир в браке был восстановлен.
Элизабет делала Себастьяну различные намеки на то, как она несчастна и как сильно нуждается в его утешении. Он словесно отвечал на ее пожелания, объясняя, как ему жаль ее и что он не может понять, как человек может вести себя так подло. После всего, что она сделала для своего мужа, это предательство было верхом неблагодарности.
