Драгоценности Медичи - Бенцони Жюльетта (лучшие книги без регистрации txt) 📗

– Но вы же и есть кудесник, творящий чудеса? – вмешался Кирилл Иванов, не упустивший ни единого слова из этого разговора. – Держу пари, что ваше присутствие на этом пароходе объясняется поиском какой-либо драгоценности! Я не ошибся?

Иванова отличала холодная красота греческой статуи, но улыбка его была очаровательна. Морозини улыбнулся в ответ в своей непринужденной манере:

– И вы, несомненно, проиграли бы пари. Быть может, я хочу осмотреть частную коллекцию... или оказать любезность важной особе, лишенной возможности передвигаться, к примеру, из-за преклонного возраста?

– Как владелец «Стандард-Ойл»? Джон Рокфеллер действительно очень стар. Но в свои девяносто лет он все еще играет в гольф на полях в своем имении «Покантико-Хиллс»...

Альдо коротко рассмеялся:

– Он или кто-нибудь другой! А почему бы не предположить, что я предпринял это путешествие просто из желания увидеть вновь Соединенные Штаты, где я в последний раз был до войны? Слухи о необыкновенном процветании Америки...

– О, это совершенно верно! – с энтузиазмом откликнулся молодой человек. – После избрания президента Гувера мы переживаем невероятное время. Уровень жизни постоянно растет. Подумайте только, согласно недавним опросам, средний американец имеет около двадцати костюмов, двенадцать шляп, восемь пальто и двадцать четыре пары обуви!

– Полагаю, у вас этого добра гораздо больше? – спросил Морозини с едва уловимой дерзостью.

– Ей-богу, не знаю! Я часто обновляю гардероб, но одно совершенно очевидно: состояния сколачиваются у нас с невероятной скоростью! С тех пор как Крайслер ввел торговлю в кредит, роскошные автомобили заполонили улицы Нью-Йорка, а если говорить о сфере ваших интересов, князь, то в конце прошлого года Блэк Старр и Фрост, ювелиры с Пятой авеню, выставили на продажу необыкновенное колье из розовых жемчужин, оценив его в шестьсот восемьдесят пять тысяч долларов. Не прошло и недели, как появился покупатель, пожелавший остаться неизвестным, но, по словам продавцов, речь идет об обладателе недавнего и скромного состояния! Все продается, все покупается, и даже в газетах помещаются рекламные объявления, восхваляющие соболей ценой в пятьдесят тысяч долларов!

– В самом деле, поразительно!

– И абсолютно точно, – подтвердила Полина, – но вам следовало бы добавить, что все это процветание основано на безудержной спекуляции. Stock Exchange [26] постоянно лихорадит, и я порой спрашиваю себя, не опасно ли это? Иногда мне кажется, что мои соотечественники в той или иной степени сошли с ума.

– Почему же? – воскликнул Иванов. – Разве это не естественно, что каждый человек всегда стремится к б*!*у*!*льшему комфорту, к б*!*у*!*льшему богатству? А поскольку все это можно обрести на рынке, совершенно нормально, что все пытаются использовать его!

– Я порой спрашиваю себя, – мягко вмешался капитан, – не происходит ли это от того, что американцы скучают...

– Что вы хотите сказать?

– О, это просто: сухой закон не дает им пить, тотализатор и азартные игры запрещены законом, вот они и ударились в спекуляцию. Этот способ взбодриться ничем не хуже других...

Полина согласилась с ним, ее поддержал киноактер, но поскольку Иванов, с негодованием отвергнув такое предположение, разразился гневной филиппикой, которая грозила перерасти в отповедь служащему компании, облагодетельствованной реками американского золота, капитан прервал поток его красноречия, попросив Адольфа Менжу рассказать о последних новостях и фильмах Голливуда. Тот ответил с присущей ему добродушной любезностью, а затем Селимена взяла инициативу в свои руки и больше ее не упускала, довольно ловко переведя разговор на тему искусства вообще и театра в частности. Все приняли участие в беседе, после чего приглашенные разбились на отдельные группы. Сорель болтала с актером, граф де Сегюр – массивный и довольно молчаливый мужчина – общался с летчиком и Кэролайн Ивановой, Полина – с Альдо, который краем глаза следил за Адальбером. Тот ни с кем не разговаривал, опустошал бокал за бокалом – явный перебор! – и пристально смотрел на Алису, которую капитан Бланкар расспрашивал о Египте. Все это крайне не нравилось Морозини, хотя он по опыту знал, что археолог пить умеет. Однако во время памятных «пьянок» с участием Альдо Адальбер всегда сохранял хорошее настроение, что было, впрочем, нормальным для него и при других обстоятельствах. Но сейчас унылой тоской веяло от этого человека, который наливался алкоголем, глядя, как его египетская принцесса кокетничает с капитаном. Что с ним случилось, отчего у него такой голодный, жадный взгляд? До какой степени поддался он чарам дочери бесчувственной Авы и что она дала ему – или притворилась, будто дает! – взамен? Они стали любовниками? Или она обещала выйти за него замуж с целью завладеть хотя бы частью его глубоких археологических познаний? И что же теперь делать, если Адальбер лишил Альдо всех привилегий дружбы? И, прежде всего, права прийти на помощь!

Когда все поднялись из-за стола, Видаль-Пеликорн, даже не взглянув в его сторону, направился все еще твердым – хотя излишне напряженным и механическим – шагом к молодой женщине, которую уже взял под руку Иванов, чтобы проводить в салон, где должны были состояться концерт и танцы. Альдо увидел, как он властно и не слишком вежливо отстранил соперника, а затем повлек за собой Алису, которая подчинилась с улыбкой, словно озарившей скорбное лицо несчастного влюбленного.

Подавив вздох, Альдо хотел последовать за ним, но тут Полина нежно прикоснулась к его руке:

– А не послушать ли нам Равеля вместе? – предложила она. – Мне кажется, так будет забавнее. Или я тоже этого не заслуживаю?

– Простите меня! Но удовлетворит ли вас столь скучный кавалер?

– Вы? Да по сравнению с вашим другом вы просто искритесь весельем, дорогой князь! Сегодня вечером он наводит тоску на всех, и я даже готова пожалеть эту шлюху Алису. Послушав «Павану для умершей инфанты» в обществе такого мрачного типа, можно сразу уходить в монастырь кармелиток!

– Не будьте жестоки, баронесса! Это не похоже на женщину, у которой столь прекрасный искренний взгляд и столь великодушная улыбка! Лучше бы вы помогли мне осуществить операцию по спасению, которая с каждой секундой становится все более необходимой. Адальбер, играющий роль измученного страдальца и чуть ли не Отелло... Тут можно было бы разрыдаться от смеха, но хочется просто рыдать...

– Она до такой степени его изменила?

– Вы даже не представляете. Если бы вы его знали...

– О нет, не надо так! – возразила она. – Он ведь не умер, насколько я знаю, и нет никаких причин предаваться отчаянию. Тем более что мы способны это предотвратить...

– Мы? Значит, вы предлагаете мне союз?

– Почему бы и нет? Ничто не доставило бы мне такого удовольствия, как вырвать добычу из когтей дорогой Алисы. Знаете, – продолжала она с характерной для нее грубоватой откровенностью, – я была любовницей Сергея Оболенского, и мы собирались пожениться, когда она выкрала его у меня из-под носа. Такие вещи не забываются.

– Если судить по ее взгляду, брошенному на вас, она вас тоже не слишком любит?

– Потому что у нее нет чувства юмора. Мы с Сергеем время от времени встречаемся, и она это знает. Давайте послушаем хорошую музыку! Это превосходное средство возвысить душу!

Отказавшись от мысли понять душу по крайней мере американских женщин, Альдо позволил увести себя в салон, где погрузился в удобное кресло и едва не заснул, убаюканный торжественным ритмом «Паваны» в интерпретации чешского квартета с непроизносимым названием. Но по крайней мере он получил время для раздумий. Полина как истинная меломанка бешено аплодировала во время каждой паузы, однако по ходу исполнения хранила полное молчание. Адальбер и Алиса сидели на два ряда впереди, и Альдо мог видеть, как склоняются друг к другу их головы. Это давало такую пищу для размышлений, что в конце концов ему совсем расхотелось спать... Что же делать, как развеять эти чары?