Голубая звезда - Бенцони Жюльетта (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Что-то подсказывало Морозини, что, сбежав с девушкой, он повернется спиной к человеку из гетто и, возможно, лишится возможности когда-нибудь разоблачить убийцу матери. Любил ли он Анельку настолько, чтобы решиться на это?.. Да и любил ли вообще? Девушка нравилась ему, притягивала к себе, возбуждала желание, но, как она сказала, время романтической любви для него прошло...
Молчание Морозини встревожило девушку, теряющую терпение.
– И это все, что вы можете сказать?
– Согласитесь, что подобное предложение следует обдумать. Сколько вам лет, Анелька?
– Возраст несчастья... Мне девятнадцать!
– Именно этого я и боялся. Знаете ли вы, что произошло бы, если бы я позволил себе похитить вас? Ваш отец получил бы право отдать меня под суд в любой стране Европы за подстрекательство к распутству и развращение несовершеннолетней.
– О, он поступил бы значительно хуже: вполне бы мог всадить вам пулю в лоб...
– Если только я не помешал бы этому, уложив его первым, что поставило бы нас в самую трагическую ситуацию корнелевского размаха...
– Но, если вы меня любите, какое это имеет значение!
Неописуемая беззаботность молодости! Альдо вдруг почувствовал себя совсем старым.
– Разве я говорил, что люблю вас? – спросил он чрезвычайно мягко. – Если бы я признался, какие чувства вы пробуждаете во мне, вы бы... были очень шокированы! Но вернемся на грешную землю, если вам угодно, и попытаемся проанализировать положение более трезво...
– Вы не хотите выйти со мной в Берлине?
– Это было бы самой чудовищной глупостью из всех, что мы могли бы совершить. Германия теперь – наименее романтичная страна в мире...
– Тогда я сойду с поезда одна! – насупившись, заявила девушка.
– Не говорите глупостей! В данный момент единственно умным поступком для вас будет возвращение в ваше купе, где вы сможете отдохнуть несколько часов. Мне же необходимо подумать. Возможно, в Париже я смогу вам помочь, тогда как в Германии не ручаюсь даже за самого себя.
– Прекрасно! Теперь я знаю, что мне делать...
Она вскочила, сердито отбросила шубу и бросилась к двери. Он поймал ее на лету и в очередной раз остановил, прижав к себе:
– Прекратите вести себя как ребенок и знайте, что полюбить вас легко... может быть, слишком легко, и чем больше я узнаю вас, тем невыносимее становится для меня ваш предстоящий брак...
– Могу ли я верить вам?
– А этому вы поверите?
И Морозини с такой неистовой страстью поцеловал ее, что даже сам был поражен. Ощущение было такое, будто Альдо припал к свежему источнику после долгого пути под солнцем или уткнулся лицом в букет цветов... После короткого сопротивления Анелька обмякла, с тихим счастливым вздохом позволив своему молодому телу прижаться к телу Морозини. И именно это спасло ее от того, что с ней обошлись бы как с любой девицей в захваченном штурмом городе, бросив на ложе. В мозгу Альдо сработал сигнал тревоги – он отстранил девушку.
– Как я и говорил, – зашептал он с улыбкой, окончательно обезоружившей девушку, – полюбить вас – самая естественная вещь на свете! А теперь идите спать и пообещайте мне, что мы встретимся завтра!.. Ну же! Обещаете?
– Клянусь вам!
На этот раз она сама коснулась своими губами губ Альдо, рука которого нащупывала задвижку, чтобы открыть дверь. Но, переступив порог, Анелька нос к носу столкнулась с отцом. Издав слабый крик, она уже хотела захлопнуть дверь, но Солманский успел войти.
Можно было бы ожидать взрыва гнева: ничего подобного не произошло. Отец лишь смерил взглядом дочь, дрожавшую, как лист на ветру, и приказал:
– Возвращайся к себе и ни шагу из купе! Ванда ждет там, ей приказано не оставлять тебя ни днем, ни ночью!
– Это невозможно, – пробормотала девушка. – В купе всего одна полка и...
– Она будет спать на полу. Не умрет за одну ночь, а я буду уверен, что твоя дверь больше не откроется! А теперь иди!
Опустив голову, Анелька вышла из купе, оставив отца с глазу на глаз с Морозини, который выглядел более непринужденным, чем можно было ожидать при таких обстоятельствах; он закурил сигарету и предпочел первым «открыть огонь»:
– Хотя очевидные факты не свидетельствуют в мою пользу, могу вас заверить: вы ошибаетесь, если полагаете, что между нами что-то произошло. Тем не менее я к вашим услугам, – холодно подытожил он.
Насмешливая улыбка немного оживила каменное лицо поляка:
– Другими словами, вы готовы драться из-за проступка, которого не совершали!
– Совершенно верно!
– В этом нет необходимости, и я даже не стану заставлять вас жениться на моей дочери. Мне известно, что произошло.
– Откуда?
– Проводник. Мне понадобилось сказать что-то Анельке. Я пошел к ней и, обнаружив пустое купе, обратился к этому служащему. Он сообщил мне, что вам удалось помешать моей дочери совершить непоправимую глупость, а затем вы попытались приободрить ее. Следовательно, я должен поблагодарить вас. Что я и делаю, – добавил он таким тоном, будто сообщил, что собирается прислать секундантов. – Но мне хотелось бы узнать, как Анелька объяснила вам свой поступок.
– Поступки! – поправил Морозини. – Я во второй раз помешал графине покончить с собой: позавчера, во время осмотра замка Виланув, мне посчастливилось удержать ее в тот момент, когда она собиралась броситься в Вислу. Мне кажется, вы должны уделять ей больше внимания; и не заставляйте Анельку выходить замуж, ее это приводит в отчаяние.
– Оно недолго продлится. Человек, которого я ей предназначил, обладает всем необходимым, чтобы стать лучшим из мужей, к тому же он далеко не безобразен! Позднее она признает, что я был прав. Но сейчас моя дочь увлечена каким-то студентом-нигилистом, от которого может ожидать только неприятностей или даже несчастья... Вы ведь знаете, что такое первая любовь!
– Конечно, но она может обернуться трагедией.
– Будьте уверены, я прослежу за тем, чтобы никакой... драмы не произошло вновь. Еще раз спасибо!.. О! Могу ли я попросить вас сохранить в тайне сегодняшний инцидент? Завтра мою дочь будут обслуживать в ее купе, это избавит вас от неловкости при встрече с ней...
– Незачем просить меня о молчании, – сердито ответил Морозини. – Я не из тех, кто распространяет сплетни. Вам же, как я полагаю, больше нечего мне сказать, и мы можем на этом расстаться.
– Именно этого я и хочу. Доброй ночи, князь!
– Спокойной ночи!
Когда Северный экспресс прибыл на станцию Берлин – Фридрихштрассе, центральный вокзал, где должен был простоять полчаса, Морозини надел брюки, обулся, набросил шубу и вышел на перрон. За закрытыми шторами в поезде стояла тишина. Ночь в это самое непроглядное время была холодной, сырой, совсем не подходящей для прогулки, однако Морозини, не в силах избавиться от смутного беспокойства, намеренно шагал по перрону, следя за движением или отсутствием оного в различных купе, пока проводник не подошел сказать ему, что поезд отправляется. И Альдо с огромным удовлетворением вновь окунулся в мягкое тепло своего передвижного жилища, ощутив комфорт кушетки, на которую улегся со вздохом облегчения. Анелька, наверное, спала, сжав кулачки, и он поспешил сделать то же самое.
Несмотря на забавные ситуации, связанные с таможенным досмотром, проезд по Германии через Ганновер, Дюссельдорф и Ахен, затем по Бельгии через Льеж и, наконец, по северной Франции через Жимон, Сен-Кантен и Компьень, под неизменно серым и хмурым небом, показался ему невероятно монотонным. Во время первого завтрака в вагоне-ресторане было мало народу; поскольку в середине дня Альдо решил поесть во вторую очередь, чтобы иметь возможность немного задержаться в ресторане, он не встретился с Солманскими. Морозини заметил лишь Сигизмунда, спорившего в коридоре с пассажиром-бельгийцем. Юный красавец пребывал в отвратительном настроении: если он играл этой ночью, то, должно быть, продулся. Анелька же, как обещал отец, не показывалась. Альдо пожалел об этом: видеть ее прелестное личико было для него настоящей радостью.
